Эхо забытых легенд - Юрий Уленгов

Жан сглотнул. Какой-то непонятный, иррациональный страх завладел его существом. Даже прорываясь сквозь толпу рычащих безумцев с черными глазами, он так не боялся. Возможно, причиной тому были воспоминания о том, как хилому школьнику из бедного квартала приходилось обороняться от старшеклассников, в его представлении бывших такими же громилами. Драться, защищая жалкие гроши на скудный обед, с таким трудом заработанные матерью в прачечной.

— Череп с тобой? — Американец спросил об этом между делом, будто спрашивая прикурить, и от этого Жану стало еще страшнее.

— Да. — Выдавил он.

— Давай его сюда! — Американец сделал шаг вперед, требовательно вытянув руку. И тут (уже в который раз за эту, такую длинную, ночь) рявкнул дробовик растамана. Выстрел с близкого расстояния будто ветром сдул американца с причала. Послышался только шумный всплеск, когда тяжелое тело рухнуло в воду.

— Я не обезьяна! — Процедил Мармелад, глядя в темную воду.

Мармелад обратился, когда самолет, ровно гудя двигателями, уже подлетал к нужной точке побережья. Жан, вглядывающийся в приборы, и судорожно пытающийся удержать огромную махину на курсе, даже не сразу понял, что происходит. Возможно, растамана оцарапали, или укусили в пылу прорыва, и он сам того не заметил, а возможно, он смалодушничал, надеясь на то, что они успеют. Неважно, как было. Важно было то, что сейчас, в соседнем с Жаном кресле, бесновалась адская тварь, совершенно не похожая на человека. Безумные черные глаза, искаженные черты лица — и ремень безопасности, которым Жан заставил пристегнуться афроамериканца перед взлетом. Лишь он не давал страшному существу добраться до Жана и утолить нечеловеческий голод. Сказать, что медвежатник занервничал — значит не сказать ничего. Самолет зарыскал на курсе, и резко потерял высоту. Послышался треск вырываемого из креплений ремня, и Жан впал в панику. Бросив штурвал, он судорожно пытался нашарить пистолет. Сейчас Жану было ровным счетом наплевать на управление, он хотел одного — выжить. Самолет в очередной раз накренился, и с ревом промахнул лагуну, бывшую их пунктом назначения. Пистолет все никак не находился. Страшные секунды сливались в минуты, француз уже находился в полубессознательном от страха состоянии. Еще рывок — и безумца с черными глазами больше ничего не сдерживает. Он с голодным рыком бросился на Жана, и именно в этот момент самолет врубился в верхушки деревьев.

Когда он очнулся, то, в первые секунды, даже не поверил, что остался в живых. На грудь больно давил ремень, натянувшийся, когда кресло выворотило из креплений и развернуло. Издав свистящий хрип, Жан попытался найти фиксатор. С трудом, но ему это удалось. Повозившись, он понял, что ему вряд ли удастся освободиться. Защелку заело намертво. В ребра что-то больно давило. Ощупав бок, он наткнулся на рукоять пистолета. Медвежатник криво усмехнулся. Ну, вот что ему стоило найтись раньше? Хотя чему удивляться, с его-то везением? Снова сморщившись от боли, (судя по всему, несколько ребер он таки сломал) он попытался дотянуться до приборной доски. Это удалось неожиданно легко. Видимо, кресло лишь развернуло немного, но полностью с постамента не сорвало. Он шарил вслепую по панели, пока не наткнулся на ящичек, напоминающий перчаточное отделение в автомобиле. Открыв его, он запустил вглубь руку. Стакан… тряпка… что-то непонятное… есть! Рука Жана сжала твердую рукоять. Выдернув ее, он обнаружил, что держит в руке добротный мультитул. То, что надо! Достав из рукояти широкое лезвие, он принялся пилить ремень. Плотная ткань, с добавками пластика подавалась с трудом, но все же, спустя какое-то время, ему удалось освободиться. Он поднялся на ноги, насколько это позволял низкий потолок кабины, и огляделся.

Как ни крути — а падение спасло его. Голову Мармелада буквально размазало о какой-то выступ, когда сила чудовищного удара швырнула его назад. Жан невесело усмехнулся. Нет худа без добра. Растаман оказался надежным товарищем, пусть ему там спокойно лежится.

Кряхтя и морщась от боли, медвежатник выбрался из кабины, прихватив по пути рюкзак с ноутбуком и черепом.

Самолет, срезав верхушки деревьев, врезался в джунгли, пропахав в деревьях нехилую полосу. Жан принюхался. Хоть в чем-то ему сегодня везло. Запаха гари слышно не было. Возможно, в панике, он все же, чисто автоматически вырубил двигатели, несмотря на навалившуюся тушу нелюдя, в которого превратился растаман. Спасибо инструктору по летному делу. Отойдя от самолета, он порылся в карманах широких туристических брюк, и достал измятую пачку сигарет. Выудив одну, он чиркнул колесиком зажигалки, и глубоко затянувшись, тяжело опустился на землю. Расстегнув клапан рюкзака, Жан заглянул внутрь.

Ноутбук был разбит вдребезги, а вот проклятый череп его соотечественника был цел, будто и не пережил авиакатастрофу.

— Твою мать! — Вырвалось у француза. — И как я проведу этот гребаный ритуал теперь?

— Тебе не придется этого делать.

Жан резко вскочил на ноги, одновременно выхватывая пистолет.

— Кто здесь?!

Одна из теней отделилась от деревьев, и двинулась к нему. Лунный свет блеснул сквозь макушки деревьев, и перед Жаном предстал тот самый нищий.

— Я проведу ритуал.

В очередной раз затянувшись, Жан щелчком отбросил окурок. Описав параболу, тот зашипел, упав в полосу прибоя. События прошедшей ночи отрывками мелькали в голове, бередя и без того измученный рассудок.

Насколько понял Жан, старик был тем самым учеником жреца, помогавшим проводить ритуал его соотечественнику, и заговорившим после его череп, сделав из него замок на двери, ведущей в мир мертвых, без малого пятьсот лет назад. Для человека двадцать первого столетия это звучало дико, но не менее дико выглядели твари с черными глазами, устроившие пир на территории отеля этой ночью.

К пещере они выбрались очень быстро. Жану в очередной раз «повезло», и самолет упал не так далеко от скал, в расщелине между которыми, среди нагромождения камней и скрывался вход. Старик был немногословен, и практически сразу сказал Жану, что все, что тот мог сделать — уже сделано. Дальше старик сделает все сам. Но Жан пошел с ним. Отчасти — из упрямства, отчасти — из-за того, что какая-то частичка медвежатника все-таки воспринимала старика, как искусного афериста, готовящегося скрыться с реликвией, стоимостью в несколько миллионов долларов. Однако, чем дальше они двигались, тем сильнее Жан уверялся в том, что это не так. Безумный ветер, поднявшийся в момент, когда старик, держащий череп Яотла на вытянутых руках, вошел в пещеру, окончательно уверил его, что все это на самом деле, и что человек, выглядящий, как последний парижский бич, на самом деле, пятисотлетний жрец.