Тайна пишущей машинки - Ханс Краузе

Собаки уже взвизгивали. Даниель наконец—то с небес спустился на землю и услышал звук приближающихся шагов: кто—то осторожно пробирался через сад.

Даниель прижался спиной к конуре.

— Внимание, — прошептал он собакам, — усиленное внимание!

Удивительно, но собаки не лаяли. Они проявляли радостное волнение, виляя хвостами. Даниель удивился, это совершенно сбило его с толку. Надо было разбудить спящих в палатке ребят, но он упустил момент.

Из—за кустов появилась какая—то фигура. Это — мужчина, похоже, высокого роста. По все видимости, собаки знают его. Он подошел к конуре и шепотом позвал их:

— Подойди, Тассо, подойди, Зента, я кое—что вам принес. Сейчас вы получите что—то вкусненькое.

Сердце Даниеля ушло в пятки. Он бросился к палатке, споткнулся о камень и растянулся во весь рост. Фонарь выпал из его рук, стекло разбилось. Даниелю ничего не оставалось, как громко закричать:

— Тревога, тревога! Этот тип уже здесь. Тревога!

Незнакомец, готовый уже сунуть что—то собакам, пустился наутек.

В палатке послышалась возня, раздались возбужденные крики. Вспыхнули блуждающие огоньки фонариков, бросая светлые конусы на темный сад. Собаки яростно залаяли.

Анналуиза Редлих проснулась, торопливо набросила на плечи халат и поспешила на помощь ребятам. Она появилась в дверях домика, но на ступеньке под ее ногами сдвинулась одна из досок, домашняя туфля на левой ноге застряла в щели, старая женщина вскрикнула и упала. Лежа на земле, она жалобно застонала.

— На помощь, дорогие дети, — закричала, наконец, бабушка Редлих, — помогите мне, я упала и не могу подняться. Нога… нога… Кажется, я повредила ногу.

Даниель вместе с девочками поспешил к ней. Они подняли пострадавшую и отнесли в домик.

— Очень больно, бабушка Редлих?

— Нет, ничего, я могу двигать ногой, значит, она не сломана. Но мои собаки, мои бедные собачки, с ними ничего не случилось?

— Все в порядке, бабушка Редлих. Этот тип обнаружил нас и дал деру.

Неизвестного действительно и след простыл. Ребята обшарили каждый куст, каждый уголок сада. Единственное, что они нашли — это сверток, который он принес. В нем оказалось мясо, нарезанное небольшими кусочками и завернутое в разноцветную тряпку.

Лутц осторожно тронул приманку: мясо, вероятно, отравлено. С помощью двух палочек, которые он использовал вместо щипцов, уложил мясо обратно в тряпочку. Затем понес находку к бабушке Редлих.

— Вот, с помощью этого негодяй хотел погубить ваших собак, — сказал он.

Бледное лицо Анналуизы Редлих стало белым.

— Это просто ужасно. Будьте осторожны, дети, не трогайте ничего и хорошенько вымойте руки, надо соблюдать осторожность, — попросила она.

— Не беспокойтесь, мы не отравимся, — ответил Лутц. — Но о самом удивительном вы еще не знаете. Ваши собаки не залаяли в тот момент, когда появился отравитель. Они даже не зарычали.

— Это невозможно, этого просто не может быть!

— Но это так, бабушка, — настаивал мальчик. — Собаки даже помахивали хвостами и были настроены весьма дружелюбно. Даниель подтвердит. Я уверен, что преступник часто бывал у вас, и собаки его хорошо знают.

— Исключено, милый, — не соглашалась госпожа Редлих. — Те немногие люди, которые меня навещают, настроены ко мне хорошо. Им я могу доверять.

— Бабушка, — только и мог сказать Лутц. — Жаль, что ваши собаки не могут говорить.

Волнение взвинтило нервы похлеще крепкого кофе. Госпожа Редлих не могла заснуть, а ребята бродили по саду как призраки. Они еще и еще раз обследовали каждый метр: вдруг обнаружатся какие-нибудь улики?

— Жаль, что этот негодяй не обронил удостоверение личности. Тогда бы мы знали его имя и адрес. — Руди Марквард сказал то, о чем думали все.

Поиски не дали ничего нового.

Вдруг с соседнего участка раздался мужской голос.

— Эй, молодые люди, что вы там разыскиваете в столь позднее время? Что-нибудь случилось?

Это спрашивал Отто Шубак. В пижаме, он подошел к забору, поддерживая брюки, у которых растянулась резинка.

«Не беспокойтесь, пожалуйста, мы проводим ночные учения», — хотел было крикнуть в ответ Лутц. Он, как каждый комиссар уголовной полиции, не доверял подозреваемому им лицу. Но Антье опередила его и выдала всю правду: она вообще не умела лгать.

— Подумайте только, кто—то пытался отравить собак госпожи Редлих. И мы едва не поймали преступника.

— Что ты говоришь? — удивился сосед. — Кто—то хотел умертвить собак? Неужели такое бывает? Конечно, своим постоянным лаем они могут вывести из себя кого угодно. И я знаю это лучше других. Лают эти собаки много. А теперь укладывайтесь и спокойно засыпайте. Вряд ли этот парень скоро отважится вновь появиться здесь.

Шубак возвратился домой.

Лутц сжал кулаки.

— И этот подлец разыгрывает из себя человека, не имеющего ни о чем ни малейшего представления! Верно считает нас за глупцов.

Хеди возразила ему:

— Нет, не думаю, мы зря подозреваем этого человека.

— Почему? Потому что он явился в пижаме? Все это уловки — уловки, дешевые трюки. Хочет изобразить из себя порядочного гражданина, который спал мирным сном в своей кровати. А ты? Ты просто попалась на его удочку.

— Я ни на что не попалась, я делаю выводы. Подумай—ка еще раз, похож ли Шубак на отравителя собак?

— Да, похож, о чем говорить!

— Ну ладно, а как ты объяснишь тогда поведение собак? Они же ведь не глупы. И если Шубак их ненавидит, они чувствуют это и никогда не встретят его, виляя хвостами. Тем более если он появится среди ночи, крадучись как вор.

Лутц озадаченно замолк.

«Черт побери, — подумал он, — а ведь то, что говорит Хеди, резонно. Я—то, дурак, не учел эти новые обстоятельства. Да, это верно, поведение собак снимает подозрение с Шубака. А может быть, он ввел их каким—то образом в заблуждение? Возможно, Шубак использовал особый одеколон или что—то в этом роде, чем и сбил собак с толку?»

Лутц откашлялся. «Только не падать духом», — подумал он и сказал:

— Вполне возможно, что мы подозревали Шубака напрасно. Но мы не можем прочитать его мысли или обратиться к его совести. Во всяком случае, сегодня ночью мы обнаружили новый отправной пункт для дальнейшего расследования. Я имею в виду пеструю тряпку, в которую была завернута приманка с ядом. Рисунок ткани бросается в глаза и может послужить отличной уликой. Теперь нам нужно выяснить, у кого есть изделия из этой ткани, и отравитель окажется в ловушке.

Даниель захлопал в ладоши.

— А что, если в универмаге или кооперативе проданы целые рулоны такой материи?

— Ну, если только… — Лутц сохранил невозмутимость. — Посмотри при случае криминальную передачу по телеку. Оттуда ты сможешь почерпнуть представление о том, что в уголовной полиции означает «работа с мелочами». Нет, нет, поверь мне: возможно все, и нет ничего невозможного.

Спокойное воскресенье, бурный понедельник

Воскресенье прошло спокойно. Собаки в конуре дремали. Раскинув лапы, они нежились на солнышке. Никто не нарушал их покой. Палатка исчезла, ребята сняли свой пост. Сыщики — тоже не сверхчеловеки, усталость загоняет и их в постель. Но перед уходом с участка они закопали отравленное мясо в саду. Конечно, без тряпки, в которую оно было завернуто, — ее они предусмотрительно оставили. О да, эта ценная улика им еще понадобится.

Около полудня бабушка Редлих поднялась с постели. Обычно она вставала рано, но сегодня ей хотелось подольше полежать. Подъем давался ей с трудом. Она чувствовала себя соверешнно разбитой. Поврежденная нога посинела и опухла, при кашле появлялась боль в груди.

«Держись, Анналуиза, — бодрилась она. — Тебе необходимо собраться с силами, чтобы выполнить срочные дела».

«Держись, Анналуиза…» Эти слова она произносила не раз в своей жизни. Впервые они пришли ей на ум после теплого весеннего дня в марте тысяча девятьсот тридцать третьего года. Но кто в городе вспоминал ныне об этом происшествии, хотя тогда оно и привлекло внимание всех.

В тот мартовский день Анналуиза Редлих, преподававшая черчение в школе, повела своих учеников на городскую площадь и дала им задание нарисовать старую ратушу. Дети работали с удовольствием. Маленькие художники привлекли внимание прохожих. В их числе оказались и пять штурмовиков, фашистов в коричневой униформе и начищенных до блеска сапогах. Один из них заметил среди школьников Морица Мендельсона — мальчика с кудрявыми волосами.

— Черт побери, это еврейское чучело делает из нашей древнегерманской ратуши молельный храм для «ициков», — злобно крикнул он и вырвал из рук мальчика тетрадь для рисования. Его сообщники, подзадоренные этими словами, хотели наброситься с кулаками на еврейского мальчика. Учительница смело прижала его к себе, прикрыв своим телом. Штурмовики тем не менее стали наносить удары, которые женщина приняла на себя. Ей даже рассекли голову. И хотя рана быстро затянулась, от ударов она оглохла. А через несколько недель Анналуизу Редлих уволили из школы.