Самый длинный день в году (СИ) - Тарханов Влад

[1] Бэзил Лидел Гарт в РИ был капитаном в отставке, тут Черчилль привлек его к работе в качестве военного эксперта. Наградив повышением в звании.

[2] 40тысячная группировка британцев на Крите стала результатом эвакуации британского контингента из Греции, из которых примерно 30 тысяч осели на Крите, остальные же направились в Египет. В марте там с войсками англичан было совсем грустно.

[3] «Магазин игрушек Черчилля» — это неофициальное название в РИ отдела УСО MD1 (тут MDW), занимающегося разработкой и испытанием оружия и оборудования для спецопераций.

[4] Интересно, что у патрона 7,65 мм Браунинг не было конкурентов — он был единственным достаточно мощным патроном к компактным самозарядным пистолетам, автоматика которых могла использовать принцип отдачи свободного затвора. Это сразу и определило его судьбу — он стал стандартным для большинства производителей оружия, а, следовательно, и производителей патронов. Под патрон 7,65 мм Браунинг выпущено и выпускается множество пистолетов, револьверов и, даже, малогабаритных пистолетов-пулемётов. (Журнал Калашников, 5/2002).

Глава 6

Глава шестая

Покушение

Москва. 2-я Миусская улица, 1/10. 3 марта 1941 года.

Этот роддом имени Н. К. Крупской раньше назывался роддомом Абрикосовой и был известен всей Москве. Агриппина Александровна Абрикосова (в девичестве Мусатова) родила своему мужу, Алексею Ивановичу Абрикосову, известному предпринимателю, 22 ребенка. Действительный статский советник, поставщик Двора его Императорского Величества, создатель концерна «Бабаевский» помог супруге еще при ее жизни создать небольшой родовспомагательный пункт. В 1901 году Агриппина Абрикосова умерла, завещав выделить 200 тысяч рублей (большие по тем временам деньги) на строительство роддома с бесплатным родовспоможением. Здание роддома достаточно быстро было построено, и в 1906-м году тут приняли первых рожениц. В 1918-м году роддом получил имя Надежды Константиновны Крупской, женщины, которая не смогла иметь детей и была ярой сторонницей права женщин на аборты. В послереволюционных годах этот дом остался одним из лучших родильных заведений города. Здание роддома находилось на пересечении 2-й Миусской и Александро-Невской улиц, мощное, толстостенное, трехэтажное капитальное здание, поражавшее своей основательностью, выстроенное в стиле австрийского модерна. Он располагался недалеко от Белорусского вокзала и Бутырского вала, рядом с Московским Химико-Технологическим институтом имени Д. И. Менделеева.

Я ехал к жене в служебном авто, которую сопровождала машина охраны с ребятами из ведомства Власика. Ну да, меня теперь охраняли как одного из ключевых фигур государства. Мелочь, раздражительно, что каждый твой шаг под тесной опекой, но в чем-то тешит самолюбие. С Садового кольца мы свернули на 4-ю Тверскую-Ямскую улицу, причем эскорт немного отстал, вот тогда все и случилось. Я не был готов к тому, что по машине начнут стрелять из автоматического оружия, но, когда раздались звуки выстрелов и начали лопаться стекла машины, прошитые пулями, как промокательная бумага, на автомате открыл дверцу и вывалился из авто, вытащил пистолет из кобуры и перебрался поближе к морде машины, где мое бренное тельце прикрыл массивный мотор. Водитель был убит, он меня, фактически, прикрыл своим телом. Огонь велся из доходного дома Калиновской, высокого пятиэтажного здания, со второго этажа, из двух окон по машине садили из пистолетов-пулеметов, скорее всего Шпагина, охранник, который был на заднем сидении, как-то сумел выбраться из машины и стрелял по одному окну из револьвера, аккуратно вывалившись из-за машины. Тут раздался хлесткий выстрел трехлинейки, черт! Наповал. Я понимал, что надо обозначить свою активность, иначе мне крышка, выскочат из окон и кранты! Где же кавалерия? Высунул руку и выстрелил куда-то в сторону пятиэтажного дома. Теперь передок машины дырявили не только пули от ППШ, но и винтовочные пули. Трехлинейка, да еще в снайперском исполнении, это очень плохо! Лично для меня! Достало уже всё, надо как-то ситуацию разрешить, пока меня не изрешетили. Одна пуля только проехалась по сапогу, еще две отрикошетили от мостовой совсем рядом, бензобак наверняка пробили! И тут неожиданно пришла помощь: человек в милицейской форме открыл огонь из револьвера. Вот только я почему-то решил, что он проходит по другому ведомству: слишком точно стрелял! Милицейский находился на стороне улицы, противоположной к дому, из которого велся огонь, стрелял он по снайперу, который находился на крыше дома, расстояние приличное ля револьвера, да еще если волнуешься, да еще когда вокруг полно народу и пули, как на фронте свистят! И ведь попал! Снайпер заткнулся, что-то с крыши свалилось, или кто-то? Не заметил. Ну да, мне повезло, что я вжался в машину и не отсвечивал, высовывал бы бошку, мне б ее быстро отстрелили. Я с сожалением подумал, что сейчас автоматчики перенесут на моего защитника свой огонь и парню (молодому парню, отметило сознание) конец. Но несколько секунд растерянности нападающих оказались решающими. Наконец-то появилась машина с ребятами Власика, которые быстро вывалились из нее и открыли массированный огонь по окнам дома Калиновской. Через минуту все было кончено, а еще через пару минут мне оказывали помощь, ничего опасного не было, ощупали под мой непрерывный мат, а еще через десять-пятнадцать минут я входил в здание роддома, в котором тоже было неспокойно. Что-то многовато сотрудников НКВД. Марго была встревожена, говорила мне о каком-то шуме и даже выстрелах в роддоме, я сначала подумал, что это она слышала выстрелы с Тверской-Ямской, но окно ее палаты выходило совсем в другую сторону. Жене о царапине не рассказывал. Она же сообщила, что ей лежать тут еще как минимум две недели. Я вытащил авоську с апельсинами, которые Маргарита очень любила. И тут похолодел: в одном из фруктов застряла пуля. Вот что значит отвлекся! Эх! Вытаскиваю этот апельсин, откладываю, типа себе, второй, без пули, вытаскиваю и чищу любимой женщине. Она тает от нежности. Почему-то все дамочки без исключения ведутся на внимание и заботу. А мне что? Мне приятно и нетрудно. И Марго начинает уничтожать сочные оранжевые дольки. А я свой фрукт прячу в карман и выхожу наружу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Алексей Иванович!

Так, этого товарища я видел в здании НКВД. Но это мне пока что ничего не говорит.

— Три-девять-шесть-один. — пароль на сегодня верный. Отвечаю:

— Семь-девять. Слушаю вас.

— Вам надо немедленно явится к Лаврентию Павловичу!

— Ясно.

— Машина ждет внизу.

— Что тут случилось? — вопрос в лоб. Вижу, что вопрос неприятен, но капитан НКВД раздумывает недолго, видно, решил, что ничего секретного не выдаст, я все равно это узнаю через несколько минут.

— Вашу жену пытались выкрасть. Попытка пресечена нашими сотрудниками. Удалось захватить шофера и одного из исполнителей. Два исполнителя ликвидированы. Думаю, подробности узнаете через полчаса максимум.

Я в ответ киваю головой и иду к ожидающей меня машине. И в голове у меня всего два вопроса: кто и зачем. И если кто хотел меня убрать я мог предположить, были тут зацепки, посмотрим, что мне сообщит Лаврентий Павлович, то зачем это было сделано было — вопрос был куда как сложнее и интереснее. А вопрос зачем надо было похищать жену вообще из области фантастических загадок: если меня решили устранить, то зачем брать Марго в заложники? Разве что страховка на случай неудачного покушения? Приманка, чтобы совершить повторное покушение? Или получить источник информации? Не понимаю, честное слово, не понимаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сейчас из-за меня погибло два хороших человека: мой шофер, сержант Валера Петровский, и лейтенант Разведупра, мой телохранитель, Николай Пригов. И на душе у меня было скверно. Я понимал, что покушения неизбежны, потому что внутрипартийная борьба продолжалась. Появление около Сталина непонятной фигуры, молодого военного, за которым не стояло ни одной из серьезных внутрипартийных группировок было прямым вызовом тем партийным и советским функционерам, которые очень ревностно следили за окружением вождя. И странные смерти некоторых приближенных вождя, получавших слишком большое доверие со стороны Сталина говорят сами за себя. Вот и меня решили убрать. Но почему не яд, или как-то по-другому, тихо? Подобраться не могли? Вопросов оставалось намного больше чем ответов. Надеюсь, в кабинете товарища Берия какие-то вопросы получат ответы.