Золотая мышеловка - Марина Серова

С водительского места поднимался кто-то еще, и в руке мелькнул черный плоский предмет. «Только бы не ствол!» — промелькнуло у меня в голове. Меня-то это не пугало — не в первый раз, но он мог успеть открыть стрельбу по нашей машине и задеть Вику. «Только бы она не встала!» — мысленно пожелала я и, прыгнув, распласталась сзади машины в расчете на то, что в случае чего первая пуля пролетит выше. А второй я не должна допустить.

Выстрела не последовало. Прыгнув вверх и в сторону, я ударила выпрямленной на всю длину ногой по руке с пистолетом. Кисть неожиданно легко раскрылась, пистолет полетел на дорогу и… вдруг неожиданно рассыпался на несколько частей. Бросив боковой взгляд, я сплюнула в душе: это был всего лишь сотовый телефон. Но зато противник лишился связи и не мог теперь вызвать подкрепление.

Сейчас я оказалась лицом к лицу с третьим турком в красной майке с полумесяцем и звездой напротив сердца. Он выглядел растерянным, но дернулся рукой в задний карман шорт. Я ударила его ребром ладони по шее, и он свалился на дорогу. Оставалась еще одна нераскрытая дверь, но я уже чувствовала, что больше там никого нет. На всякий случай я заглянула внутрь. В машине было пусто. Дорога по-прежнему оставалась пустынной.

Оставив третьего нападавшего лежать около машины, я спустилась вниз. Вика четко выполняла мои указания и не высовывалась в окно, а может, просто боялась пошевелиться от страха. Я, помня, что с Викиной стороны дверь заклинило, обогнула машину сзади, и… моментально получила удар ногой в живот. Брошенный мною около машины первый здоровяк пришел в себя и теперь уже, в свою очередь, мстил мне за излишнюю самонадеянность. Я нарушила одно из главных правил: если не уверен — то вернись и добей противника. Но кто же мог знать, что он придет в себя так быстро!

Однако наработанная годами в многочисленных тренировках и в реальных боях реакция спасла меня и на этот раз. Я успела слегка развернуть корпус и расслабиться. В результате удар пришелся немного вскользь, и я, вместо того чтобы, приняв всю его мощь на себя, умереть на месте, только отлетела на несколько метров назад и упала, подняв тучу пыли и песка. Дыхание тут же перехватило, а грудь сдавило железным обручем, словно на нее разом опустился десяток бетонных плит.

Я безуспешно попыталась заглотить непослушным ртом хотя бы один глоток воздуха и неуклюже перевернулась на четвереньки. Мерзкая слабость во всех мышцах сразу ставшего каким-то необязательным тела не позволила мне подняться на ноги. Я словно приросла корнями к невероятно тяжелому песку и, лишь слегка оторвавшись от поверхности земли, снова бессильно упала обратно. Ноги верзилы подняли столб песчаной пыли рядом с моим лицом. Он остановился и резким движением послал порцию песка мне в глаза. Но я хорошо знала эту уловку, сама, бывало, не один раз пользовалась ею и поэтому успела вовремя прикрыть веки. Тяжелая рука, как клещи, схватила меня за волосы, приподняла и снова отбросила назад, перевернув в воздухе на спину.

Дыхание мелкими порциями начало возвращаться ко мне, но толстая рифленая подошва уже нависла надо мною и неотвратимо, как протектор «КамАЗа», стала опускаться мне на лицо. С каждым вдохом силы возвращались ко мне, но медленно. Слишком медленно! Как в замедленной съемке, я видела каждую шероховатость, каждое ребро рисунка приближающейся к лицу подошвы и понимала, что увернуться не успею. Вдруг где-то сверху, в небе, над головой моего противника, мелькнула тонкая черная тень. Раздался глухой шлепок, и движение подошвы резко замедлилось. Еще один судорожный вздох, и способность двигаться почти полностью вернулась ко мне. Я откатилась на бок, выскользнув из-под нависшего ботинка, и подцепила вторую — опорную ногу верзилы под коленку. Она послушно подогнулась, и турок всей тяжестью своего веса рухнул на землю.

Прежде чем я успела встать, к нему подскочил пришедший в себя таксист. Рядом на песке валялся брошенный им гаечный ключ, метко и, самое главное, очень своевременно достигший цели. Таксист принялся яростно мстить за разбитую переносицу, беспорядочно нанося по лежащему удары ключом и ногами, одновременно что-то громко и отрывисто выкрикивая.

— Тешеккюрлер — спасибо! — хрипло вылетело из меня в благодарность за свое спасение. — Отличный бросок!

Я снова бросилась к джипу, чтобы проверить остальных еще раз и «не наступить на те же самые грабли». Двое у машины были в «ауте», но я на всякий случай надавила им на точки за ухом, чтобы они еще минут пятнадцать не приходили в себя. Таксист к этому времени уже успел выплеснуть всю свою ярость на валявшегося на песке здоровяка, но продолжал громко и эмоционально ругаться, попеременно то размахивая руками, то прикладывая платок к разбитому носу и лбу. Я вернулась к Вике. Она, перепуганная, молча сидела на полу между сиденьями, прижав к лицу руки.

— Вика! — позвала я ее, а затем помогла подняться и выйти из машины. — Все нормально, — ласково погладила я ее по плечу и обняла.

— Ой, Женечка, — выдохнула она и бросилась мне на шею. — Я уж думала, что он убьет нас.

Ее глаза увлажнились, но она удержалась и не расплакалась, как глупая девчонка. Что-то изменилось в этот момент в отношениях между нами: если до этого мы относились друг к другу просто с симпатией, которая бывает между близкими по духу людьми, то теперь нас объединяло нечто вроде крепкой привязанности, большей, чем просто дружба. Многие считают, что это очень опасно для телохранителя — иметь более теплые, чем просто деловые, отношения с «объектом», но я никогда не разделяла этого мнения.

Звук открываемой двери быстро вернул нас в суровую реальность. Таксист посмотрел на помятое и ободранное крыло и в очередной раз замысловато выругался. Вика села в машину и принялась утирать глаза, заглядывая в зеркало, в которое еще совсем недавно за ней втихаря подглядывали. Мне самой тоже было бы неплохо привести себя в порядок. Догадываюсь, на кого я была похожа после всего происшедшего. Я подобрала, а затем закинула обратно в машину выброшенные пакет с сумочкой и принялась отряхиваться от песка, набившегося в одежду и волосы. Водитель, по-прежнему чертыхаясь сквозь зубы, сел за руль и попробовал выехать на дорогу.

Пара попыток оказались неудачными, и его блуждающий взгляд начал все чаще и чаще останавливаться на стоящем с распахнутыми дверями джипе. Пока он, выйдя и прикидывая в уме, как лучше вытащить свою машину на буксире, стоял на дороге, я села за руль и медленно, но с первой же попытки аккуратно вывела наш «Опель» на дорожный асфальт. Таксист, до этого со скептически снисходительной улыбкой наблюдавший за моими действиями, уважительно зацокал языком. Мы с Викой снова уселись на свои прежние места. Таксист подошел к лежащему водителю джипа, с видом полной уверенности в собственной правоте снял с его запястья часы, взвесил их на ладони, сокрушенно пробормотал что-то себе под нос и сунул себе в карман. Затем туда же проследовала и золотая печатка с пальца здорового турка.

— Он что, грабит их? — удивленно спросила меня Вика.

— Мародерство не считается здесь грехом. К тому же он наверняка скажет, что ему нужно как-то компенсировать затраты на ремонт, — пояснила я.

— А что это было с нами?

— Нападение, — пожала я плечами в ответ.

— Зачем?

— Мне самой бы очень хотелось это узнать, — сказала я, действительно не имея никакого представления о причинах происшедшего.

Хорошо, что нам удалось выйти из этой передряги практически без потерь. Если не считать, конечно, тупую тянущую боль в животе и запылившиеся сумки. Впрочем, и то и другое было обратимо. В этот момент таксист с чувством выполненного долга занял водительское кресло, и мы поехали, оставив наших недавних врагов лежать дальше.

По моим подсчетам, до города оставалось не больше двух-трех километров, когда двигатель «Опеля» простуженно закашлял и застучал, как пустая консервная банка, привязанная мальчишками к кошачьему хвосту. Видимо, полет с обочины все же не обошелся для него даром. Еще через десять метров мы встали. Все попытки таксиста реанимировать своего «железного друга» были безуспешны. Он то громко кричал, поминая шайтана и обзывая автомобиль недостойным животным, то просил его вкрадчиво и ласково, то резко давил на газ, но «Опель» оставался абсолютно глухим и равнодушным к его мольбам. Наконец энтузиазм водителя иссяк.

— Видимо, придется немного прогуляться пешком, — сказала я Вике. — Выходи.

Таксист тоже вышел с нами. Несколько минут я поговорила с ним и, закончив разговор, протянула деньги. Но он очень энергично затряс головой, отвечая категорическим отказом. Зная, что на Востоке иногда из вежливости не всегда сразу берут чаевые, я предложила ему плату еще раз, однако вновь получила решительный отказ. Мой опыт говорил, что больше трех раз предлагать нельзя, иначе можно обидеть добрые намерения человека. Я поблагодарила его и, махнув Вике рукой, направилась в указанную таксистом сторону.