Белый мустанг - Сат-Ок

Когда он вернулся, то заметил мальчиков и сказал:

— Вы напрасно ждёте здесь, дети мои, ваши глаза никогда не увидят мустангов.

— Мы всё-таки просим тебя, отец: открой нам ворота, чтобы мы могли увидеть твоё богатство.

Отец не смог отказать в просьбе своим детям. Он открыл все ворота, и мальчики оказались в середине кораля, полного таких великолепных мустангов, что сердца мальчиков задрожали от восторга.

— Это худшие мои кони, — буркнул отец. — Выбирайте. Берите того, который вам больше всего понравится.

Он дал мальчикам лассо, а сам стал перед оградой.

Кони забеспокоились. Они гневно рыли копытами землю, ржали, прядали ушами, из раздутых ноздрей вырывался пар.

Когда мальчики присматривались к мечущимся мустангам, не зная, какого же выбрать, Муха шепнула:

— Ловите того, который отделится от стада...

Из вихря грив и дрожащих спин выскочил чёрный мустанг с белой гривой до земли. Гордо подняв голову, с гневным блеском в глазах, он стал носиться вокруг взволнованного, брыкающегося и ржущего стада.

Один из мальчиков бросился ему наперерез. Они остановились друг перед другом — конь, клубок дрожащих мышц, и маленький худощавый мальчик с уверенными, решительными движениями, мягкими, как у лесной пумы.

Несколько мгновений стояли они так, испытующе глядя друг на друга. Вдруг вороной конь бросился на мальчика, стремясь затоптать его своими могучими копытами. Но мальчик, как молния, осветившая ночную тьму, мелькнул под копытами чёрного мустанга, из руки его выскользнуло лассо и упало на шею зверя, обвив её змеиными кольцами. Мальчик дёрнул изо всей силы, и лассо, как клещи, сжало шею коня.

Чёрный мустанг поднялся на дыбы. Ещё один бешеный рывок, ещё один удар копытами о скалу, которая рассыпалась, как комок земли, — и конь упал у ног мальчика, тяжело дыша.

Сын Солнца наклонился над лежащим мустангом и старательно вытер ему травой бока и вспотевшую холку. Конь поднялся и кротко положил голову на плечо победителя.

Мальчик ласково взял своего скакуна за гриву и подвёл его к отцу. В глазах Солнца появился беспокойный жёлтый блеск.

— Я сказал. Он — твой. Пусть теперь и второй мой сын поймает себе коня и подъедет ко мне верхом на нём. Если он исполнит моё желание, он получит этого коня, — сказал владыка дня, отдавая лассо другому мальчику.

В стаде выделялся гнедой мустанг с чёрной гривой и белым пятном на лбу. Беспокойно и дико он метался среди коней. Его беспокойство передавалось другим мустангам.

Муха шепнула мальчику:

— Этот гнедой жеребец — самый лучший конь в табуне Солнца. Постарайся поймать его. Не смотри, что он такой дикий. На самом деле он спокойный.

Увидев приближающегося мальчика, конь помчался прочь, но лассо, выпущенное умелой рукой, оказалось быстрее и опередило его, спутав ему передние ноги. Мустанг упал на землю, вздрогнули скалы, и пыль заслонила солнце. Мальчик с проворством рыси подскочил к лежащему коню, и не успел тот подняться на ноги, как второй конец лассо захлестнул его могучую шею. Жеребец стремительно взвился, опустился на передние ноги, потом рванулся в сторону, но лассо крепко держало его. Мальчик вошёл по щиколотки в землю, напряг мускулы и начал подтягивать коня к себе! А когда голова коня оказалась на расстоянии вытянутой руки, он одним прыжком очутился верхом на диком жеребце.

Вот теперь началась борьба.

Почуяв на своей спине человека, гнедой мустанг замер, заржал и сорвался с места бешеным галопом, стараясь сбросить с себя непривычную тяжесть. Остановился как вкопанный, зарыл передними копытами и подбросил зад. Какое-то мгновение казалось, что он рухнет, придавив собою мальчика, но в следующую секунду взбешённый жеребец поднялся на дыбы. И — о чудо! — мальчик всё ещё был на нём.

Теперь начался какой-то бешеный танец на месте. Жеребец подпрыгивал на всех четырёх ногах, выгибая дугою спину, то снова бросался в сторону, то вдруг на всём скаку останавливался, как заколдованный, то мчался по кругу. Но ничего не помогало. Всадник как будто прирос к его спине. Конь сделал последнюю попытку: внезапно рухнул на землю. Сын Солнца молниеносно соскочил с коня, но, как только мустанг поднялся на ноги, мальчик снова сидел на нём верхом! Жеребец остановился, дрожа и тяжело дыша, — понял, что побеждён.

Мальчик осторожно повернул коня, объехал всё стадо и остановился перед Солнцем. Соскочил на землю, вытер с коня пот.

Гнедой мустанг, как верный пёс, ткнулся своей бархатной мордой в его плечо.

Встал возле мальчика и своим шершавым языком облизал ему щёку.

— Вы добыли себе двух лучших коней, — сказал отец мальчикам. — Берите их себе. Дам вам ещё одеяла и сёдла. Возвращайтесь теперь на землю и поздравьте от моего имени свою мать. Я буду заботиться о вас. А кони расплодятся по всем прериям.

Мальчики поблагодарили Солнце и поскакали на землю, где их ждала мать.

Вскоре их выбрали вождями племён.

А через много лет табуны прекрасных мустангов появились в прериях, и люди благодарили сыновей Тананак и Солнца.

ТОСИНОНАК

На древних землях дакотов есть озеро — вечно бурливое и беспокойное. Из него вытекает маленькая речка; спокойно катит она свои воды среди живописных холмов, чтобы вдали слиться с огромной рекой Мисониту.

Вот какую легенду рассказывают старые индейцы об этом озере и об этих реках.

Саминак — владыка некогда красивого и спокойного озера — наслаждался солнечными лучами, ласково поглядывая вокруг. Его переполняла радость, потому что у него родилась дочь, прекрасная Тосинонак.

Она выплывала узенькой ленточкой из глубин отца-озера и маленькой речкой петляла среди цветов, лесных трав, текла между холмами, а ветер легко шевелил её голубое платьице. Её сопровождали стайки серебряных рыб и весёлые крики птиц.

Днём солнце полоскало свои лучи в её прозрачных водах, а ночью в неё гляделись звёзды и прибрежные деревья.

На её берег приходили звери, чтобы утолить жажду. Погружали бархатные морды в холодные воды, а она нежно ласкала, щекотала их и возвращала чутьё пересохшим ноздрям.

Жители леса любили её за доброту, за вкус её воды и за то, что она давала силу и бодрость утомлённым мышцам, удаляла из горла сухость и горечь.

Она радовалась вместе со зверями и весело щебечущими птицами, которые беззаботно порхали над прибрежными тростниками. Она кормила их, прятала от врагов, оживляла цветы и травы. Нежным журчанием убаюкивала деревья, цветы и лесных зверей. Вечно поющая, вечно в движении, она возвещала миру, что живёт, что радостно встречает наступающий день и провожает уходящую ночь.

Днём в ней отражались солнце и небо с облаками, а ночью казалось, что сама тьма, усыпанная звёздами, выступает из её вод.

Такой была Тосинонак. Доброй и радостной, ласковой и шаловливой.

Однажды после сильной бури и страшного ливня, когда воды поднялись, Тосинонак вдруг почувствовала себя необычайно сильной и встретила на своём пути неизвестные ей до сих пор холмы.

С любопытством она огляделась вокруг и с удивлением заметила великолепную широкую реку Мисониту. И когда она смотрела на могучие воды, на стремительное течение и водовороты, в её груди зародилась любовь. И волны её прошептали с восторгом:

— Какие у тебя прекрасные и могучие волны, как быстро ты плывёшь! О, я люблю тебя, Мисониту, за твою силу и могущество!

Докатились до Мисониту эти слова. Он посмотрел в сторону Тосинонак и восхитился её голубыми водами. Грудь его всколыхнулась от вздоха, и он послал к берегу волну, чтобы приблизиться к голубым водам дочери озера Саминак.

Но напрасны были усилия могучего Мисониту: слишком велико было расстояние, разделяющее их.

Среди шума и плеска волн слышала Тосинонак, как звал её могучий Мисониту.

Ей тоже очень хотелось приблизиться к любимому, но она не смогла доплыть до него и, измученная, вынуждена была вернуться в спокойные отцовские воды, затенённые громадами скал.

Днём и ночью мечтала она теперь о великолепном Мисониту, о его неутомимом беге. Откуда он вытекает и куда плывёт? Через какие края несёт он свои воды? Сколько прекрасного и интересного видит он, наверное, на своём долгом, вечном пути! Позавидовала она его странствиям и никак не могла дождаться, когда сама станет могучей рекой, чтобы слить свои воды с вода­ми любимого и поплыть вместе с ним в неведомый мир.

Она загрустила, затосковала, и голос её уже не звенел среди деревьев так радостно, как прежде.

Грусть дочери встревожила отца. Пригнал он в её воды разноцветных рыбок, но и они не радовали её...

Радостными для неё были только те дни, когда она после дождя могла пробежать дальше и взглянуть на любимого.

Тогда она весело шумела, радовалась жизни, и её радость передавалась всему вокруг. Птицы пели громче, цветы цвели ярче, а прибрежный тростник тихо повторял песенки Тосинонак.