Кот, который пел для птиц - Лилиан Браун

— А с чего ты взял, что переживёшь меня, негодяй ты этакий?

— Потому что Милдред заставляет его есть салат, — вставила Полли.

Ланч был сервирован в столовой, которой редко пользовались: гостей обычно приглашали пообедать где-нибудь вне дома. Сначала был подан фруктовый суп из груш и малины. Затем последовала пицца с грибами и салат из спаржи и жёлтых перцев. Если бы позднее Квиллер не обнаружил в мусорном контейнере две маленькие жёлтые картонки, ему бы и в голову не пришло, что для пиццы использовали яйца без холестерина. «А мог бы и догадаться», — подумал он.

Когда они пили кофе в гостиной, Милдред сказала:

— Сегодня великий день для любителей искусства в Мускаунти. — Она входила в число основателей Совета по искусству и была теперь председателем нового Центра искусств.

— Они живут дружно? — спросил Квиллер. — Или случаются конфликты?

— Сугубо между нами, — призналась она, — есть определённые проблемы. Я полагаю, что мы — микрокосм всего общества, и у нас не обходится без зависти, снобизма и соперничества — в нормальных пределах. Но внешне всё выглядит пристойно. Среди самих художников имеются расхождения в стилевых предпочтениях и вкусах. Большинство из них занимается предметно-изобразительным искусством, и абстракционисты не хотят, чтобы на выставке их работы висели рядом с изображениями бабочек и шахт.

— Сколько среди вас художников?

— Около двадцати процентов. Тридцать процентов я бы назвала истинными ценителями искусства. Таким образом, остаётся пятьдесят процентов, которые примкнули к нам, поскольку наша деятельность не облагается налогом, или ещё по какой-нибудь там причине.

— В библиотеке прошёл слух, — вставила Полли, — что сегодня у вас будут экспонироваться картины, на которых изображена обнажённая натура.

Милдред закатила глаза и ответила раздражённо:

— Мы никогда не включаем такого рода полотна в публичные экспозиции, потому что некоторые люди восстают против «голых тел», как они это называют. Мы демонстрируем подобные работы только на приёмах для членов.

— Это объясняет, почему вступили те пятьдесят процентов, — сухо произнёс Арчи.

Жена метнула в него косой взгляд и продолжила:

— Некоторые из наших художников делают прекрасные этюды с обнаженной натуры, а та, которая называет себя просто Дафна, завоевала несколько премий. Она будет вести занятия, обучая, как рисовать фигуры — с живых натурщиков, разумеется. Она великолепно знает анатомию кошек, собак, лошадей, а также людей.

Арчи взглянул на часы:

— Давайте-ка отправимся на презентацию, пока там не выпили весь пунш. Полагаю, в него не добавили спиртного.

— Ты правильно полагаешь, — подтвердила Милдред.

Две пары прогулочным шагом направились по дорожке к Центру искусств. Ещё не выйдя из леса, они услышали оживленный гул: шум автомобилей, взволнованные голоса взрослых, крики детей. Квиллер бросил взгляд через дорогу: не сидит ли Мод Коггин на своём крылечке, раскачиваясь и сердито хмурясь на нарушителей её спокойствия? Но там никого не было. Собаки и цыплята, несомненно, были заперты, чтобы им не причинили вреда.

Мостовую вокруг нового здания сплошь исчертили грязные шины грузовиков, и доброволец на крыльце парадного входа призывал посетителей как следует вытирать ноги или снимать обувь.

— Не видишь ли ты пару мокасин из крокодиловой кожи моего размера? — спросил жену Арчи.

В вестибюле разыгрывались в лотерею две работы, подаренные местными художниками: акварель Даффа Кэмпбелла «Копёр шахты "Бакшот" при лунном свете» и инталия[5] В. С. Уикофф «Белизна белого». Последняя представляла собой большой квадрат из плотной белой бумаги, на поверхности которого была выдавлена трёхмерная снежинка. Это произведение, под стеклом, в хромированной рамке, выглядело очень эффектно, по общему мнению. Однако все ставили только на акварель. Квиллер купил пять лотерейных билетиков на инталию, сочувствуя художнику, которым пренебрегли, кем бы ни был он или она.

— А ты не боишься выиграть? — шёпотом поддел его Арчи.

В целях соблюдения анонимности Квиллер подписал корешки квитанций вымышленным именем и дал тот свой номер, что не числился в телефонных книгах.

Менеджер Беверли Форфар, выглядевшая стильно в костюме с короткой юбкой и на высоких каблуках, всё время была на виду — встречала гостей, направляла автомобили и оберегала белый виниловый пол от грязи. Она одаривала обворожительной улыбкой важных посетителей, а с остальными общалась строго по-деловому.

В галереях больше болтали, нежели рассматривали произведения искусства: «Кто-то прекрасно потрудился над освещением… Как ты думаешь, что они добавили в пунш?… Моя кузина купила уже четвёртый копёр шахты… Как вам нравится причёска менеджера?…»

Гости были одеты так, будто только что вернулись из церкви или с пешеходной прогулки. Тут были городские «шишки», студенты, старики с палочками, семьи с маленькими детьми, а также несколько незнакомцев — все гадали, кто бы это мог быть. Дилеры, высматривающие новые таланты? Шпионы из Центра искусств Локмастера, вынюхивающие идеи, которые можно украсть? Тайные агенты, проверяющие, нет ли на выставке произведений искусства или фотографий, которые оскорбляют общественную мораль?

Компания Квиллера рассеялась: Арчи отправился обследовать стол с угощением, Милдред устроила совещание с менеджером, а Полли встретилась с Иолом Скамблом. Было очевидно, что между художником и библиотекарем сразу же установилось взаимопонимание, и, оставив их наедине, Квиллер отправился навестить Джаспера.

Студия Девочки с Бабочками была забита народом, и все обращались к попугаю с дурацкими репликами, покатываясь со смеху от его ответов: А ну-ка, крошка, пощекочи меня!.. Кто-нибудь хочет улечься в постельку?… Я хор-ро-оший мальчик! Он подпрыгивал на своём насесте, взъерошивая перья.

Сама художница стояла в дальнем углу, у окошка, и совершенно не замечала, что творится в комнате. Она беседовала с красивым молодым человеком, чьи непокорные рыжие вихры отливали красной медью. Карие глаза девушки, так красившие её, влюблённо смотрели на него. Завидев Квиллера, она подтащила к нему своего собеседника, чтобы тот познакомился с «мистером К.».

— Это мой бойфренд, Джейк Уэстрап, — представила она. — Это он подарил мне Джаспера.

— Да. Я всегда хотел завести попугая, — объяснил молодой человек, — но когда принёс Джаспера домой, оказалось, что у парня, с которым мы вместе снимаем жилье, аллергия на перья. А мой босс не позволяет взять птицу на работу, потому что мы имеем дело с едой и это против правил… Ну а сейчас мне пора на работу. Рад был с вами познакомиться, мистер К. Пока, Обезьянка. До вечера. — Он ущипнул её за подбородок.

Квиллер, который ни разу в жизни не ущипнул женщину за подбородок, был оскорблён нахальством этого человека, но Девочка с Бабочками, казалось, не имела ничего против. Он сказал:

— Кажется, я не знаю вашего имени.

— Феба. Феба Слоун. У моего отца аптека в центре города.

— Да, конечно. Я очень хорошо знаю аптеку Слоуна. Феба — красивое имя. Оно восходит к греческому «лучезарная».

— Моему бойфренду оно не нравится, — произнесла она извиняющимся тоном. — Он называет меня…

Не успела она докончить фразу, как в студию влетела Беверли Форфар.

— Вам придётся набросить одеяло на клетку, Феба! Слишком уж он расшумелся!

Большая мама, иди к бэби! — заорал Джаспер.

Квиллер незаметно выскользнул из студии и пошёл взглянуть на демонстрацию коллажей. Женщина, которой предстояло в будущем вести занятия по коллажу, сейчас создавала автопортрет из кусочков разорванной газеты. На полочках вдоль стен студии были выставлены пейзажи, сделанные из лоскутков, обрывков обоев, театральных билетов, ярлыков от одежды и компьютерных распечаток.

— Вам не нужно уметь рисовать карандашом или писать красками, — поясняла она. — Ваши краски — это кусочки или обрывки чего-то. Этот процесс заставляет вас немного подумать.

Квиллер перешёл в другой зал. Каллиграф, собиравшийся в дальнейшем обучать класс «красивому письму», с помощью специальных ручек выводил буквы модифицированного древнеанглийского шрифта. Он говорил:

— Практика переписывания зародилась в Древнем Риме и стала искусством в Средние века. Записывайтесь в мой класс, люди, и утрите нос компьютерам!

Он принимал заказы — по доллару за слово — на любое высказывание, которое можно заключить в рамку: это был его дар Центру искусств. Квиллер заказал фразу из Шекспира, на три доллара: «Слова, слова, слова!» Она великолепно смотрелась на древнеанглийском.

В студии, где экспонировались рисунки углем, изображавшие животных, он столкнулся с Милдред. Несколькими плавными линиями художница передавала безмятежность упитанной кошки, настороженность охотничьей собаки, силу и грацию скачущей лошади.