Муравьиный лев - Всеволод Фабричный

Подумав, я решаю, что буду мочится в душевой комнате, которая находится в самом конце склада. Дверь, ведущая в нее, почти замаскирована наваленными друг на друга железными лестницами и сломанными газонокосилками. Ее и открыть–то полностью нельзя. Таинственная комната. Внутри даже есть лампочка. Можно включать свет. Душ не работает, но в полу имеется прекрасный слив. Вот туда–то и будет стекать моча. Кстати, там и выпить можно…и полежать, если одолеет смертельная усталость. Пойду прямо сейчас.

Когда я уже почти добираюсь до секретной душевой комнаты — мое внимание привлекает странная, нетипичная сцена: начальник куда–то бежит, а за ним едва поспевает старик Майкл. У обоих слегка испуганные лица. Они заворачивают за угол и скрываются в следующем проходе. Мне интересно — что же там такое случилось? Я выключаю подъемник и, крадучись, следую за ними. Совершенно обыкновенная ситуация, но алкоголь в моей крови делает ее похожей на настоящее приключение.

Однако же ситуация оказывается не совсем обыкновенной: работник по имени Абдул (щуплый мужик лет сорока) только что упал со своего подъемника. Дело было так: его работа сегодня заключалась в том, что он развозил и расставлял по полкам только что разгруженные инструменты (их сегодня разгружают Старший и Младший — вы помните о них). По–моему это коробки с небольшими топориками. По пять штук в каждой. Так получилось, что нужная топорикам полка находилась на высоте десяти метров. Бедняга Абдул поднялся вверх на своей платформе и начал выгружать коробки. Поскользнулся ли он, или ему стало просто плохо и он потерял равновесие — это неизвестно. Факт налицо: мужичонка упал очень–очень больно. В данный момент он полусидит на полу. Его поддерживает один из работников. На полу огромная лужа крови. Рука Абдула неестественно вывернута — скорее всего сломана. Из носа и изо рта капает. Видно, что выбиты зубы Левый висок — красное месиво. Лицо его светло синего цвета. Он издает слабые стоны похожие на звук открываемой двери. Люди не знают что делать: всем страшно. Если Абдул начнет умирать — ему придется делать искусственное дыхание, и даже если оно будет производиться через тряпку — все равно та сразу же пропитается кровью. Кто–то постоянно кричит о том, что надо вызвать скорую, но ее уже давно вызвали. Начальник явно струхнул: такие вещи могут дорого обойтись. Если Абдул выживет — он с помощью адвоката запросто подаст в суд. А если помрет — еще хуже. Его родственники не остановятся ни перед чем. Правда, несчастный пакистанец сам немножко виноват — в момент падения на нем не было специального пояса, который пристегивается к подъемнику. Если ты падаешь с большой высоты — ты просто зависаешь на нем и ждешь пока тебя снимут… Мы все должны носить такие пояса. Но, естественно, никто никогда их не носит.

Приезжают парамедики. Абдула (который уже потерял сознание) кладут на носилки. Ему разрезали куртку и рубашку — нужно было освободить сломанную руку. Абдулова бейсболка валяется в углу около железного мусорного бака. Начальник начинает разгонять собравшийся народ. Дает распоряжение: нужно замыть кровь и присыпать опилками. Кто–то идет за шваброй.

Я возвращаюсь назад к своему подъемнику — мое настроение опять испортилось. Да, я не буду отрицать, что люблю всякие подобные драмы и чрезвычайные происшествия, но все таки мне очень жаль Абдула и лучше бы если эта сегодняшняя беда обошла его стороной. Разумеется моя безжалостная, садистская половинка внутренне радуется случившемуся, но ведь у меня есть и вторая..

Так всегда бывает — тихие, добрые люди (каковым является Абдул) обязательно попадают впросак. У них ломаются черепные коробки, их сбивают машины, у них находят экзотические болезни, которые не поддаются лечению. А с паскудами вроде начальника ничего никогда не случается. Я смотрю на мир из своей крошечной клетки (непосредственный начальник = целый мир), но ведь в принципе такой закон существует и в более глобальном масштабе: подлецы живут припеваючи, а хорошие люди утопают в дерьме. Еще одна причина послать на хуй даже возможное, теоретическое существование Иисуса Христа. А если он есть — он совсем не такой, каким его описывают в Библии и тогда тем более не нужен. Испытания? Ебись конем со своими испытаниями! Без тебя тошно.

Чувствуется, что до обеда никто не будет работать. Люди обсуждают великое падение Абдула. Старик Майкл грозит кому–то пальцем и что–то доказывает.

До меня долетает:

— Я вам говорил! Я вам говорил!

Я как–то спросил Майкла, как это — быть старым? Он ответил мне, что ты чувствуешь себя точно так же как чувствовал себя, когда был молодым, но иногда посмотришь в зеркало и пугаешься. Не веришь, что это ты. Седые волосы, отвратительное лицо.

У Майкла рак, но он держит его в наморднике. Не дает ему раскрыть пасть. По его словам — он принимает двадцать пять видов разных таблеток в день. Интересно, сколько он тратит на лекарства? Антидепрессанты, антипсихотики, снотворные (ну это, положим, и я принимаю) и еще масса разных медикаментов.

В прошлом Майкл работал на телефоне доверия. Психологическая помощь самоубийцам. Кто–то ведь звонит…Не знаю — поможет ли «решившемуся» человеку телефонный разговор с незнакомцем… Наверное, некоторым помогает.

Майкл знает латынь. Он постоянно рассказывает о своей неудачной сексуальной жизни — он не имел контакта с женщиной уже двадцать два года. Не с кем, да и денег нет. Старик мечтает выиграть в лотерею. Он играет ежедневно. Каждый вечер, прощаясь с нами, он говорит, что выиграет несколько миллионов и не придет завтра на работу. А может быть придет — но только для того, чтобы плюнуть в лицо начальнику, ударить его в пах и уехать домой на такси. А потом отправиться путешествовать, пить и развратничать на полную катушку.

Майкл высокий, но он сильно сутулится. На его лице — карта мира. Реки лопнувших кровеносных сосудов, города родинок и моря багровых пятен. Я хотел бы прибавить «и горные хребты бородавок», но у него их нет. Зачем наговаривать на старика?

Работа его состоит в том, что он пакует заказы. Весь день он торчит около своего рабочего стола. К концу рабочего дня Майкл настолько озлоблен и сломлен стрессами, что часто кричит «Пизда! Пизда!». Просто так. Ни к кому не обращаясь. Любое затруднение приводит его в истерическое состояние. Ему не доверяется загружать приехавший за упакованными заказами грузовик. Когда–то давно он сильно повздорил с водителем, и тот нажаловался на него начальнику. Теперь грузовик загружаю я. Это трудно — водители обычно орут, чтобы ты ехал быстрее, форклифт перегревается, буксует, да и к тому же в длинном фургоне грузовика никогда нет света — иногда, в дождливый день, приходится ехать вслепую.

У Майкла нет детей, он живет с племянником. Когда–то была жена, но они развелись. Когда он приходит домой, то опускается на холодный кухонный пол и лежит около часа: болит спина.

Старик много знает. Он слегка ученый. Я люблю разговаривать с ним. С умным человеком приятно поговорить на любые темы. Его не источил моральный жучок: он выслушивает мое мнение о чем–то и никогда не пытается меня вразумить или пристыдить. А ведь ему шестьдесят лет…

Ненависть Майкла к начальнику просто сверхъестественна. Он не может спокойно слышать его имя. Начинает ругаться, кричать, топать ногами и простирать руки вверх. Начальник всеми силами пытается выжить старого хрыча со склада, но Майкл достаточно хорошо работает и поэтому решающего повода к увольнению нет. Но спорта ради и чтобы еще больше остервенить больного невротика, начальник часто вызывает его к себе и ругает (распекает на все корки!) за упаковочные ошибки. Иногда он просто выдумывает их. На самом деле их вовсе не было! Получив пистон, Майкл возвращается к своему столу. В такие моменты к нему лучше не приближаться: может произойти взрыв атомной бомбы. Нужно подождать пока он накричится своей любимой «пизда!!!пизда!!!» и уж потом подходить.

Пользуясь суматохой я иду в туалет. Душевая комната пока откладывается. Сейчас начальник не будет обращать внимания. Он занят другими делами — он трубит в трубку телефона — наверное, рассказывает родственникам Абдула о приключившемся.

Проходя мимо полки с наколенниками для езды на велосипеде (или на роликах), я подмигиваю им и тихо смеюсь. Кроме инструментов на складе также имеются кое–какие спортивные и турпоходные аксессуары. Велосипедные насосы, палатки, газовые барбекю и решетки для них. Много разных вещей.

Наколенники оказались моими спасителями от скуки. Внутри добротного, дорогого наколенника, под тканью залит жидкий гель. Он делает наколенники мягче. Если свернуть наколенник в трубочку и замотать скотчем (при этом оставив входное отверстие) получается отличный симулятор вагины! В последние две недели я утащил с собой в туалет множество наколенников. Каждая пара стоит около сорока долларов. Я понимаю, что это звучит очень грубо, но ежедневно я буквально проебываю сорок долларов моей компании! И от этого становится еще веселее.