Natura bestiarum. - Надежда Попова

Курт не покидал зала вовсе, намертво приклеив ворчащего помощника к доске. Снова единожды выиграв, Бруно загорелся было и с воодушевлением продержался еще три партии, однако к вечеру оживление несколько спало, и, выставляя вперед последнюю башню, помощник отмахнулся, потирая глаза:

— Satis[8]. Это уже не забавно. Играю последнюю; я устал и начинаю туго соображать.

— Я тоже. Но как раз с этого и начинается все самое интересное. В усталых мозгах, знаешь ли, временами рождаются идеи самые внезапные, любопытные и удивительные. Или, быть может, разум здесь ни при чем? — сам себе возразил Курт, не отрывая от доски задумчивого взгляда. — И в такие мгновения просыпается интуиция. Ведь ходов можно сделать множество — из одной и той же позиции может быть pro minimum два выхода; и как ты выбираешь только один из них? Порою — просто не видя второго, порою взвешивая их и предпочитая более верный или более рискованный, в зависимости от собственного расположения духа. Вот это и впрямь забавно. А ведь это игра точная, выверенная, теоретически — можно достичь высот, просчитывая заранее на три хода, на пять…

— И?

— И проиграть при том, — докончил Курт, переставив крестьянина вперед.

— Что, несомненно, и будет, — кисло согласился помощник. — Сдаюсь.

— Не попытавшись?

— Теперь у тебя две королевы. Смысл суетиться?

Два мгновения Курт сидел неподвижно, глядя на разложенную доску, и аккуратно, неспешно повернул ее, поменяв местами две неравные армии.

— Мой ход, — сообщил он, кивнув. — Id est[9], твой.

— И к чему это? Хочешь доказать, что ты с такой расстановкой сумеешь меня сделать? Не трудись. Верю. Сможешь.

— Почему?

— Ты лучше играешь, — пожал плечами Бруно, и он усмехнулся:

— Нет, это не ответ. И не объяснение.

— Ну, как угодно. Тогда так: ты увидишь ход, которого я не вижу. Так — сойдет?

— Возможно. Возможно, увижу, а возможно — нет; это ведь тоже зависит от моего расположения духа. Буду ли я внимателен, чтобы увидеть, буду ли отвлечен иными мыслями — и не увижу… В этой точной игре, выстроенной на закономерностях, немало неточных и подчиненных случайностям поворотов.

— Мозг она тебе уж точно повернула, в этом — без сомнений… Все, — повторил Бруно решительно. — Больше я не в силах. Я не внимателен, ничего не вижу и нахожусь в совершенно кошмарном расположении духа.

— Докончи хотя бы партию.

— Не хочу, в конце концов. Имею я право на собственные желания, или вся моя жизнь — потакание твоим прихотям?

— Слабак, — констатировал Курт; помощник усмехнулся:

— Нет, это со мной не пройдет. Не зацепишь.

— Hasenfuß[10], — добавил он настойчиво, и Бруно показательно вздохнул:

— Со всем смирением, возложенным на меня моим чином, прощаю тебе обидные речи, но играть все равно не буду.

— Нечасто доведется такое увидеть.

На владельца редкой кобылицы за соседним столом Курт обернулся вопросительно, и тот, кивнув на доску, пояснил:

— Обыкновенно трактирные забавы — это кости, но вот такое, признаюсь, вижу впервые. Еще я вижу, твой противник выдохся… Не возражаешь?

— Он не возражает, — согласился Бруно, поднимаясь. — Вот тебе новая жертва, причем добровольная. Теперь я, наконец, свободен и могу пойти прилечь.

— Твой приятель, кажется, не слишком-то жалует эту забаву, — заметил вояка, пересаживаясь к Курту. — А ты, сдается мне, увлечен всерьез.

Сходу на «ты», запросто в разговор… Стало быть, общаться с незнакомцами приходится частенько, и дело это привычное. И далеко не первый уже трактир на пути. Оба меча не оставил в комнате, носит при себе, однако не ради того, чтобы покрасоваться или утвердить свой status, как этот молчаливый неимущий рыцарь, а явно по заведенному обыкновению, как, собственно, и сам Курт, привыкнув к тому, что оружие может понадобиться в любой момент жизни. Не заговорил больше ни с кем в этом зале, ни к кому не напросился в компанию, кроме него… Либо счел соседа по столу родственной душой, либо это неспроста, как уже не раз бывало.

— Ян, — представился вояка, когда Курт не ответил. — Ван Ален. Играю я скверно, должен предупредить, так что на напряженную схватку не рассчитывай.

— Курт, — отозвался он, расставляя фигуры. — Фон Вайденхорст. Играю неплохо. Напряженных схваток и без того в жизни довольно, посему пусть лучше она будет интересной.

— Этого не обещаю тоже, — вздохнул Ван Ален. — Не самая моя сильная сторона такие игрища. Отец научил когда-то… но как-то жизнь складывается таким образом, что уделить внимание такому навыку не удается. Или по нехватке времени, или возможностей… ну, и партнера, само собою. Мои приятели развлекаются все больше традиционно — кости, пиво и девки.

— Не самый плохой способ убить скуку, — заметил Курт, и вояка ухмыльнулся:

— Спорить не буду. Но бывает, что охота и пошевелить мозгом; при моем ремесле развлечение нечастое.

— Наемник? — уточнил Курт благожелательно; Ван Ален поморщился.

— Звучит пакостно. Но близко к сути. Скажем так; если поедешь далеко и в одиночестве — могу составить компанию за вполне приемлемую цену. Ну, или если еще какие неприятности подобного толка… За деньги не убиваю, если ты об этом. Людей, по крайней мере.

— Интересный оборот, — заметил он, кивнув на доску: — Право первого хода новичку… Людей, — повторил Курт вдумчиво. — А кого убиваешь?

— Господи… — раздалось из-за дальнего стола, и Ван Ален мельком обернулся через плечо к окну, когда из сгустившихся сумерек донесся далекий, однако отчетливо слышимый даже за воем ветра волчий вой.

— Ну, — пояснил наемник, кивнув в сторону окна, и тронул узкую меховую оторочку на вороте куртки, — вот, к примеру. Если в твою деревню повадится пара волков…

— Еще и охотник.

— А я вообще парень талантливый, — широко улыбнулся Ван Ален и, не задумываясь, двинул крестьянина вперед. — Выжимаю все, что можно, из того, что под рукой. Так как-то жить интересней. Оружие и голова на плечах в наше время способны сильно разнообразить существование.

— И лошадь, — напомнил Курт с усмешкой. — Особенно уникальная.

— Да, — покривился наемник. — Знаю. «На кобылах ездят девки и дети». Только вот при моей жизни главное, чтобы меня не скинули наземь при звуке взрыва, чтобы конь подо мной не шарахался от огня, клинка, все того же волка, медведя — да хоть от вашего брата рыцаря в полном боевом. Тут, знаешь, не на яйца смотришь, а на суть. По сути же Импала — боевая лошадь. Выносливая, быстрая и не робкого десятка. Помесь арабки и испанца.