Недостойные знатные дамы - Жюльетта Бенцони

Едва лишь дверь за негодяями закрылась, несчастная, у которой внутри уже все горело, сумела достать флакон с противоядием. Однако она успела выпить лишь половину его содержимого: дверь снова отворилась, и вошел наставник ее сына, аббат Перрет. Диана знала, что он всецело предан аббату де Ганжу. При виде этого бледного человека с мрачным лицом ее охватил неизъяснимый ужас, и она, как была, в одной рубашке, бросилась к окну. Диана понимала, что негодяй не станет помогать ей, а, напротив, постарается довершить преступление, начатое братьями де Ганж.

Комната ее была расположена на втором этаже, окно выходило во двор замка, и маркиза, не желая вновь оказаться в руках своих палачей, прыгнула в окно, рискуя сломать себе шею. Аббат попытался удержать ее, схватив за широкую рубашку, но, к счастью, легкая ткань разорвалась, кусок рубашки остался в руках аббата, а маркиза упала на кучу соломы, брошенную во дворе самим Провидением. Едва она приземлилась, как следом за ней полетел огромный цветочный горшок, стоявший на подоконнике, и только чудом не задел ее.

Соскользнув на землю, Диана бросилась к воротам, но тут силы оставили ее. Чтобы не упасть, она вцепилась в ворота; в голове у нее гудело, мысль о том, что яд может оказаться сильнее противоядия, повергала в ужас. Несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, небо и ограда кружились у нее перед глазами, словно подхваченные безумным вихрем. Едва лишь их пляска прекратилась и Диана почувствовала, что способна двигаться, она пустилась бежать. Презрев слабость, несчастная маркиза де Ганж мчалась вниз по каменистой дороге, ведущей в деревню; острые камни ранили ее босые ноги, однако она этого не замечала.

Диана уже добежала до окраинного дома, когда услышла позади топот бегущих ног. Она обернулась, и из груди ее вырвался вопль ужаса: палачи с обнаженными шпагами догоняли ее!

– На помощь! – закричала она. – На помощь! Меня хотят убить!

Однако жители деревни не узнали маркизу в полуголой, растерзанной женщине, оглашавшей улицу громкими воплями. Опасаясь навлечь на себя гнев сеньора, они расступались перед его братьями, и никто даже не подумал помочь несчастной. И только зажиточная женщина по имени мадам де Пра рискнула распахнуть двери своего дома перед беглянкой.

Подбежав почти одновременно с маркизой, аббат приказал женщине отдать ему «несчастную безумицу», чтобы он мог отвести ее обратно в замок. Но мадам де Пра захлопнула дверь перед самым его носом, заявив, что бедная женщина, несомненно, нуждается в уходе и она сумеет о ней позаботиться.

Мадам де Пра никогда раньше не видела Дианы, поскольку та редко покидала пределы замка, поэтому она тоже не сразу поверила, что несчастная растрепанная женщина, бормочущая что-то невнятное, действительно маркиза де Ганж. Решив, что бедняжка и впрямь сошла с ума, мадам де Пра вымыла ее, уложила в кровать и подождала, пока та уснула.

К несчастью, поздним вечером к ней в дверь снова постучался аббат де Ганж.

– Я знаю, моя невестка у вас, – заявил он. – Я пришел справиться о ее здоровье.

Не усмотрев в его словах ничего предосудительного, мадам де Пра открыла дверь и впустила служителя божьего. Аббат вошел в дом в сопровождении человека, закутанного в широкий черный плащ, – это был его брат. Не желая показаться навязчивой, мадам де Пра удалилась, попросив братьев не задерживаться, чтобы не утомлять больную. Но уже через миг она услышала жуткие вопли, примчалась обратно и нашла свою подопечную всю в крови. В груди маркизы де Ганж зияла страшная рана, еще два удара были нанесены в спину.

На крики сбежались соседи. Видя, что они окружены, убийцы решили поскорее довершить свое черное дело, поскольку Диана все еще была жива. Аббат выстрелил, но промахнулся. Тут селяне накинулись на братьев, однако те, отбиваясь шпагами, выскочили в окно и убежали. Вскоре в ночи раздался стук копыт мчавшихся галопом коней…

На этот раз жители деревни наконец сообразили, что произошло. Так как мадам де Пра лежала в обмороке, они сами попытались помочь несчастной Диане. Двое мужчин вскочили на коней и помчались сообщить о случившемся интенданту провинции, который приказал доставить маркизу де Ганж в Монпелье. Однако раны Дианы были слишком тяжелы, и она не смогла от них оправиться.

7 июня в присутствии впавшей в отчаяние свекрови несчастная угасла на руках у матери, простив своих убийц.

Но мадам де Жоаннис отнюдь не разделяла христианских чувств покойной дочери. Она жаждала мести и отправила жалобу в парламент Лангедока, которому принадлежало право созывать Судебную палату Тулузы…

Советники Гийом де Масно и Амабль де Кателан без труда восстановили картину событий. Свидетелями была целая деревня. Спустя несколько дней маркиз де Ганж был арестован, препровожден в Париж и заключен в Консьержери, однако братьям его удалось бежать. Приговор им был вынесен заочно.

Маркиз де Ганж избежал суда благодаря архиепископу Тулузскому: мать жертвы умолила его не позорить имени маркиза ради ее внуков. Впрочем, доказать причастность маркиза де Ганж к преступлению было трудно. Поэтому его приговорили всего лишь к изгнанию.

Оба беглеца заочно были приговорены к колесованию, а так как найти их не удалось, то на городской площади казнили их чучела. Но, избежав правосудия людского, братья не избежали правосудия небесного. Прибыв в Голландию, аббат женился, однако вскоре здоровье его резко ухудшилось. Через некоторое время он сошел с с ума и скончался, осаждаемый душераздирающими видениями.

Шевалье Бернар уехал в Левант, где попал в плен к берберам, осудившим его на жестокую смерть. Терзаясь в руках своих мучителей, он наверняка успел пожалеть о железном ломе палача в Ганже…

Состояние Дианы перешло к ее матери; бабушка нежно заботилась о детях покойной маркизы.

Спустя много лет в опустевшем замке Ганж поселился какой-то жалкий и больной старик. Дом этот, бывший свидетелем преступления, стал последним его пристанищем. Старик жил один, люди сторонились его, словно зачумленного; так дотянул он до ста лет, но наконец смерть сжалилась над ним… Этим человеком был маркиз де Ганж.

Драгоценное ожерелье графини де Ла Мотт-Валуа

1. Первые шаги очаровательной авантюристки

Карета въехала в Шайо и, проезжая мимо монастыря Святой Марии, принадлежавшего монахиням-визитандинкам, замедлила ход. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы седоки ее смогли услышать доносившийся снаружи детский голосок:

– Смилуйтесь над бедными сиротками из рода Валуа!

Ответ последовал незамедлительно: женская головка в напудренном парике высунулась из окошка кареты.