Срочное погружение - Владимир Дрыжак

Такие вопроси Фадин задавал и себе и другим постоянно. И когда установил, что никто не желает на них отвечать, а напротив, все ищут и находят ответы на такие вопросы, которые он, Фадин, и вопросами-то не считал, сделал вывод, что лучше всего устроить себе такую жизнь в которой нет ни вопросов, ни ответов. Такая жизнь нашлась очень быстро. Она существовала особняком внутри самого Фадина, и нужно было только расширить сферу ее влияния, вытолкнув из себя всю остальную. Так он и поступил. То есть перешел на полное самообеспечение в духовной сфере. Как говорится, ушел в себя и не вернулся.

В свои тридцать девять лет Фадин удостоился должности старшего инженера, репутации мужика надежного и безотказного. Главной его чертой была предельная исполнительность. Если ему что-то поручали, он исполнял поручение буквально, не привнося ничего своего, но и не убавляя ничего по собственной инициативе. Что именно делать, ему было совершенно безразлично. Надо паять - он паял, надо тащить кабель - тащил, надо написать кучу бумажек - писал. Нельзя сказать, что он не любил работать, нет, Фадин работать любил и умел. И больше того, он с удовольствием совершал каждое телодвижение, работал быстро и аккуратно. Но сам смысл работы, ее цель не интересовали Фадина абсолютно. То есть ни в какой степени. Причем он где-то уголком сознания понимал, что так нельзя жить, но ничего с собой поделать не мог. Возможно, причиной этому было то, что его зарплата практически не зависела от результатов непосредственных усилий. Очень возможно... А возможно и другое.

Душу он отводил дома. Собрал неплохую библиотеку, купил цветной телевизор, магнитофон, стереокомплекс. Читал, смотрел, слушал. В книгах, журналах, на экране жизнь была прекрасна и удивительна, разнообразна и насыщена. Фадин плюнул на свою и стал жить чужими жизнями. Это было гораздо менее хлопотно и, уж во всяком случае, намного удобнее. Особенно в кресле. И особенно после того, как они с женой купили дачу. У Фадина сразу появилось некое подобие смысла жизни. Надо бы по сделать то и се, купить, достать, добыть. Смысл был отчетливый и выпуклый, потому что в магазине помидоры стоили по рублю за килограмм, а на грядках росли сами по себе - бесплатно.

Когда Фадин попал в бригаду, его как новичка попытались использовать на побегушках. Первые несколько дней он только и делал, что подносил и относил. А потом отказался. Ему намекнули, что он ведет себя неправильно. И тогда, как в детстве, Фадин взъерошился, взял в руки кусок трубы и заявил, что впредь будет отстаивать принцип самоопределения до конца. С тех пор его стали уважать, но сторонились.

Постепенно в голове Фадина все начало укладываться на какпе-тп полочки, и довольно скоро он понял что все. Причем что именно все, oн еще не осознал до конца, ясно было только, что количество спокойной жизни перешло, наконец, в качество, и она кончилась раз и навсегда Что-то в нем треснуло, хрустнуло и сломалось. Если теперь он и здесь поплывет по течению, то превратится в говорящую скотину и тогда станет ничуть не лучше этого деда-старожила. И не даром он попал на эту свалку, нет, не даром! Он всю жизнь сюда стремился, сам того не желая, шел целенаправленно, проявив завидное упорство: И своего достиг. И хорошо, что он попал сюда сейчас, а не под старость лет, как этот дед. То-то был бы достойный эпилог!.. Во всяком случае, теперь есть цель - надо отсюда вырваться, и он. Фадин, вырвется отсюда, хотя бы для того, чтобы самого себя убедить в своей способности жить по-человечески.

Прежде всего, Фадин попытался проанализировать, отличаются ли вновь прибывающие индивидуумы, оседающие на свалке от прочей публики, которая толкалась здесь преимущественно в выходные дни и потом выветривалась. Из разговоров с дедом, частных мнений и косвенных данных получалась следующая картина. Относительно любого посетителя свалки заранее нельзя было утверждать, что он благополучно вернется восвояси или, напротив, окажется в бригаде. Свалка фильтровала народ совершенно непонятным образом, носившим внешне случайный характер. Типа, скажем, каждый сто сорок третий по порядку номеров. Некоторые посетители были завсегдатаями, как, например, один пенсионер, являющийся на свалку и собиравший порезанные книги, которые привозили из библиотек во время кампании по списыванию. С ним ничего плохого не случалось, хотя дед утверждал, что он ездит сюда уже несколько лет. И, напротив, отдельные индивидуумы попадались сразу. Причем их проникновение на свалку имело какой-то фатальный характер. То есть, вдруг обнаруживалось, что человеку позарез нужна какая-нибудь штуковина, которой нигде нет, хоть тресни! Он бросал все и летел на свалку, поскольку, как утверждали друзья и знакомые, там все есть. Из оставшихся на свалке то, что им нужно, не находил никто

Характер проникновения на свалку, видимо, играл некоторую роль, хотя и не совсем понятно, какую именно. В частности, те, кто приезжал на личном автотранспорте, благополучно ее покидали, если добирались до места на колесах. Если же машина по дороге ломалась или застревала в кювете, то можно было сказать наверняка, что так или иначе водитель попадет в бригаду.

В общем, проведенный анализ почти ничего не дал в плане понимания механизма действия свалки. Тем более, что главным источником информации являлся все тот же дед. А его способности перевирать любые сведения Фадину были отлично известны.

Спустя две недели Фадин предпринял еще одну попытку пробраться через канаву в "замороженную зону" При этом он не ставил задачу найти выход со свалки, потому что был уверен, что никакого выхода там нет. Откуда взялась эта уверенность, Фадин не знал, но интуиция подсказывала ему, что эта, так называемая, "замороженная зона" - некий камуфляж, существующий специально для того, чтобы прикрыть что-то или отвлечь от чего-то важного. Что-то в ней не то и не так, как положено быть в нормальном мире.

Поход удался на славу. Фадин еще раз прошел вдоль канавы по кругу, установил, что она в нескольких местах разветвляется, и ответвления уходят куда-то в глубь территории. Свалка же, вне всяких сомнений, окружает эту "замороженную зону" со всех сторон - это было видно невооруженным глазом. Таким образом, Фадин находился на острове. И в принципе все здесь было так же, как и в первый день. Только теперь шалаш куда-то исчез. Зато появилась узкая просека. Фадин двинулся по ней в глубь леса и вышел на свежевырубленную поляну. Почва на ней вся была искорежена гусеницами трактора, но куда девались бревна и сам трактор, Фадин понять не мог. Следов трактора вокруг поляны обнаружить не удалось, зато обнаружился след от грузовой машины. Фадин шел по этому следу до тех пор, пока тот не исчез Тогда Фадин двинулся назад, заблудился окончательно и решил выдерживать направление на солнце. Вскоре он добрался до опушки, но это оказалась не опушка вовсе, а снова просека, вдоль которой шла только что уложенная линия теплотрассы - две нитки. Фадин, разумеется, удивился, но не так, чтобы уж очень. Он ожидал что-нибудь в этом роде. И был уверен, что теплотрасса никуда не выйдет. Но не возвращаться же назад. Фадин двинулся вдоль труб, и метрах в пятистах обнаружилось, что трубы сварены между собой. Фадин вернулся и прошел в другую сторону. Он был почти уверен, что и там с этими трубами обнаружатся неполадки. Он не ошибся Метров через триста трубы ушли под землю, и стояла какая-то будка, обитая жестью. На будке было написано сажей: "Не влезай убьет!" Тогда Фадин пошел в том же направлении, куда шли трубы, по свежей насыпи и двигался до тех пор, пока она не вывела его на край песчаного бугра, из которого торчала теперь уже одна большая труба. Конец ее был забит деревянной пробкой.