Замороченный лес. фантастический роман - Владимир Саморядов

– Не успела. Я ее тогда тряхнул сильно, наверное, лишние силы приложил, она и откинулась.

– Так она не сама тебе завещание справила?

– Да будет эта старая скряга что-то завещать. Все с собой в могилу унести хотела. Пришлось правду силой добывать.

– Пытал? – Сказал Мормон, не столько спрашивая, сколько констатируя факт.

– Не ее саму, ее любимую кошку. Прабабка, видишь ли, кошку свою сильно любила, сильнее родни. Ну, я кошку за хвост к потолку подвесил и начал с нее живой шкуру снимать.

– Ну ты и сволочь, оказывается, – беззлобно заметил Мормон.

– От сволочи слышу, – угрюмо огрызнулся Бугай. – Я детишек разной дрянью не кормил, «винтом» там, или «крокодилом».

– Оба вы скоты! – Вякнула со своей ветки Шишимора.

– Ша, птичка, заглохни! – Цыкнул на нее Мормон. – Безвыигрышные лотереи, или махинации с квартирами старух, выходит, Пушкин делал? Все мы здесь одинаковые. Вот если найдем Белый цветок, можно и честным делом заняться: и людям страждущим помощь, и свой карман не обидим.

– Если только нас волки до этого не съедят, – угрюмо проворчала Шишимора.

– Будешь орать – съедят. Надобно на разведку идти, – решил Мормон и спрыгнул с дерева. Встал на ноги, держа перед собой взведенный пистолет, огляделся. Было тихо. Зеленые волки не появлялись на глаза и не шуршали в ближайших кустах, но, тем не менее, Мормон трусил отчаянно, дрожал и вздрагивал. Хотя для примера: Бугай и Шишимора с дерева не слезли вообще и смотрели сверху на Мормона тоскливым и выжидательным взглядом.

– Ну, чего вы там расселись? – Спросил их Мормон. – Слезайте. Трусы!

Бугай и Шишимора отрицательно замотали головами и еще сильнее вцепились в ствол дерева.

– Как хотите, – Мормон устало махнул рукой.

Сделав небольшую рекогносцировку, не отходя далеко от спасительного дерева, он вернулся назад:

– Волков нет. Может, к машине вернемся? Там хоть какие-то вещи остались.

– Ты знаешь, где машина? – Спросил Мормона Бугай. – Нет? То-то же. И с чего ты так уверен, что волки ушли. Может, они поблизости в засаде прячутся, нас поджидают.

– Так что, вы всю жизнь на дереве сидеть собираетесь? Без еды мы здесь быстро загнемся.

– Я никуда не пойду, – решительно заявила Шишимора.

Мормон хотел сказать в ее адрес что-то язвительное, но поблизости раздался подозрительный треск валежника, возможно к волкам не относящийся, но все равно пугающий, и Мормон быстро залез обратно на дерево.

– Хорошо, – сказал он угрюмо. – Будем сидеть на дереве, пока не ослабнем от голода и не попадаем вниз. Тогда нас точно съедят.

Бугай и Шишимора ничего не ответили на это высказывание.

Наконец после затхлости лесной дороги, сдавленной с двух сторон стенами зеленеющего кустарника и деревьями, молодые люди выбрались на поляну, обильно заросшую сочной травой. В глаза ударило яркое солнце. Время уже подобралось к полудню, поэтому основательно потеплело. Поляна, по форме напоминавшая трапецию, оказалась очень обширной – несколько квадратных километров точно. Ее можно было засеять зерновыми и получить приличный урожай, или использовать под колхозное пастбище. На поляне и в самом деле паслись какие-то животные, убежавшие в лес при появлении людей. Кто это был: олени или безоаровые козлы, Страус из-за расстояния распознать не сумел. Зато и он и все остальные хорошо разглядели несколько полуразрушенных самолетов, стоящих на южном краю поляны.

Самолеты для жителей затрапезного Чумска были вещью таинственной, близкой к космическим кораблям или супер-компьютерам. Никто из четырех ребят на самолетах никогда не летал, а если и видел эти летающие достижения мировой цивилизации, то только пролетающими в высоком небе. Поэтому к самолетам они направились сразу, но не теряя осторожности.

Шесть самолетов времен второй мировой войны: пять, по всем признакам, бомбардировщиков, и нечто полуразвалившееся, похожее на гидросамолет. Машины стояли на шасси, будто когда-то, несколько десятков лет назад совершили здесь вынужденную посадку. Когда-то в свое бурное и героическое время эти машины считались верхом инженерной мысли, совершенным оружием, оплотом и надеждой, сейчас это был просто металлолом, способный заинтересовать только сборщиков вторсырья и нескольких, сохранившихся в наше продажное время чудаков, любителей военных раритетов.

Время и непогода не пощадили эти грозные машины: плексиглас блистеров помутнел, покрылся сетью трещин, раскололся во многих местах, сквозь дыры в обшивке, как ребра мертвеца, проглядывал каркас, как внутренности, свисали пучки проводов и трубок. Рукотворные птицы уже давно отжили отпущенный им век и медленно разлагались, вид этого распада был таким же отвратительным, что и распад живой плоти.

Ребята с удивлением и трепетным почтением рассматривали самолеты. Если быть точным, почтение испытывали Продиджи и Страус, а Шнурок негодовал по поводу большого количества металлолома, пропадающего в этом глухом месте, и особенно, столь ценимого сборщиками, алюминия. О чем думала Юля? Этого никто не знает, эта тихоня никому не доверяла свои мысли.

Потом Продиджи обратил внимание на белые звезды в синем круге, нарисованные на крыльях самолете, едва заметные из-за стершейся, облупившейся краски:

– Вот-так-так, это американские самолеты.

– Да, ну, – отмахнулся Шнурок.

– Американские, – подтвердил Страус. – Я такие на картинках видел.

– Только что могут делать американские самолеты в нашем лесу? – Не унимался Продиджи. – Когда во время войны наши войска пользовались американскими самолетами, они их перекрашивали, и красные звезды на крыльях рисовали.

Молодые люди разбрелись между самолетами. Суетливый Продиджи полез внутрь. Пугливый Шнурок, хотя раньше никто не считал его пугливым, остался вместе с Юлей сторожить брошенные рюкзаки. А Страус бродил вокруг, трогал лопасти винтов, царапал ногтями осыпающуюся краску, пару раз заглянул в открытые люки.

Продиджи развел в самолетах бурную деятельность: дергал рычаги и штурвалы, шевелил плоскостями рулей, гремел железом. Его любопытная голова попеременно то возникала в кабине, на месте пилота, то высовывалась сквозь разбитый носовой фонарь, а вскоре маячила на месте хвостового стрелка.

– Оружие с самолетов сняли, – деловито сообщил он, выпадая сквозь бомболюк под ноги Страусу.

– Ну а что ты хотел? – Удивился Шнурок. – Будет такое добро бесхозным валяться.

– А еще это говорит о том, что здесь есть люди. Ты о чем, Страус, так глубоко задумался?

– Да вот, подумал, не самолеты ли это эскадрильи номер девятнадцать.

– Это что за эскадрилья такая? – Глупо спросил Шнурок. Кстати, когда он что-то спрашивал, то всегда выглядел глупо.

– Вот эти штуки под днищами вполне могут быть направляющими для авиационных торпед, какие во вторую мировую войну использовали. – Рассуждал вслух Страус, словно не слыша вопроса. – Может, это действительно самолеты эскадрильи девятнадцать. Вон и гидросамолет стоит, он вместе с эскадрильей пропал.

– Где пропал? – Потерял терпение Шнурок. – Ты, Страус, умника из себя не изображай. Объясни по-человечески.

Продиджи молчал и выжидательно смотрел на Страуса, он тоже ничего не знал про эскадрилью номер девятнадцать.

– Эскадрилья номер девятнадцать из пяти бомбардировщиков-торпедоносцев и один гидросамолет исчезли в «бермудском треугольнике» шестого декабря девятьсот сорок пятого года. – Просто и лаконично объяснил Страус.

На Продиджи это предположение произвело впечатление, но Шнурок стал выглядеть еще глупее. Несвойственная ему напряженная мозговая деятельность отпечаталась на его лице в виде округлившихся глаз, вытянувшихся в трубочку губ и глубоких морщин, собравшихся на переносице. На глубоко задумавшегося роденовского «Мыслителя» он явно не тянул.

– Вот-так-так, – удивленно пробормотал Продиджи.

– Фигня все это, – махнул рукой Шнурок, сложный мыслительный не привел ни к какому результату, и Миша просто прогнал скопившиеся в голове мысли решительным жестом.

– А я и не говорю, что это те самые самолеты, – спокойно ответил Страус. – Просто сделал предположение.

– А если это те самолеты? – Спросил Продиджи. – То какой отсюда напрашивается вывод?

– Мы попали в зазеркалье, в параллельный мир, к черту на кулички, на тот свет, в рай или ад. – Перечислил варианты Страус. – Может, нас машиной все-таки задавило, мы все умерли и даже этого не поняли.

– Ерунда, – отмахнулся Продиджи, а Шнурок, поднапрягшись, родил еще одну мысль:

– Я знаю, какой напрашивается вывод! Нужно валить отсюда, да побыстрее!

– Кто бы спорил, – пожал плечами Продиджи, после чего снова полез в бомболюк, снова загремел железом и выкинул наружу метровой длины стальную трубку и бухту проволоки, затем опять выпал наружу.