Кто в доме хозяйка? - Ирина Хрусталева

– Да ну вас, – сердито буркнул тот. – То этот «Бетховен» напугал до смерти, теперь вот еще и хозяйка издевается. Нехорошо так с гостями шутить, дражайшая Екатерина Ильинична. Я – натура тонкая, поэтическая, у меня, может быть, сердце слабое, а вы....

– Какой такой Бетховен? – не поняла та, пропустив мимо ушей слова о романтической, тонкой натуре и слабом сердце молодого человека.

– Какой-какой… Обыкновенный! – проворчал Валентин. – Кино такое есть, про сенбернара, так вот Цезарь ваш – вылитый Бетховен. У них морды как у близнецов, и оба слюнявые до невозможности. А вы про сметану серьезно сказали или тоже пошутили? – с надеждой спросил он у старухи, усаживаясь за стол. – Я бы с удовольствием отведал немножечко, с утра маковой росинки во рту не было.

Хозяйка молча встала, отодвинула коврик на полу и, взявшись за большое металлическое кольцо, открыла крышку погреба.

– Ну, чего сидишь-то? Полезай! – велела хозяйка Валентину.

– Куда полезай? – испуганно переспросил тот, с опаской заглядывая в черную яму.

– Как куда? За сметаной, конечно!

– За сметаной? – глупо улыбнулся Валя. – А вы знаете, мне уже что-то расхотелось. Да я и не голоден совсем! Мерси вам преогромное! Я безмерно вам благодарен за предложение. И я всенепременно попробую вашей замечательной сметаны... но в другой раз.

– Говорю же, квелый и есть, – усмехнулась старуха, и вокруг ее глаз разбежалось множество маленьких морщинок. – Ну что ж с тобой делать? Закон гостеприимства мы чтить умеем. Значит, придется самой спускаться, уж больно жалко на тебя смотреть.

– Кадкин, ну почему ты такой непутевый-то? – тяжело вздохнула Олеся. – Екатерина Ильинична, давайте лучше я спущусь, – кинулась она к хозяйке, отстраняя ту от люка. – А Валя просто темноты боится, он у нас с детства пришибленный.

– Я почему-то так и подумала, – кивнула старуха. – По нему сразу видно.

– Чего это я пришибленный-то? – с возмущением запетушился молодой человек. – Почему вы меня все время обзываете? Для одной я квелый, видите ли, для другой пришибленный, что еще хуже. А я тебя еще своей подругой считал! – с упреком посмотрел он на Олесю.

– Да ладно тебе, не обижайся, – засмеялась та. – Насчет пришибленного я пошутила, а вот насчет темноты.... Ты же всегда ее боялся, разве не так?!

– Не так! – огрызнулся Валя. – А ну, отойдите отсюда обе, я сам в погреб залезу. Надеюсь, что какой-нибудь фонарь у вас найдется? – спросил он у старухи.

– Зачем же фонарь? Там свет есть, – усмехнулась та и хлопнула рукой по выключателю на стене.

Погреб сразу же осветился ярким светом, и Валентин, расплывшись в счастливой улыбке, отважно полез в подпол.

– Ох, до чего же я проголодался! Обожаю свеженькую сметанку! Где мне ее здесь искать-то? – не забыл спросить он.

– Там на полке крынка стоит, с правой стороны, – подсказала хозяйка дома. – Если хочешь, можешь колбасу домашнего копчения прихватить, она на крючке висит, увидишь.

– Колбаска, да еще и домашнего копчения? Ах, мадам, как это мило с вашей стороны! Мерси боку, я ваш навеки, – восхищенно воскликнул Валя, рысью спускаясь вниз по ступенькам. – Как же я здорово придумал к соседям пойти, да еще к таким гостеприимным и хлебосольным! Как ни крути, а я ужасный молодец, – радостно бормотал он, глядя голодными глазами на аппетитные кольца колбасы, висящие на крючке.

Валентин вылез из погреба до неприличия счастливый, в обнимку с крынкой сметаны, с домашней колбасой в руке и горящими голодным огнем глазами. Только он собрался расположиться за столом, как в дверь кто-то постучал. Екатерина Ильинична прошла к двери и открыла ее.

– Ааа, Володя, проходи, – улыбнулась гостю она.

В дом вошел молодой человек и в нерешительности замер, увидев Валентина и Олесю.

– Ой, извините, Екатерина Ильинична, я не знал, что у вас гости, здравствуйте, – засмущался он. – Я тогда попозже зайду.

– Познакомьтесь, это мой сосед Владимир, – представила хозяйка молодого человека гостям. – А ты чего хотел-то? – поинтересовалась она.

– Да вот, решил картошки пожарить, хватился, а у меня соли нет, – пожал плечами Владимир, с неподдельным интересом глядя на Олесю. – Анны Ивановны нет, ушла куда-то, вот я и пришел к вам за солью. Простите меня за вторжение, я, пожалуй, пойду.

– Ах, Вольдемар, как же вы будете кушать пресный картофель? – подхватился Валентин, кокетливо стреляя глазами, и совсем не скрывая своего восхищения симпатичным молодым человеком. – Это же совсем не вкусно. Меня, между прочим, Валей зовут. Екатерина Ильинична, неужели вы отпустите столь достойного мужчину вот так просто и без соли?

– Да вон она, соль-то, бери, Володя, сколько надо, – кивнула та на туесок, который стоял на полочке рядом с банками для сыпучих продуктов. – Чай, не война сейчас, и соль теперь не дефицит.

– Если бы даже была война, я все равно поделился бы с вами дефицитной солью, Вольдемар, – вдохновенно произнес Валя, прижимая к груди крынку со сметаной и все ближе и ближе пододвигаясь к молодому человеку.

– Екатерина Ильинична, спасибо большое, я, пожалуй, за солью в магазин сбегаю, прогуляюсь заодно, – шарахнулся тот и, поспешно распахнув дверь, мгновенно за ней скрылся.

– Мне сейчас показалось или так и есть? По-моему, он чего-то испугался, – пришел к выводу Валентин, растерянно глядя на дверь.

– А мне кажется, он не чего-то испугался, а кого-то, – захохотала Олеся.

– Ты хочешь сказать, что этот кто-то... – показал Валя на себя. – Неужели я настолько плохо выгляжу? Да нет, вроде ничего, только с дороги уставший немного, – прошептал он, заглядывая в зеркало, висящее на стене. – Я же изо всех сил стараюсь выглядеть как можно лучше. Столько денег трачу на салоны красоты, а выходит, что зря?! Какой ужас! Нужно срочно подумать о новом имидже. Лесь, как ты думаешь, мне пойдет, если я волосы перекрашу в каштановый цвет?

– Ты уже красился во все цвета, существующие в природе, и ходил со всеми стрижками, имеющимися в арсенале цирюльников, – хмыкнула девушка. – Остался всего лишь один вариант, который ты еще не испробовал, но я думаю, что именно он пойдет тебе больше всех.

– Что за вариант? – с интересом спросил Валя.

– Побрейся наголо и не морочь мне больше голову.

5

– Вот, глянь-ка сюда, – сказала Екатерина Ильинична, показывая Олесе на фотографию в семейном альбоме. – Это вот моя мать, Софья Герасимовна.

– Герасимовна? Бедную собачку Муму, случайно, не ваш дедуля утопил? – хихикнул Валя, наворачивая колбасу за обе щеки.

– Сейчас ты у меня дождешься, мало не покажется! – предупредила Олеся друга.

– Уж и пошутить нельзя?

– Это моя мать, – терпеливо повторила старуха. – А вот это.... Посмотри, не догадываешься, кто это? – спросила она, пытливо глядя на девушку.

– Господи, такого не может быть! – ахнула та, внимательно разглядывая фотографию, на которой были изображены две молодые девушки. – Если бы этот снимок не был таким старым, и одежда... прическа... Эта девушка очень похожа на меня! Кто она?

– Это и есть Веда, твоя прабабка. И вы не просто похожи, у вас практически одно лицо, – ответила Екатерина Ильинична. – Они были подругами с моей матерью. Веда ни с кем дружбу не водила, никого к себе близко не подпускала, а вот с моей матерью они с детства подружками были, и так до самой смерти не разлей вода. Я имею в виду, до самой смерти моей матери, Веда пережила ее аж на двадцать пять лет. Потом, уж в наше время, был еще один молодой парень, к нему она тоже как-то по-особому относилась, многому учила, а в основном одиночество любила. Вы удивительно с ней похожи, детка, здесь даже никаких бумажек не нужно, чтоб родство доказать.

– А ну-ка, дайте и мне посмотреть, мне тоже интересно, – вклинился в разговор Валентин. – Ну надо же, действительно – одно лицо! – откровенно удивился он, посмотрев на фотографию. – А вот с такой прической, ма шер, ты еще симпатичней будешь, чем есть. Тебе, дорогая моя, срочно нужно менять имидж. Ходишь все время с распущенными волосами, как будто других причесок на свете не существует, – заметил молодой человек. – Вот, посмотри на свою прабабку, как хороша! Какая стать, а? А какой гордый подбородок и не менее гордый взгляд! Да Наташка Ростова ей в подметки не годится!

– А почему вы все время называете мою прабабку Ведой? – спросила девушка у Екатерины Ильиничны, не обращая внимания на треп своего неугомонного и чересчур болтливого друга. – Судя по документам, ее звали Олесей, как и меня.

– По документам, может, она и Олеся, а все называли ее Ведой, – ответила хозяйка. – А почему? Я могу тебе рассказать только то, что слышала от своей матери и видела сама, а вот за остальное не ручаюсь.

– А скажите, этот дом, который под номером двадцать, в нем есть что-то необычное? – снова влез в разговор Валентин. – Там, наверное, приведения живут, да? Мы, когда искали адрес, заметили странную реакцию людей, когда спрашивали их об этом доме.