Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас - Михаил Александрович Михеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Броневик завелся с ужасающим треском. Интересно, у него глушитель оторвало, или его изначально не было? Тем не менее, с места машина взяла резво, и почти сразу танк, не «четверка», правда, а другой, с орудием заметно меньшего калибра, шевельнул башней, ловя бронемашину в прицел. Бах!
Как оказалось, танковое орудие, по сравнению с теми монстрами, что родились после войны, совсем вшивенькое, бабахать может на редкость громко. По ушам словно молотком врезали. А вот результат оказался каким-то невпечатляющим. Бабахнуло несильно и вдобавок далеко в стороне. Броневик вильнул и дальше пошел грамотно, то ускоряясь, то замедляясь и виляя, как пьяный. Танк рыкнул еще раз, с тем же результатом, после чего офицер безо всякого страха зашагал наперерез броневику.
Сергей вполне серьезно ожидал, что сейчас обшитое броней чудо отечественного автопрома сметет фрица, как бумажного. Все же, сколько бы грязи не вылили на красноармейцев в девяностые, они все равно оставались символом мужества и храбрости. И таран наглого фашиста в это мироощущение вписывался идеально. Переводчик, видимо, думал так же, поскольку стоял рядом с патроном совсем недолго, сиганув в кусты не хуже чемпиона по бегу. А немец стоял. И броневик, скрежетнув допотопными тормозами, замер, не доехав до него метра полтора, не более.
Пока офицер через подоспевшего, выглядящего помятым, но ни разу не сконфуженным переводчика объяснял вылезшему из броневика водителю, что надо делать, Сергей переосмысливал свои знания. Похоже, не так много они весили – реальность оказалась грубее и куда безысходнее, чем выглядела изначально. И вообще, много ли правды было в тех обрывках знаний, что задержались в уголках памяти, оставалось только гадать. Впрочем, развить мысль и окончательно погрузиться в омут комплекса неполноценности Сергей не успел – начался второй акт марлезонского балета.
На этот раз броневик не пытался демонстрировать чудеса на виражах, а тупо пер на небольшой скорости. И все равно с первого выстрела танк не попал. Видимо, с прицелами у них было далеко не все так здорово, как любили расписывать диванные знатоки тевтонского гения. Зато следующий…
Как водитель сумел почувствовать, что сейчас в него попадут, и, распахнув дверь, выпрыгнуть из броневика, так и осталось для Сергея тайной. А в следующий момент борт машины брызнул искрами, как от электросварки. Двигатель ее заглох почти сразу, прокатившись по инерции еще несколько метров, броневик уткнулся в кочку и замер, чуть накренившись. А потом загорелся, не так, как в кино, а куда медленнее, но все равно ярко. Судя по тому, как побежали в сторону язычки жидкого огня, снаряд пропорол бензобак.
– Гут, гут, – офицер шел к медленно поднимающемуся отряхивающему комбинезон водителю и неторопливо, демонстративно хлопал в ладоши. – Гут.
Что он говорил дальше, Сергей не слышал, их отогнали немного в сторону, чтобы в очередной раз немного передвинуть декорации. Однако, судя по тому, что водитель к их компании вернулся с буханкой хлеба под мышкой, им остались довольны. Ну а потом шоу продолжилось.
Человек пять загнали в Т-28. Лезть в изрядно покалеченный стальной гроб народ совершенно не жаждал, однако приклады винтовок и тяжелые сапоги, которыми немцы очень ловко поддавали отобранным персонажам под ребра, живо продемонстрировали всем, кто тут самый главный папа. В считанные минуты эрзац-танкистов упаковали в бронированный гроб, после чего шустро облили бензином и подожгли.
Горел танк красиво и впечатляюще, куда там броневикам. Люди из него выскочили как ошпаренные. Точнее, как поджаренные – тот, который вылез последним, покатился по траве, сбивая пламя с одежды, но безуспешно. Видать, на нее тоже попало бензина. Вопли его слышны были издали. Потом коротко хлопнула винтовка, и крики разом оборвались, только осталось возле танка вяло чадящее тело, больше всего похожее на груду тряпья. Остальные разом остановились, задрав руки вверх… А потом грохнуло!
Очевидно, немцы не слишком хорошо проверили трофейную технику. А то и вообще не проверяли. И, очень похоже, в танке осталась часть боезапаса. Рвануло не то чтобы очень знатно, однако громко. Башня Т-28 подскочила на полметра вверх и брякнулась обратно, заметно перекосившись. Огонь выплеснулся в стороны и вниз, будто при запуске ракеты с Байконура. Как в старых хрониках, только не так масштабно. На совесть изготовленный корпус от внутреннего взрыва не развалился, выдержал, но вырванные из бортов заклепки полетели в разные стороны будто пули. Двое из стоявших с поднятыми руками получили свое тут же – одному импровизированной картечью снесло полголовы, второй тут же вскочил и затанцевал жутковатый танец, неестественно выгибаясь. На грязной гимнастерке, на спине, растекалось пятно крови. Вновь хлопнула винтовка, раненый упал, дернулся пару раз и замер. Судя по громким выкрикам и жестикуляции, оператор был доволен.
На этом съемки закончились – набежали тучки, мелкие, но противные, начал брызгать дождик, и оператор махнул рукой – шабаш, значит. После этого людей вновь загнали в сарай. Правда, едой в этот раз не слишком озаботились, бросив вслед им несколько ковриг свежего, еще теплого хлеба. И – все.
– Надо валить, – на этот раз Игнатьев подошел к Сергею почти сразу, благо в сарае было малость светлее, чем вчера. Тучи расползлись, а солнце стояло еще достаточно высоко, и его лучи пробивались через щели в крыше. – Надо дергать, а то им завтра и массовый расстрел заснять может захотеться.
– Согласен. Только как?
– Пока не знаю. Придумаем что-нибудь.
– Придумаем… Собачек в виду имей. Любого из этих уродов я скручу, да и ты, наверное, тоже, а вот собак обманывать меня не учили. Да и ты это вряд ли умеешь.
– Эт-точно Кстати, а справишься ли?
– Справлюсь. Я всегда хотел чемпионом стать по боям без правил, тренировался хорошо.
– И чего ж не стал?
– Обстоятельства, – неохотно ответил Сергей. – Дрался в… одном месте. Ну и свернул кое-кому шею. Он меня так презирал, что даже не размялся перед боем. Ну и пострадал. Он на полгода в кому, мне – год условно, как-то так.
– Бывает, – глаза достаточно привыкли к здешнему паршивому освещению, чтобы рассмотреть кивок Игнатьева.
– Меня больше удивляет, что Востриков с Ковальчуком на шею фрицам не кинулись. Востриков же у нас либерал, а их ориентация.
– Угу. Ориентация. Во всех смыслах. Только ему
