Требуюсь Я! - Елена Колина

Я очень предана идее школы, я по-настоящему хочу осуществить именно эту идею – платье, часы, пучок, мудрый взгляд. Для пучка у меня уже есть черная бархатная лента.

Я предана идее школы, но в меру.

Зачем мне тратить время и силы на получение лицензии, если я не до конца уверена, что это в итоге будет именно школа, а не совсем другой бизнес? Конечно, я надеюсь, что со школой все получится, ведь как сценарист я привыкла иметь дело с придуманными мирами. Мне кажется, что настоящий мир вокруг меня тоже пластилиновый, его можно слепить, как мне надо.

Но вдруг нельзя слепить? Вдруг меня замучает СЭС, противопожарная безопасность, налоговая инспекция? И я скажу: «В этой стране нельзя заниматься бизнесом, ну их совсем, это длинное платье и часы»?

В этом случае мне будет безумно жаль, что я столько времени потратила на получение лицензии, которую теперь что – выбросить? Платье-то можно немного обрезать и носить, а образовательную лицензию нельзя немного обрезать и носить.

И продать образовательную лицензию по объявлению нельзя… Я так думаю.

Я решила: не буду получать образовательную лицензию. Это не предательство своей идеи, идеалов и прочего. Я ведь еще только обдумываю бизнес.

Мне кажется, если на стадии обдумывания бизнеса нас подкосило что-то большое, большее, чем мы сами (трудно получить лицензию или под нашу СуперИдею не дают кредит), нужно походить вокруг нашей СуперИдеи маленькими шагами в разные стороны, наклонив голову и прислушиваясь, – не пискнет ли что-то под ногами.

Я походила вокруг моей СуперИдеи и услышала писк: пи-пи-пи, в европейских странах дети идут в школу с шести лет.

И это правильно: шестилетний ребенок готов учиться, в игре и в движении. А у нас неправильно: шестилетний ребенок скучает в детском саду.

Это вечный вопрос хороших родителей – что делать с шестилеткой? (Помните: «Хоботов, для детсада ты слишком громоздок»? Вот именно.) Для детсада он уже слишком большой и умный, но отдавать его в школу с шести лет жалко… А в семь лет малыш попадает в первый класс: жестокое испытание для малышей, не готовых к тому, чтобы просидеть урок, затем еще урок, смирно сложив руки на парте! Что же делать с шестилеткой?

А-а-а! Вот именно! Вести ко мне, в мою школу!

Я – настоящий предприниматель, вот огромная коммерческая ценность моей идеи: мой продукт отвечает на запрос миллионов!

На запрос сотен тысяч точно отвечает. Успех должен быть потрясающий.

И образовательную лицензию получать не нужно. И сценарии писать не нужно. От которых отказываются, потому что мне 50. Ну, разве не ура?

А директору школы – хорошо, что 50. Он тогда вызывает доверие у родителей и учеников. Пожалуй, ученикам все-таки наплевать, сколько лет директору, но родители любят директоров постарше.

Я поговорила по телефону со всеми, кто смог поговорить со мной (не все утром ведут бизнес в кровати, как я, некоторые работают на рабочих местах).

– Послушай-послушай, в моей школе будет так: мы разговариваем с детьми, читаем Шекспира, Диккенса, Томаса Гарди, Льюиса Кэрролла, Теккерея и – незаметно – отбираем самых ярких, самых талантливых. Отобранные дети приходят к нам на целый день. В школу. …И у нас!!! О-о!.. Мы читаем! Обсуждаем! Но не только. Послушай-послушай, в этом идея: у нас есть все, что нужно талантливым детям! Математика: не счет до десяти, а математика для одаренных – Перельман и все такое. Математика обязательно, потому что царица всех наук… Логика!

– Понятно.

– Правда, понятно? А то я могу повторить. …А почему ты ничего не спрашиваешь про развитие вербального интеллекта? Ты не спрашиваешь, а я тебе расскажу: у нас будет цикл лекций-игр. Они будут называться «Я думаю, что». Лектор-игрун будет обсуждать заявленную тему с детьми, и даже самые застенчивые не останутся в стороне. Примерные темы, которые будут обсуждаться: «Я и другие», «Как быть кроликом»… Как почему кроликом? Как откуда я знаю, что им нужно преподавать? Как где я возьму лучших преподавателей? Если ты не понимаешь, при чем здесь кролик, я не буду объяснять… Потому что ребенку нужно уметь почувствовать себя другим. Нет, не геем, а кроликом. …Театр? Конечно, у нас будет театр… НУ ЧТО? ГЕНИАЛЬНО?

Нет, ну разве не гениально?

Преподаватели, лучшие в городе, все они мои друзья. Платить я буду хорошо, чего бы им не работать у меня? («Работать у меня» звучит волнующе, как «первый поцелуй».)

Дети будут хорошие, к нам ведь придут хорошие родители? Хорошие родители приведут хороших детей. Это будет такое прекрасное объединение единомышленников – прекрасных родителей прекрасных детей и прекрасных учителей в мире, где… Ага. В мире, где.

На самом деле мой проект имеет большой социальный смысл: в моей школе будет формироваться настоящая петербургская элита. А где же еще?

Раньше ведь как было? У детей из хороших семей (они становились элитой) с детства формировался свой круг. У дворян само собой, и после революции это еще существовало, до самой войны: одни и те же бонны водили детей в домашние группы, там танцы, манеры, немецкий язык, – старались держаться вместе, сохранить свой круг… Ну, а после войны этого уже, конечно, не было. Но даже когда мы росли, в 70-х, все равно немного было: Эрмитажный кружок, английский в Доме ученых, детские дни рождения для своих… А сейчас все. Нужно заново создавать. Вот мы и будем – школа для своих, с нас начнется формирование питерской интеллектуальной элиты (не в детском же центре «Мусипусечка» ей формироваться), с нами Россия воспрянет…

– А сколько это будет стоить?

…Вот люди, нет, чтобы поговорить со мной о приятном: о Шекспире, Теккерее, Диккенсе, «Алисе в Стране Чудес», «Хрониках Нарнии», о том, что у нас будет параллельный курс в Эрмитаже «Читаем книгу – смотрим картину»… Нет, «ны». Картины. На библейские сюжеты в Эрмитаже не «на», а «ны».

Те, кому не удалось сослаться на срочные дела (пациент с острой болью, звонок на урок, летучка на заводе, переговоры, другое), успели задать мне два неприятных вопроса (и это вместо того, чтобы порадоваться, близкие люди называются) …Нет, три.

Три неприятных вопроса:

Сколько будет стоить обучение в моей школе?

Как я выпру из своей школы неярких, неталантливых детей?

Арендовала ли я помещение для школы?

Если человеку одновременно задают несколько вопросов о его бизнесе, он отвечает на самый безопасный. Как я выпру неподходящих детей? Да элементарно: хочешь сохранить что-то в секрете, не говори никому. Ни-ко-му, без всяких исключений. Я никому не скажу, что наш вводный курс на самом деле отбор одаренных детей.

Но ведь родители одаренных детей узнают, что мы отобрали их детей? Что они яркие и талантливые? Они не станут радоваться молча: любимое занятие родителей – хвастаться детьми так, чтобы все слышали. Это же родители!

Мы с Максимом один раз поссорились из-за наших дочерей: не то чтобы мы впрямую выясняли, чья дочь красивей и умней и каждый кричал «моя, моя!», но что-то вроде того. Глупо. Все равно что обсуждать родителей: каждый считает, что его мама вкуснее готовит, а папа сильней в математике. Но та ссора нас с Максимом многому научила: он считает, что его дочь красивей и умней, а я – что моя (что правда), но мы никогда об этом не говорим.

Тогда так: родители неталантливых детей сами поймут, что дети не тянут (не решили логическую задачу, им нечего сказать о Диккенсе), и… Нет. Ни один родитель никогда не признает, что его ребенок не тянет: второе любимое занятие родителей – склочничать, уверяя, что к их детям придираются. Тем более теперь есть социальные сети: каждый дурак может написать ВКонтакте или в Фейсбуке, что его Мусипусечка гений, а мы дураки.

Тогда так: неталантливые дети сами не захотят ходить в нашу школу, потому что мы будем щипать их на уроках.

Кто бы мог подумать, что в бизнесе спотыкаешься буквально о первый же вопрос. …Ну, хорошо, как выпереть из моей школы неталантливых, я подумаю потом.

А вот о стоимости обучения и аренде помещения для школы я тоже подумаю потом.

Позвонила Максиму. Хотела сказать, что я придумала школу. Я всегда хочу сразу же разделить с ним радость. Сказала:

– Внимание, внимание, говорит Германия…

– Что?

– Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом, – сообщила я.

Максим знает, что я всегда издали подхожу к тому, чтобы сообщить новость. Почему он тогда быстро сказал: «Извини, я сейчас очень занят»? Так говорят глупой жене, надоедливой жене, дурацкой жене, которая сидит дома без дела и названивает мужу на студию, где проходит кастинг. На вторые роли.

Но вообще-то мы всегда сначала обсуждали актеров на главные роли, а когда Максим их утверждал, тогда уж и кастинг. Так правильно делать, потому что типажи на вторые роли подбираются под актеров на главные роли. И я не понимаю, почему на этот раз все делается наперекосяк, – может быть, она хочет быстрее протолкнуть каких-то своих подружек? А Максим ни в чем не может ей отказать?