Аlexandr - Максим Бобух

В Подолье раньше находилась казачья вольница, так называемая запорожская сечь. Но после того как моя великая бабка разогнала это сборище бандитов, от места осталось только название. Правда большая часть местных вооруженных сил придется набирать из бывших казаков. Суворов уже собрал одно казачье войско, его собирались отправить на левый берег Кубани, на Кавказ. Но пока они находились здесь, и могли помочь сформировать корпус для похода на Польшу.

Здесь то и начались основные тренировки, точнее учения. Суворовская пехота без конца совершала пешие марши, занималась стрельбой и ходила штыковой атакой стенка на стенку, правда вместо ружей со штыком, у них были палки.

Мы тоже не сидели без дела. С бароном Линдкофом найти общий язык получилось довольно легко, он всем сердцем переживал за свое дело, а мы не собирались его портить. После подготовки, в которой заключалось подбор снарядов, снаряжение мешочков с порохом (тут кстати возникли проблемы, пороха было много, но он весь был совершенно разного качества, но ничего не поделаешь, придется мириться), причем порох укладывали чуть ли не аптекарскими весами. Не смотря на то что снайперская точность в принципе не требовалась, мы отбирали эталонное снаряжение для спец задач. Таких как обстрел вражеских палаток. Или вражеского генерала.

Через два дня начались стрельбы. Такого я еще не видел. Если пушкари Аракчеева стреляли хоть как то точно, то стрелки немецкого барона были совсем плохи. Но наша система прицеливания, и стандартизации боеприпасов, сделала свое дело. Уже через две недели все орудийные расчеты уверенно поражали необходимые сектора, размеры которых удалось снизить почти в три раза от первоначальных, и это при том разнообразном ворохе калибров ядер и качеств порохов.

И когда казалось, что все наши мучения кончились, и можно наблюдать как пехота месит пыль, начались общие маневры и взаимодействие всех войск. При этом нам необходимо было не только во время занять свои позиции, но и атаковать условно вражеские сектора в определенное время. А мы как-то позабыли что и скорость стрельбы играет изрядную роль в наших действиях.

После того как мы вместо десяти залпов смогли организовать лишь семь, это в среднем, один артиллерийский расчет произвел все десять, а один только пять, после чего порох в стволе самовоспламенился, хреново его почистили перед перезарядкой, двоих из расчета серьезно контузило, одного ядром разорвало пополам, и в довершении ко всему, этот снаряд врезался в пехотный строй одного из полков покалечив еще трех человек.

Если честно, вид разорванного напополам человека меня сильно впечатлил, я впервые в жизни почувствовал запах крови, вперемешку с запахами пороха, горелого человеческого мяса, и вони вывалившихся кишок. Но добил меня скорей всего именно вид этих самых кишок.

На остальных офицеров, находящихся рядом со мной, это тоже подействовало, лица их побледнели, кто-то отвернулся, ну а меня, как самого молодого, согнуло и вывернуло на изнанку.

Вечером в штабе, бывшем здании польского купца Ждеробика, торговавшего здесь во времена Сечи, нам устраивал разнос сам генерал-аншеф. Я, в своей прежней жизни слышал, что Суворов являлся приверженцем русского языка, и на него почти не влияла мода, затронувшая почти все дворянство, на французский язык. Да и с солдатами, которые кроме русского и русского матного, что для них было одним и тем же, ничего на знали, и на других языках не кумекали. Они то и писать и считать не могли, но это хоть как-то исправлялось, находились энтузиасты, обучавшие солдат, бывших крестьян, письму и счету.

Так вот, то знание языка, которое нам продемонстрировал граф, поразило даже Аракчеева, служившего в Гатчине и привыкшего там к казарменной словесности. Что уж говорить про нас, простых русских офицеров и одной немецкой морде (это мы так в шутку называли Якова Линдкофа, а он не обижался, и отвечал про нас что то на венгерском, мама у него была дочкой венгерского помещика).

Понять гнев Суворова можно, из-за нашей безалаберности, точнее наших подчиненных, погибли воины. У Суворова была самая низкая смертность не только во время походов и боев но и во время обучения, за это его и любили солдаты. А тут такое ЧП.

В итоге граф закончил тем, что нам необходимо наказать нашим расчетам чистить ствол шомполом не меньше десяти раз. Кстати в дальнейшем такая беда у нас не повторялась.

После маневров мы вернулись в Каменец-Подольский, и Суворов дал нам отдых на неделю. И слава богу, у меня уже голова начала гудеть от непрерывной стрельбы. В Каменце мы разместились в крепости, построенной еще в прошлом веке. Находиться в ней было совершенно не возможно, нас разместили в одной из башен, так называемой дневной башне, по которой и днем и ночью гуляли сквозняки. Это очень сильно напрягало. Так как эти сквозняки сопровождались гулом. Единственный плюс в замке было прохладно, он еще не успел нагреться. Как говорит генерал губернатор, граф Сточин, к середине лета в замке можно будет оставлять кабана на ночь, и к утру он обязательно запечется.

- Егор, - позвал я своего ординарца, который постоянно караулил у меня под дверью.

- Да ваше высочество?

- Собирайся, пройдемся по городу, хочу посмотреть как живут здесь люди.

На прогулке к нам присоединился и Аракчеев. Он как и я оделся в гражданскую одежду, благо она была намного легче военных мундиров. Светло коричневый фрак без украшений, со стоячим воротником, цветные канты по воротнику борту и отворотам, белый камзол с шелковой вышивкой, черные кюлоты и плоские туфли.

И все равно в этом было жарко, но ничего не поделаешь, такая здесь мода и не оденешь шорты со сланцами. При этом на голове обязательная шляпа. У меня английская, у Алексея Андреевича прусская.

Город представлял собой с полтысячи каменных домов в центре и еще столько же по окраинам. Видна рука западноевропейской культуры, этот город долгое время принадлежал сначала княжеству Литовскому, а потом Речи Посполитой. Правда и сиятельная порта здесь была, но что было то прошло, теперь это наша земля. Во всяком случае вплоть до развала СССР. Хотя какой к черту СССР, у нас его может и не будет. Я уж постараюсь сделать из России матушки империю похлеще Британской. К тому же я не собираюсь попадать под влияние английской разведки и участвовать в убийстве своего отца, чтоб потом намучившись с совестью уйти в 1825 году в тамбовскую губернию в уединение. Я вообще не собираюсь допускать своего папашу до трона. Хотя надо признать, что он вполне разумный человек. Как мне во всяком случае показалось. Правда очень независимый и чересчур прямой, за что и поплатился. Выпнул англичан с нашего рынка, пошел на сближение с Наполеоном, решил завоевать сокровищницу Британии - Индию. Все бы ничего, но он еще своей бескомпромиссностью и резкостью сумел противопоставить себе часть дворянства. Они то, науськанные британской разведкой, точнее послом Англии в России Чарльзом Уитвортом.

- Ваше Величество, вы скоро станете похожи на одного из местных жителей, - это он намекает мне на мои усы, шутит так. В это время как то не принято носить волосы на лице, это повелось еще с Петра первого. Но я твердо решил отрастить растительность на морде, аккуратненькую такую, как у Николая Второго. Правда в силу возраста у меня росли пока только усы, была и борода, но она была не такой густой, а если быть более точным, то совсем уж редкой. А вот усы были очень даже ничего, правда за последние три недели, с момента выезда из Санкт-Петербурга, выросли не намного, все таки мне только семнадцать. Но и это уже позволяло шутить Аракчееву. Как он все таки изменился. Его можно было назвать бескорыстным льстецом. Он практически никогда не говорил начальству того, что ему бы не понравилось. Наверное именно поэтому в нашей истории он так высоко поднялся. Здесь же на нем наверное сказалось наше общение. Несмотря на то что личность Александра Прежнего не до конца во мне умерла, она вообще не умерла, моя личность в нашем теле доминировала. А я в общении намного проще чем был наследник престола. Я конечно могу обратиться к прежней личности и вести себя как король мира, но сейчас этого не требовалось.

- Почему же на местных, может я в гусары хочу? - ответил я с улыбкой. По лицу Аракчеева было видно что он слегка испугался своих слов, я же не его подчиненный, но увидев мою реакцию расслабился. Может со временем я сделаю из этого оловянного солдатика нормального человека.

- Государь а может в трактир, смотрите какой гарный? - кому что а казаку выпить. Хотя с другой стороны без выпивки я не усну, можно и зайти.

- Какой я тебе государь, Егорка? Наследник пока.

- Извините Ваше высочество, это так с языка сорвалось. Мы то люди маленькие, вы для нас и государь.

Ясненько, мои янычары уже считают меня государем, досрочно похоронив и бабку и отца. Потому и сорвалось с языка. А и ладно, самое главное чтоб не нужную инициативу не проявляли.