Прилежная ученица - Несси Остин

Но сейчас она отбросила мысли о нем, как несущественные, потому что ей нужно было узнать нечто более важное.

– Как себя чувствует Ренцо? – спросила она нерешительно, и от одного только воспоминания о малыше ей стало теплее на сердце. – Он очень скучает по маме?

Лючия не сразу ответила. Казалось, что она не поняла вопроса.

– Конечно, он чувствует, что что-то не так, и плачет. Но скоро мы опять научим его смеяться.

Эвелина недоуменно посмотрела на старушку. Что-то не так? Ничего себе! Ребенок лишился матери, а Лючия ведет себя так, будто он потерял любимую игрушку!

Стой, Эвелина, сказала она себе. Тебе нельзя ругаться с Лючией, так как она заботится о Ренцо и имеет, таким образом, влияние на Алессандро. Эта бабулька должна понимать, что Эвелине не безразличен ее племянник и что именно поэтому она приехала сюда.

– Спасибо, Лючия. Я с радостью помогла бы вам заботиться о малыше. И передайте Алессандро, что я скоро спущусь.

Эвелина разделась и приняла душ. Прохладные струи воды смыли с нее пот и грязь, но не смогли освободить от непрошеных мыслей. Тем не менее она с удовольствием почувствовала себя посвежевшей и обновленной. Было приятно снять с себя измятые в путешествии вещи и надеть свежее легкое платье. Она бы предпочла брюки, но ей показалось, что вечерняя трапеза в доме Алессандро наверняка требует соблюдения определенного этикета.

Она оказалась права.

Когда она вошла в столовую, то увидела, что Алессандро уже сидит за длинным полированным столом, накрытым на двоих. Он тоже переоделся, и один только взгляд на него заставил ее сердце забиться сильнее.

На нем теперь была тонкая белоснежная рубашка, великолепно обрисовывающая его торс. Верхние пуговицы были небрежно расстегнуты, открывая взору узкую полоску смуглой кожи. Черные брюки плотно облегали его узкие бедра.

Как только Эвелина шагнула в зал, Алессандро сразу же поднялся со своего места. Он выглядел так, как будто сошел с портретов своих предков, которые заносчиво смотрели на Эвелину со всех стен.

– Добрый вечер. – Он поклонился. – Я надеюсь, твоя комната не разочаровала тебя?

– Нет, все в порядке, спасибо.

Эвелина остановилась в дверях, на секунду потеряв способность нормально ходить. Ей казалось, что сейчас она споткнется о толстый ковер на полу и все эти высокомерные кавалеры с портретов будут раскатисто хохотать над ней. Она была один на один с этим сногсшибательным мужчиной, которого так боялась и так желала.

Алессандро нахмурился, увидев, как она внезапно побледнела. Ее лицо стало цвета белых лилий, которые украшали стол. Ему даже показалось на секунду, что девушка вот-вот упадет в обморок.

– Что-то не так?

Что-то? Все не так! Темные тайные мысли опутали ее сердце жаркими оковами, погрузив ее в мир запретных фантазий. Эвелина попыталась сосредоточиться на воспоминаниях о Ванессе, но это не очень помогло. Здесь был мир Алессандро, в котором он царил единолично.

– Нет, спасибо. Все в порядке. Алессандро пододвинул ей стул и вернулся на свое место.

– Ты выглядишь усталой.

Эвелина села и постаралась отвести глаза от Алессандро, обратив внимание на официальность сервировки. Стол был накрыт старинным серебром и украшен свежими цветами. В комнате было не очень светло, так как она освещалась только свечами в кованых подсвечниках. За таким столом пригодился бы конвейер, чтобы передавать соль с одного его конца на другой, невесело подумалось ей.

Перед Эвелиной уже стояла чашка с холодным супом. Никогда раньше обычный бутерброд не казался ей таким привлекательным.

– Не стоило так беспокоиться из-за меня, – выдохнула Эвелина.

– Беспокоиться? – Он надменно поднял бровь. – Да мы всегда так обедаем.

Да, конечно, трудно было представить, что Алессандро Кастальветрано ест бутерброды перед телевизором во время рекламной паузы.

Алессандро внимательно изучал девушку. Он не ожидал, что она так быстро спустится вниз. Он полагал, что переодевание и наведение красоты займет у нее гораздо больше времени. Но на ее лице не было и намека на косметику, а волосы были еще влажными после душа и завивались колечками на концах. Она казалась такой свежей и почти невинной. Губы Алессандро скривились в ухмылке.

Он привык к тому, что женщины обычно тщательно готовились к встрече с ним, стремясь поразить его воображение своей неземной красотой. Они использовали для этого массу различных средств – самые последние достижения косметологии, шикарные туалеты, открывающие взору роскошную грудь или длинные ноги… Обстоятельства их встречи с Эвелиной, конечно, не располагали к таким изощренным приемам, но он надеялся по крайней мере, что Эвелина проведет хоть немного времени, прихорашиваясь.

Но Эвелине, видимо, было все равно, какое впечатление она на него произведет.

Ее платье было без каких-либо претензий, но простые линии кроя выгодно подчеркивали красивую высокую грудь. В глазах Алессандро Эвелина представляла собой интригующее сочетание опытности и невинности. А может, она делает это специально? Может быть, она опытная кокетка и точно знает, как любой нормальный мужчина отреагирует на эти ее совсем не накрашенные пухлые губки, которые так и хотелось поцеловать.

Эвелина взяла ложку и машинально начала есть суп, но даже не почувствовала вкуса. Ее глаза неотступно следили за Алессандро.

Он казался мрачным и неприступным, как какой-то средневековый монах. Может быть, потому что он сидел так далеко от нее в величественном полумраке комнаты? Но даже при этом ей хорошо был заметен в его глазах некий огонек, предупреждающий, что ни один смертный не смеет подойти к нему без разрешения.

Дверь приоткрылась. Обернувшись, Эвелина увидела красивую молоденькую девушку.

– Выпьешь вина, Эвелина?

– Да, пожалуй.

Может, хоть это поможет ей немного расслабиться.

Алессандро проговорил что-то по-итальянски, и девушка наполнила из запыленной бутылки сначала хрустальный бокал Эвелины, а затем налила вина и хозяину.

Эвелина пригубила вино. Оно было немного терпким на вкус и имело какой-то легкий земляничный привкус.

– Чудесное вино.

– Эта бутылка из нашей лучшей партии.

– Я польщена, – проговорила Эвелина. Алессандро задумчиво поднял бокал.

– Давай поблагодарим Господа за жизнь, которую он даровал Ванессе.

Вот это было уж слишком! Эвелина дрожащей рукой поставила бокал, поражаясь про себя лицемерию Алессандро. Или он думает, что Ванесса не рассказывала ей ничего о многочисленных проблемах своего брака, о том, что он запер ее в Богом забытом месте, где у нее не было ни знакомых, ни друзей? О том, что у такого распрекрасного господина оказалось не сердце, а кусок льда?