Лето перемен - Кей Мортинсен

— Как она могла оставить сына!

— У нее не было больше сил. Во-первых, ваше поведение…

— Да при чем здесь мое поведение! Она сбежала год назад, мы не виделись и не общались… Что-то еще с ней случилось, что-то плохое, с чем она не смогла справиться!

— Разумеется. Еще деньги. Она приехала в этот дом без денег, по крайней мере без больших денег. Счета за квартиру, траты, короче, она здорово увязла в долгах.

— Она могла обратиться ко мне. Неужели вы думаете, что я оставил бы без поддержки собственного сына и его мать? Мы могли бы договориться… Я бы назначил ей содержание в обмен на возможность видеться с Джеки.

Невозможный человек! Сам довел жену до отчаяния, а теперь перекладывает всю вину на нее!

— Я вам не верю! Знаете, кто вы?! Крыса, мерзкая крыса, без совести, без жалости!

— Нет!

— Да!!! Теперь мне все ясно. Вы твердо стоите на ногах, лорд Февершем! Вы не собираетесь уступать ни на дюйм!

— Я и не обязан это делать!

— Конечно! Так же вы поступите и в отношении мальчика!

— А что было с ним, когда она покончила с собой? Он что, остался один? Он был совсем один, голодный, испуганный…

— Нет. Он был дома, с няней, а Марго нашли в туалете ночного клуба. Она не сделала бы этого дома. И не оставила бы малыша одного!

— Но она же делала это раньше! Меня бы ЭТО не удивило.

— Хотите представить ее безжалостной ведьмой?

— Рассказывайте дальше.

— Я сразу приехала сюда. Джеки плакал несколько часов подряд. Я еле смогла его успокоить. С тех пор мы не расставались ни на минуту.

Джон нахмурился.

— Он уедет со мной немедленно. Я ни на миг не оставлю его в этом доме. Джеки начнет новую жизнь со мной… у себя дома!

— Не-е-ет! Вы этого не сделаете! Я вам не позволю!

Шесть с лишним футов холодной ярости поднялись на ноги и нависли над ней. Она физически ощущала его ненависть.

— Ах, не позволите?

В следующий момент он уже шел к лестнице. На секунду Вероника окаменела, но уже через мгновение обрела неведомые ранее силы и метнулась ему наперерез. Выставила вперед руки и уперлась в стальную грудь врага.

— Вы меня выслушаете. Выслушаете до конца; И поймете, почему Джеки должен остаться со мной.

— Не заставляйте меня применять силу, Вероника. С дороги, иначе я за себя не ручаюсь! Я слишком долго и страшно шел к этому моменту, и теперь могу забыть, что девочек бить нельзя. Вы просто не представляете, ЧТО я пережил, КАК я страдал! Если бы не родные, не друзья, я бы просто не выжил! Вероника, вы не можете в это поверить, но отцы могут любить своих детей так же неистово, как и матери. А то и сильнее. Я отдал этому ребенку свое сердце с первого мига его жизни — и навсегда. Теперь ничто не остановит меня!

Могучие руки впились в хрупкие плечи девушки, но Веронике было уже все равно.

— Остановитесь! Если вы действительно любите этого ребенка, то выслушаете меня! Он… Джеки… Он нездоров!

— Интересно! Несколько минут назад вы утверждали, что он абсолютно здоров.

— Физически — да. Но не психически. Он получил слишком страшную травму. Теперь он не может находиться один… не просто не может… это серьезно.

Хватка ослабла. Теперь в темно-серых глазах плескалась тревога. Джон Леконсфилд недоверчиво смотрел ей в глаза.

— Объясните!

Слава тебе, Господи! Это уже кое-что.

— Мы можем сесть? Я еле стою на ногах. Вы все поймете, когда я объясню.

— Хорошо.

О небеса! Лорд заботливо придержал ее за локоть и помог усесться на диван. Не на стул, заметьте, на диван, только что подушку не подложил. Потом сам разлил по бокалам виски и уставился на нее своими стальными глазищами. Вероника набрала воздуха в грудь и начала.

— Я не знаю, что здесь происходило перед уходом Марго из дома в тот день. Все ли было нормально…

— А няня?

— Она работала первый день, она совсем не знала мальчика. По ее словам, когда она пришла сменить Марго, Джеки уже крепко спал, как обычно. А потом начал плакать. Не останавливаясь, несколько часов. Джон, вы должны понять… Джеки слишком маленький… Их связь с матерью была очень сильной и необычной… на взгляд взрослого человека. Он, разумеется, не знал, что с мамой, но наверняка что-то чувствовал. С тех пор — я ведь не зря сказала, что не расставалась с ним ни на минуту — он не может находиться без меня. Он должен все время меня видеть. Он чувствует себя в безопасности только рядом со мной. Незнакомцев он боится, не просто боится, а до смерти боится. До истерики, до судорог. Если меня нет рядом, он начинает плакать.

— И только-то? Но все дети плачут, капризничают… Наоборот, не надо их баловать.

— Это не капризы! Когда вы это услышите, то поймете. Это настоящий панический ужас. Это крик маленького зверька, попавшего в смертельную западню. Это невозможно вынести. О, я знаю, знаю, и простите меня, вам неприятно будет услышать то, что я скажу, но… Если он проснется и не увидит меня, если я исчезну из его жизни так же, как и его мама, он сойдет с ума. Подумайте и представьте, прошу вас, Джон! Что испытали вы, не увидев сына в своей кроватке, не зная о нем всё эти месяцы?! А вы ведь взрослый, сильный мужчина! Ну а Джеки — малыш! Однажды он уже проснулся в окружении незнакомцев, второго раза его маленький разум не вынесет.

— Однажды он не увидел своего отца.

— Он был мал, но вы правы, и это тоже. Видите, даже две страшные травмы. Сейчас, к тому же, он повзрослел и способен понять потерю.

— Бедный малыш. Господи!

Против воли Вероника почувствовала жалость. Большой, сильный человек в растерянности потирал лоб дрожащими пальцами. Каков бы ни был лорд Февершем, сына он любил.

— Джон… Если бы в тот момент вы оказались рядом, он бы к вам привык, он бы… но тогда рядом оказалась я. Я — это его укрытие. Его защита. Единственный человек, которому он доверяет. Послушайте меня, Джон. Мы взрослые, мы многое можем пережить и перетерпеть. Главное сейчас — Джеки. Его интересы, его здоровье. Я понятия не имею, что нам делать, но надо искать выход. Я умоляю вас, во имя вашего же сына, не наносите ему удар. Это слишком жестоко.

Джон устало улыбнулся.

— Вероника, не считайте меня чудовищем. Меня дети любят…

— Это не тот случай!

— … и я их очень люблю. Дети — самые лучшие люди на свете. Добрые, честные, прекрасные. А Джеки для меня — все. Вот увидите, через час он успокоится и забудет все свои страхи. Не волнуйтесь.

— Вы не понимаете! Он травмирован. Он болен. Вы ошибаетесь!

— Хватит! Это вы ошибаетесь! Теперь ваша очередь слушать. Джеки мой сын, и я его люблю. Об этом нечего больше говорить. Я приму во внимание то, что вы сказали, и дождусь утра, чтобы мы смогли с ним… познакомиться и снова стать друзьями. Разумеется, я останусь здесь, потому что не могу допустить, чтобы вы удрали с моим сыном у меня из-под носа.