Когда поёт соловей… - Светлана Андреевна Демченко

Она знала, что читатель – это человек, которому боишься солгать, потому что он своим насторожившимся, как бы из темноты нацелившимся взором киллера, следит за каждой авторской попыткой уклониться от правды. Но Елене не нужно было это знание: её искренность естественна и органична, мила, как благоухающий цветок. Это могла себе позволить только юность.

8

Начало

Евгения вспомнила своё сочинение на свободную тему в девятом классе. Разве оно не о том же? Помнится, тоже была влюблена, но по её юношеским понятиям он её предал: на танцах приглашал другую. «Собственно, оно у меня как талисман, всегда с собой». Благодаря ему она и связала свою жизнь с журналистикой. Её педагог по русскому языку и литературе Ирина Васильевна Курчина похвалила тогда за него, сказав, что вот так и рождаются писатели. Так к ней и пристало это звание, сначала школьным прозвищем, а потом и состоявшимся по жизни статусом. Ведь её признали? Не официально? Ну, и что? Разве это сейчас имело для неё значение? Она знала наверняка, что всё, когда-либо ею сочинённое и опубликованное,– то ли в журналах, то ли в газетах,– прочитано, разве это не подарок автору? А отзывы?! Их можно уже в отдельную книгу собирать. Одно мнение Ивана Мефодиевича что значит?! Классик, настоящий прозаик и поэт. Его кондовыми стихами она зачитывается не меньше, чем поэзией Н.Рубцова.

Нет, Ткачёва, «писательницей» тебе и умереть придётся. Журналистом? И это недалеко от слов твоей провидицы-учительницы. «Что за мысли?– одёрнула себя Евгения. – Писать надо. На чём остановилась? Ах, да на своих «девятиклассных» «Цветах». Может, и их включить в книгу? Почему бы и нет. Это же интересно, как рассуждали, о чём мечтали старшеклассники несколько десятилетий тому».

Евгения, открыв сейф, с нижней полочки взяла конверт и вытащила из него вчетверо сложенный изрядно пожелтевший лист. Улыбнулась и начала читать. Наивный простенький текст, стилистически не выдержанный, но какая богатая в нём иносказательность! Она ведь писала о любви, о своём видении женского счастья.

С.А.Демченко. Луговые цветы.

«Цветы»

«Ты представь. Извилистая, пыльная дорога. По ней шла девушка. Уставала, но шла. И светло было, – шла. И темно,– тоже шла. И всегда улыбалась. Дороге, дню, прохожим. И несла с собой охапку цветов. Не знала, зачем так много и зачем несла. Многие задевали её, набивались в спутники. Находились храбрецы и цветок просили. Отказывала. Берегла. Не знала, для кого. Но знала зачем. Так и шла. Однажды в безоблачный день, как-то совсем незаметно, её настиг парень. И очень ненавязчиво, умело предложил свою помощь. Не просил цветов, не льстил, он просто заметил букет, помог его нести. И так какое-то время они шли вместе. И, глядя на него со стороны, она подумала, что цветы к лицу ему, и даже она бы ему их подарила.   Но не для того, чтобы всю дорогу идти рядом. ( Это невозможно, уж очень разными были их дороги). А затем, чтобы оба были просто счастливы (как может быть счастлив рассвет или раннее утро, стебелёк ландыша или поющий жаворонок). И парень, казалось, чутко, принял подарок. Но затем, решив отблагодарить, вдруг резко прильнул к девушке и отпрянул, забыв, совсем забыв о цветах. Они послушно упали на дорогу и уныло остались на ней. А девушка… она стояла растерянная, недоумевая, смотрела на удаляющуюся фигуру парня и ничего, ничего не понимала. Смотрела на неё, а видела цветы. Цветы в руках парня. И цветы, уныло погрузившиеся в зыбкую дорожную пыль. Взгляд блуждал, опять искал того спутника. Она бросилась было звать его, даже вернуть хотела. Окликала. Ей издали что-то кричали, махали рукой, казалось даже, звали. Но девушка не пошла за ним. Не могла идти следом. Её удержали цветы, так бережно ранее хранимые, ни для кого недоступные доселе, оставшиеся сейчас лежать у ног девушки, как обиженные дети. Склонилась над ними. Подняла один цветок, второй, третий. Цветы ещё жили. В пыли оставались только следы от стеблей. Смотря на них, думала: " Какие же вы тяжёлые, цветы, когда падаете в пыль". Собрав букет, девушка прильнула к нему и опять ощутила их тонкий аромат. Пусть не такой ощутимый, как раньше, но до боли родной, заявляющий о том, что цветы живы. Найдя воду, девушка заботливо напоила каждый стебелёк, расправила примятые лепестки, подставила их солнцу, и, о, диво, – ожил букет, он остался с ней.   С ним опять пошла той же дорогой. И кто бы ни просил теперь, – не откликалась на просьбы, от помощи отказывалась. Берегла цветы. Не для себя. За них беспокоилась. Она знала, что им грозит быть втоптанными в дорожную пыль или легко быть забытыми, как в тот раз… Берегите свои чувства!

*

Вот так, с этих «Цветов» и любви у неё начинались творчество и профессия.

Сегодня в её творческом портфеле есть много эссе о цветах, разных, целая серия,– о жасмине и сирени, о любистке и тюльпане, о розе и майорце, о маке и лесном колокольчике. Они не похожи на тот первый школьный наивный рассказ, в каждом из них своя мораль, свои идея и сюжетная линия, но их объединяет преклонение перед красотой и искренностью человеческих взаимоотношений, любовь к жизни и окружающему миру. А у Елены, возможно, они начнутся также из первой публикации – её «Признания».

«Поставим в воскресный номер»,– решила редактор.

Так Елена Бородина и появилась в редакции, как она теперь любит говорить, своей «крёстной мамы»; заведует отделом писем.

9

Сюжет

После возвращения с совещания Евгения по привычке заглянула в рабочие кабинеты. «Тесновато всё же у нас. Дел прибавляется. А новых сотрудников не то, что пригласить,– посадить некуда».

– Евгения Петровна, к Вам пришли,– позвала секретарь Виктория.

– Сейчас приду. Пусть подождут.

Не мешкая, редактор поспешила в приёмную.

– Рада Вас видеть, Марина Львовна. Добрый день. Заходите,– Евгения пригласила гостью в свой кабинет.

Посетительница была довольно привлекательной. Её немного бледное лицо, слегка покрытое румянами, имело очертания, на которые жизненный опыт ещё не успел наложить своего отпечатка. Неопределённый, на первый взгляд, возраст загадочно соединял некоторую полноту форм с грацией и миловидностью ещё довольно молодой женщины.

– Слушаю Вас, Марина Львовна.

– Извините, что беспокою. Во-первых, огромное Вам спасибо за новеллу. Мы, близкие и друзья Ивана Мефодиевича, узнали в ней