Очаг поражения - Андрей Селюхов

– А быстрее никак нельзя? – не сдавалась Наталья.

– Только пешим ходом, но с детьми вы не осилите. Да и волки озоруют. Могут напасть. А ружьишка я у вас не замечаю, – сказал мужчина.

– А где я могу его дождаться? Здесь есть гостиница?

Местные переглянулись, улыбаясь, а продавец спросила:

– Вроде вы с виду на туристов не похожи, чтобы по гостиницам жить? У нас такой цивилизации отродясь не было. Думаю, при моей жизни и не будет.

– Как же мне быть?

Образовалась пауза, которую заполнила официантка, подавшая борщ мужчине. Тот стал есть, смачно чавкая. Наталья и дети также увлеклись завтраком. Выпив напоследок два стакана чаю, тракторист предложил:

– Если хотите, можете побыть у меня до приезда лесника. Изба у меня добротная, да и нет в ней никого. Только собака во дворе.

Дети активно стучали ложками, размешивая масло в горячей каше, когда в помещение вошел посетитель, крепкий мужчина.

– Я согласна, – не раздумывая, ответила Наташа.

Расплатившись, гости покинули кафе.

Иногда, чтобы вспомнить, достаточно взглянуть в окно

Мужчина, пожалевший Наталью с детьми, назвался Иванычем. В доме, куда он привел скитальцев, было прохладно. Хозяин принес охапку дров, растопил печь в гостевой комнате, а сам ушел на работу, пообещав вернуться к шести вечера.

Дети уселись смотреть мультфильмы, а Наталья, сидя в кресле, вновь и вновь прокручивала калейдоскоп событий, произошедших с ней за последние дни, пытаясь собраться с мыслями.

«Почему я всю свою жизнь нахожусь в конфликте с обществом? Зачем протестую против навязываемых социумом рамок и системы ценностей? Возможно, во мне живет бунтарский дух и желание противостоять толпе. Да. Я очень хочу отстраниться от этого неприятного мира и создать собственный. Я совсем запуталась. Как мне быть?..»

– Не волнуйся, я помогу тебе! – она отчетливо услышала голос девочки-ангела.

«В мой мозг явно кем-то произведено вмешательство. Тело каждой клеткой говорит: «Событие, изменившее меня, однозначно прописано во мне». Но как понять свое тело?! Как выяснить, о чем говорит подергивание левого века? Что хочет рассказать ноющая рука? Почему легкие замедлили дыхание? А самое главное, кто послал мне ангела-хранителя? Я ведь конченная грешница!»

Наталья встала и выключила телевизор. Дети, согревшись, давно спали. Исходящее от печки тепло растопило морозные узоры на верхней части окон, и в них заглянул закат. Оранжевое небо было расчерчено полосами дыма, он поднимался из труб вверх, а затем стелился параллельно земле. Шапки снега на крышах домов горели красным. И вдруг Наталья увидела старушку, проходящую мимо окон, очень похожую, как ей показалось, на мать председателя.

Никогда ранее не осеняющая себя крестным знамением, женщина перекрестилась, и в этот миг старушка повернула голову в сторону окна. Их взгляды встретились. Путница поклонилась, а затем перекрестила дом. Наташа почувствовала необычайный прилив тепла и прикрыла глаза, но через мгновение за окном уже никого не было.

Перепаханное пепелище дает сильные побеги

Подле дома остановился трактор, из кабины выпрыгнул хозяин и стремглав бросился к избе. Он будто боялся не застать постояльцев, ставших для него чем-то очень важным. Влетев в прихожую и обнаружив обувь гостей на прежнем месте, облегченно вздохнул и тихонько вышел на улицу. Загнал трактор во двор, закрыл ворота и запер калитку на засов. Его сердце билось особой радостью: в избу пришла женщина и дети, которых он лишился. Прошлым летом его жена с малыми детьми провалилась в пекло горящего под дерном торфяника и заживо изжарилась.

Не заходя в дом, хозяин натаскал воды из колодца и стал топить баню. Принес ушат, наполовину заполненный водой, опустил в него ковшик и поставил на верхнюю полку.

В избе достал из погреба солений и солонины, поставил варить картофель в чугунке. Взял в комоде скатерть, пролежавшую там больше года, чистые полотенца. Снес с чердака пахучие березовые венички и завернутые в холстину травы, которыми жена всегда запаривала «последнюю воду» для чистки духа после бани. Действо травы он знал наверняка, ведь пятнадцать лет с покойной душа в душу прожили. Ни при ней, ни после нее у него и мыслей о других не было. А сегодня покойница сама шепнула: «Не упускай свой шанс!»

Печь нагревалась, с ней прогревались предбанник и сама баня. Хозяин зашел в комнату, где гостья сидела на диване и читала детям сказки.

Дождавшись паузы, произнес:

– Извините, что вас прерываю, сегодня пятница, а по пятницам я баньку топлю. Не побрезгуете банькой и нашим деревенским угощеньем?

Оторвавшись от книги, женщина посмотрела на Иваныча. Крепкий мужчина лет сорока стоял у порога и мял шапку. Его васильковые глаза излучали такую чистоту и искренность, что ничего другого, кроме как «да», она не могла сказать.

– Ура! Идем купаться! – вскочив с дивана, закричали, прыгая, дети.

– Иваныч, вот только переодеться нам не во что, – с горечью в голосе произнесла Наташа.

– Не волнуйтесь, барышня, и на вас и на детей одежка есть. Вы аккурат в размер моей жены и детей попадаете.

– А где все ваши?

– Погибли. В горящий торфяник провалились.

– Соболезную вам, Иваныч. А имя у приютившего нас хозяина есть, а то мы даже не успели толком познакомиться?

«Хозяин» – это было самым приятным, что он слышал за последний год. Она назвала его хозяином, как называла его покойная Валентина.

– Павлом меня нарекли родители. Пашкой звала Валентина, жена. Упокой Господь ее и детей наших души. Царство им небесное. А в деревне все Иванычем кличут. А вас, дамочка, и деток ваших как звать-то?

– Варвара Петровна, по мужу Сафонова. Он тоже на погосте, погиб при тушении пожара. А деток зовут Коля и Настя. По батюшке – Ивановичи.

– Рад нашему знакомству. Не стесняйтесь, будьте как дома. Вот шкаф с женской одеждой, а вот с детской. Мы-то с женой поздно детьми обзавелись. А потерял я их в прошлом году. Жена моя, видать, старше вас была, а детям моим, как и вашим, столько же годков было.

Пока Наталья складывала в корзину одежду, Павел собрал еду: хлеб, яблоки, мандарины, бутылку кагора, литровую банку молока, и все вышли во двор. По тому, как мороз щипал за щеки, он явно перевалил далеко за двадцать градусов. Подгоняемые холодом, все скоренько нырнули в сени.

Заметив, что Наталья не знает, как ей быть, Павел сказал:

– А вы за ширмочкой рубаху наденьте, коли наготу показать стесняетесь. Я тоже в исподнем останусь, чтобы не смущать вас.

В бане мужчина подкинул дров в огонь и налил в ушат с холодной водой кипятку. Наталья с детьми умостилась на нижней полке, Павел занял верхнюю.

– Сейчас парку поддам, – сказал он и, зачерпнув ковшом воды из ушата, плеснул на разогретые камни. Теплый дух прошелся по спинам. Дети согнулись чуть ли не до пола.

– Как вы, не жарко? – спросил хозяин.

– Нет! – завизжали дети.

– Тогда еще ковшик для разогреву.

Теперь и Наталья почувствовала горячее дыхание влажного воздуха, оседающего каплями. Рубаха местами прилипла к телу, открывая взору скрытое под ней. Дети подбежали к ушату, и давай с визгом плескать друг на друга воду, охлаждаясь. Наталья начала мыть Насте голову. Павел тоже спустился с полатей и спросил:

– Можно, я Николку помою?

От его голоса, исполненного нежностью и печалью, по телу Натальи пробежала мелкая дрожь.

– Пожалуйста, если Коля не против.

Мальчишка замотал головой в знак согласия.

Она с интересом наблюдала, как загрубелые от тяжелой работы руки этого угловатого, но такого правильного мужика бережно мыли ребенка, а тот только поеживался и похихикивал: «Дядя, щекотно…»

Мужчина и женщина стояли лицом к лицу, и его мокрые портки не скрывали от ее взгляда предмет мужской гордости.

«Вот она жизнь! Вот истина! В этом коренастом человеке, который зимой снег гребет, весной пашет, летом строит, а осенью жнет. Это то, что мне сейчас просто необходимо», – вопило женское тело.

Вытерев себя и детей, вышли в предбанник, одели их во все чистое, пахнущее черемухой.

Павел налил две большие чашки молока, поставил на стол чугунок с картошкой, очистил одну, разрезал на две части и положил в тарелки детям. Взял вторую и снова стал чистить. Дети не шевельнулись.

– Дети, берите все, что видите на столе, – предложила Наталья.

Они взяли кружки и припали к молоку.

Любуясь умиляющей душу правдой жизни, взрослые подкладывали в детские тарелки картошечку, домашнюю колбаску и подливали молочко. Когда они насытились, получили по мандарину.

– А можно мы с собой еще возьмем? – попросила Настя.

– Разумеется, – разрешила мама.

Одев детей и накинув на себя верхнюю одежду, вдвоем перенесли их в избу. Павел постелил каждому в отдельной спаленке, указав, где чья кровать, показал туалет и включил телевизор. После замялся, не зная, что же дальше.