Фамабрика. Гламурная антиутопия - Марина Бирюкова

Ровно через час я стоял между руинами фонарей на противоположном берегу Невы. Алкей пришёл раньше, он вальяжно стоял, опершись о постамент, с виду совсем не запыхавшийся. Я сразу подумал, что он спрятал ориентир где-то поблизости, особо не потрудившись. Наконец, прибежал и Телеф, взмыленный, растерянный, во влажной тунике. Он сунул Алкею в руки что-то небольшое и блестящее, вроде кольца. Понятно, мой ориентир у Алкея. Я передал Телефу ориентир к его фальшивке, стараясь не смотреть ему в глаза. Свёрток, полученный от Алкея, я развернул сразу. Цветок тинтиннабулум и открытка (бренд 1960) с видом ныне разрушенного собора Петра и Павла в Риме. Цветок колокольчика! Как хорошо все-таки помнить обычные названия. Колокольчик – колокол. Я быстро сообразил, что Алкей имел в виду колокол или колокола, странные штуковины, напоминающие этот цветок, но сделанные из тяжелого металла, вроде того, из которого была отлита гиря, какой пользовался Алкей для выбивания зубов статистов Фамабрики. В детстве я играл с таким, он валялся перед нашим домом в районе бывшего Никольского собора. Потом я видел их ещё раз… Да! Они обычно попадались на развалинах построек, в древности называемых храмами. Дома для поклонения божеству, псевдоклону Христу! Если не ошибаюсь, их одевали на головы мученикам, а потом били тяжелой палкой, причем литые цветки издавали умопомрачительный звук, от которого тут же лопались барабанные перепонки мучеников веры. Не случайно Алкей сунул в мой свёрток фотографию собора Петра и Павла в Риме! Связь очевидна. И я, признанный чудак – знаток истории Питбурга, просто уверен, что собор Петра и Павла в нашем городе находится не иначе как в Петропавловской крепости, в самом средоточии фамы, на территории Фамабрики. Лентяй Алкей даже не потрудился выйти за ворота чертога грёз, оставив ориентир чуть ли не у дверей павильона, где мы проходили кастинг. Тем хуже для него. Похоже, начало нашего марафона не обещает мне особых трудностей. В запасе у меня не менее часа. Теперь только ночной питбургский мороз заставлял меня двигаться быстрее, переходя через мост по направлению к Фамабрике.

…Георгиевский или Большой Тронный зал – смысловое завершение Большой Парадной анфилады. Сочетание матовой а…а…позолоты с натуральным каррарским мрамором. Конструкция потолка держится на корабельных цепях. Нет, она не упадет. По крайней мере, не сейчас. Узор потолка повторяется в орнаменте паркета, составленного из 16 ценных пород дерева. Донт тач зе фло, плиз, сё! Повторяется за исключением одного фрагмента, как вы думаете, какого? Люстры? Нет. Цепи? Нет. Конечно же, государственного герба. По нему нельзя ступать ногами. Почему?.. На тронном месте стоит трон работы Клаузена, который раньше стоял в Петровском зале, а теперь там стоит реплика работы Майера, которая раньше стояла здесь, когда трон Клаузена… Реплика? Подделка? Фуфло? Имитация! Работа Майера! Донт тач зе срон, плиз, сё. И вы отойдите. Мы познакомились с самыми а…а…великолепными залами дворца, но Зимний дворец – это лишь одно из зданий эрмитажного комплекса. В названиях других зданий уже присутствует слово «эрмитаж», в переводе с французского «приют отшельника», «уединение»… Как звали отшельника? Это а…а…метафора. Екатерина Вторая устраивала званые вечера…

Как забавна эта экскурсия Ивана. Вот великолепный зал, и вдруг неожиданно – упоминание об отшельнике, изгое, живущем в пещере. Как живо, непосредственно рассуждает Иван. Непонятно лишь, почему его слушатели столь озабочены подлинностью музейных вещей. Что им за дело до того, полностью ли деталь колонны отлита из золота, или это всего лишь тонкие золотые листочки, нанесённые на основу. Странные! Впрочем, в этом есть что-то по-настоящему трогательное, сентиментальное… Ну да. Что это за тёмная фигура маячит у ворот Фамабрики, не решаясь войти? Это определённо не один из служителей. О, да это Телеф! Что он делает здесь? Наклонившись над свёртком, Телеф с недоумением уставился на фото Лео несравненного, будто пытаясь по выражению его лица отгадать ответ на предложенную мной загадку. Бедняга, он, видимо, подумал, что изображение Лео отсылает к Фамабрике, где находится его ориентир. Он даже не попытался поразмышлять о значении корнеплодов. Туника мокрая, потная. Видно, бежал из последних сил, намного опередив меня у ворот Фамабрики. Увидев меня, Телеф вздрогнул и зажмурил глаза. Его рука, зажавшая сверток, напряглась. Когда я приблизился, он отступил к стене крепости, сложенной из тяжёлых гранитных валунов и замахнулся на меня свертком. Конечно, операторы немного отстали, а я был физически крепче и мог почти незаметно обработать Телефа, перебить ему ноги, сломать ребро, почки отбить, на худой конец. Но я почему-то не сделал этого. Глядя в испуганные глаза Телефа, я шепнул ему на ухо: «Летний сад» и побежал к воротам, проклиная себя за мягкотелость. Утешением мне было лишь то, что ориентир для Телефа – рыба, спрятанная у Летнего сада, – был фальшивым. Я мог позволить себе некоторое благородство, сик дикта, как это называли в старину.

Подбежав к собору, я не увидел ничего, кроме груды камней и нескольких расколотых могильных плит, лежавших вблизи развороченных мест упокоения. Попытавшись стереть копоть и пыль с осколка толстой мраморной плиты, я порвал тесемку у одного из пляжных тапок, одолженных у Фебы, и вынужден был перевязать ступню скотчем, чтобы обувь не сваливалась с моей замерзшей ноги. На обломке надгробия можно было прочесть: «Петр Великий, Отец Отечества, Император и Самодержец Всероссийский… скончался в СПб. 1725 г. января 28 дня. Погребен в Петропавловском соборе 1725 г. марта 10 дня…». Ого, сам Пит Первый! Блистательный сыноубийца, основатель Питбурга. Сик транзит глория мунди, мысленно добавил я к прочитанному, отпихнув ногой чей-то ветхий череп. Надеюсь, он принадлежал самому Питу. Остальные плиты пестрели более поздними надписями, нанесёнными из баллончиков с флуоресцентными красками, когда-то добытыми на рудниках Селены. Обычный крэп, явно сгенерированный служащими Фамабрики: «Здесь был, есть и буду я, Антиох надменный», «тотус туус», «с надеждой на вечную», «бей йобов» … Что-то мне шептало, что нужные мне колокола находятся не среди этих обломков, но слегка поодаль, в том месте, где к собору была пристроена высокая башня, которая называлась… ну да, конечно, колокольня. От колокольни мало что осталось. Фактически, от неё не осталось ничего, ведь именно в этом месте Лукреций блистательный по неосторожности взорвал минибомбу прямо у себя в руках, лишив себя напрочь верхней части туловища, а всех остальных – возможности лицезреть руину колокольни Петра и Павла. О его участи, к счастью, позаботился клон Лукреция, что ещё раз доказывает неоценимую пользу существования со своим клоном в одном отрезке времени. От колокольни же осталась груда мусора, оплавившиеся колокола торчали из земли, как и обломок некогда позолоченного шпиля. Порывшись в мусоре, я не обнаружил и следа присутствия ориентира, что вызвало у меня некоторое замешательство, тем более, что в это же время я бросил взгляд на большой экран, возвышавшийся над павильонами Фамабрики, где транслировался рейтинг участников шоу «Ляпсус мемориэ». На первом месте был Алкей, потом, как ни странно, Телеф, а я замыкал строку с весьма скромными баллами. Зрители «Шестисотого развлекательного», в отличие от нас, участников шоу, могли сейчас наблюдать на своих экранах передвижения нас троих, снабжаемые при этом ядовитыми комментариями Антония и Весты, сообщающими, кто на самом деле напрасно рыщет по городу в поисках фальшивого ключа, а кто совершенно потерял след и отстает от остальных. Похоже, таковым был я. Что за ерунда! Собор Петра и Павла, что могло быть очевиднее? Я напрягся. Неужели мне не помогут знания, полученные от Ивана? Благодаря моей подсказке Телеф уже нашёл свой ориентир, и каким бы фальшивым он ни был, он приведёт его к следующему, а тот, возможно, окажется верным, и тогда… О, адверса фортуна! И Алкей. Он тоже, видимо, нашёл ориентир. Остается лишь надеяться, что Веста и Антоний приберегут подлинные ключи к концу шоу, чтобы продлить это тягостное зрелище. Операторы Фамабрики постепенно отступали от меня, теряя интерес, один за другим гасли глазки телекамер. Я ещё раз взглянул на открытку с собором. Тяжёлый купол над дугообразно разворачивающейся колоннадой. Неужели он ничего не напоминает мне? О фортуна, как я слеп к очевидным вещам! Мня себя знатоком, я понёсся к горе мусора, бывшей когда-то собором Петра и Павла, о котором давно уже никто знать не знал. Моя искушенность в архитектуре прошлого опять меня подвела. Если бы я не вспомнил о соборе в крепости, мне сразу бросилось бы в глаза сходство сооружения на открытке с единственным почти полностью сохранившимся в Питбурге Казанским собором с такой же мерно разворачивающейся дугообразной колоннадой и массивным куполом. Колокольня Казанского собора! Вот куда я должен был бежать.