Война - Ираклий Берг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мой лорд. — с трудом вытолкнул слова секретарь.
— Нет-нет, я не говорю, что это делали именно вы. Ни в коем случае. Мне просто любопытно, что такого родного, близкого вашему сердцу вы обнаружили в столь уважаемой древней культуре и не менее древней цивилизации? Можете не отвечать, если подобная информация относится к личной, но мне действительно интересно.
— Пока же ступайте и обдумайте мои слова. — Понсонби понял, что ответа не дождётся. — Наша с вами цель в сохранении Оттоманской Порты, но не в бездумном риске её будущим.
Уркварт вышел слегка пошатываясь. Виконт открыл коробку с сигарами и достал очередную.
— Бедный мальчик. — произнёс он с наслаждением пуская новые кольца дыма. — Как можно жить кого-то ненавидя и не любить Англию?
Глава 4
Корреспонденция из Порты
Из письма Пушкина А. С., действительного статского советника, графине Фикельмон:
— С Богом! — перекрестился добрейший Апполинарий Петрович.
Мы оделись в парадные мундиры со всеми орденами и поехали в Топканы для аудиенции. Как и положено, нас лично сопровождал сам Великий Визирь, глубокоуважаемый Мехмед Эмин Рауф-паша. Редко можно увидеть воочию человека столь полно осознающего собственную важность. По словам Апполинария Петровича, визирь не любим падишахом, но получил этот высокий пост по сумме причин, в нашем Отечестве именуемыми как «связи». Не могу не отметить, что посол признаёт стремление падишаха европеизироваться, однако считает сие стремление блажью, которую другие турки не примут. Сейчас, глядя на монументальность фигуры визиря, мне подумалось, что он прав.
Нам было предложено открытое ландо, с мужественного образа кучерами, разодетых в синие куртки с золотым шитьём и в красных фесках. Здесь вышла досадная накладка, поскольку нас было пятеро, включая визиря, а мест только четыре.
Кроме того, мы оказались окружены множеством всадников, должных придавать пышности, в одеяних пестрых настолько, что позавидовал бы сам Мюрат. Какое-то время казалось, что заминка надолго, но Степан Юльевич, с видом самым любезным из доступных его сиятельству, раздал три или четыре мешочка с золотом, после чего всадники вспомнили как нужно действовать и очистили путь, а нам доставили второе ландо. Граф проявил свою любезность ещё и тем, что подарил визирю перстень с крупным рубином. Глава османского правительства не обратил на то самого малого внимания, глядя в противоположную сторону, по перстень таинственным образом изчез. Воистину, турки — народ фокусников!
Увидев наконец дворец, мы услышали гром пушек. Салют есть непременная часть приветствия. Апполинарий Петрович особо подчеркивал и переживал по сему поводу, мол, турки могут унизить дав недостаточное число выстрелов. Теперь он переживал, что выстрелов было больше положенного. Такой ответственный человек.
Фасад дворца украшен мраморной колоннадой с широкой лестницей, что мы увидели пройдя первые ворота. Апполинарий Петрович здесь снова осенил себя крестным знамением. Он опасался, что нас заставят ждать как в старые времена.
Внутри дворца есть несколько дворов. В первом мы увидели караул и музыкантов. Второй двор являет собой подлинный сад, где слух услаждает пение райских птиц.
Дворец великолепен, но стоило ли ожидать иного? Восточная роскошь в наиболее ярком виде открылась нам.
Мы вошли в комнату полную придворных и слуг, они кланялись и касались правой рукою груди и лба пока не проходил визирь.
Затем последовала церемония передачи подарков султану, именуемая селямлик. Даров с нашей стороны было девять:
1. Настольные часы в виде стоящего на задних лапах грифона, вооруженного мечом и круглым щитом. Щит в его левой лапе, он же циферблат, окружность которого инкрустирована 24 чередующимися рубинами и бриллиантами.
2. Драгоценная трость, вся покрытая алмазами и изумрудами.
3. Орден Белого Орла, в специальном исполнении для нехристиан.
4. Булатная сабля, усыпанная бриллиантами, стоимостью не менее трости.
5. Конная упряжь, усыпанная бриллиантами, некоторыми довольно крупными.
6. Золотые ковши и чаши тонкой работы, числом 12.
7. Фарфоровый сервиз, тончайшей работы, красоты необыкновенной. При нас передано было только двадцать отборных предметов, поскольку весь комплект составляет около двух тысяч предметов, что доставило определённые сложности в транспортировке.
8. Зеркало в рост человека в удивительной оправе выточенной из уральского малахита.
9. Жемчужное ожерелье из очень крупного чистого жемчуга, в три ряда, с сапфиром цвета морских глубин (так указывается в списке).
Кроме того, нами было роздано несколько дюжин дорогих искусно выполненных табакерок придворным, здесь же. Кому и что — определял посол.
Далее настал момент кульминации, как ранее предполагал Апполинарий Петрович. Нам было вежливо предложено сдать шпаги. Ещё более вежливо мы отказались. К нашему удивлению, турки не стали упорствовать, разрешив оставить как есть. Мы приободрились. Только молодой граф Литта, которому шпага норовила поставить подножку, вздохнул.
Далее было предложено одеть церемониальные шубы. Мы отказались и вновь визирь не настаивал.
Затем был тронный зал, освещенный пурпурным светом. Осмотревшись, я увидел, что окна отсутствуют, но есть стеклянная крыша в виде купола, не сразу заметная. Под ней растянута тонкая пурпурная ткань, что и даёт указанный эффект освещения.
Колонны покрытые золотом, столы из мрамора, два камина из малахита, всё это очень красиво. Султан, однако, отсутствовал.
Позволив огляделся, визирь повёл нас далее, и в следующей комнате, расписанной фресками и покрытой тонкими шалями, на небольшом троне сидел, поджав ноги, владыка правоверных, обеими руками опираясь на саблю. За поясом у него был кинжал, украшенный бриллиантами, на плечах шуба из меха русской чернобурой лисицы, невероятного вида чалма, из которой торчало перо с целой гроздью бриллиантов. Чернокожий невольник с опахалом стоял за владыкой не для красоты, стараясь трудом своим уменьшить воздействие шубы на повелителя, поскольку было жарко. В помещении находилось не менее полусотни человек.
Султан сидел, но стало видно, что он весьма велик ростом. Черты лица у падишаха грубые, жестокие.
Визирь самолично представил нас. Султан не сделал ни малейшего движения, как будто перед ним никого не было.
