Ваенга моего отца - Виктория Ивановна Алефиренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ваенга, 1943 год.
В центре, без фуражки, мой отец, лейтенант Иван Алефиренко.
…Из летной книжки:
« 24.10.44г. – Аэрокобра
Сопровождение 3-х торпедоносцев в р-н Берливог.
Задание выполнено.
Штурмовали корабли охр. Обеспечено потопление 1 скр и 1 самох. баржи. Командир 2 аэ 255 иакп капитан Самарков.»
***
Однажды, когда я уже жила в Волгограде и была заведующей техническим отделом Городского Дворца пионеров, к нам на праздник пионерии пришли гости. Их было много – учителя с группами детей, солидные дядечки – известные писатели и даже военные. На торжественной линейке, на нашей Площади парадов перед красивым зданием Дворца пионеров рядом со мной оказался солидный полковник в черной морской форме. Разглядывая «иконостас» его орденов и медалей, я вдруг увидела значок летчика первого класса и такую знакомую медаль «За оборону Советского Заполярья».
– «Морской летчик!» – догадалась я и тут же спросила:
– Вы воевали в Заполярье?
– Да, моя «аэрокобра» взлетала с аэродрома Ваенга, – отвечал он, внимательно глядя на меня, – а почему вы спрашиваете об этом?
И вдруг его как будто осенило:
– Да вы же дочка нашего командира звена – Ивана! Ивана Алефиренко!
Я была очень удивлена и стояла, молча переваривая сказанное. Как мог этот пожилой летчик узнать меня? Через столько лет узнать в моих чертах – черты отца?
Тогда я еще ничего не знала о Заполярье, караванах Ленд-лиза и той страшной войне, не знала, что такое никогда не забывается и среди тысяч лиц всегда узнаешь не только однополчанина, но и его дочь…
***
Когда-то отец сказал, что он не просто летчик, а летчик-штурман.
Я долго не могла понять, кто такой штурман авиации. Морской штурман – это понятно казалось мне, а вот авиационный? Но однажды мой друг, начальник Ставропольского училища летчиков, генерал авиации Борис Аверин объяснил все в деталях. Теперь я знаю, что штурман авиации это много больше чем просто пилот.
Штурман задолго до полета изучает маршрут, составляет полетные карты, знакомится с рельефом местности, над которой проходит маршрут, что требует больших знаний, внимания и хорошей памяти. А в полете он должен моментально подмечать незначительные изменения в показаниях приборов и быстро мыслить. Для выполнения поставленной задачи нужны уверенность в себе, способность действовать в команде в экстремальных ситуациях. Все это требует огромных нервных затрат.
В тот день, получив боевую задачу, летчики-штурманы проложили курс от аэродрома до цели, вычислили кратчайшее расстояние и минимальное время полета. Но вот цель определена, маршрут проложен и изучен – теперь ждут вылета. И здесь нервное напряжение достигает предела: все курят, в голову лезут черные мысли – знают, что «там» можно встретить смерть в самых разных ее обличьях. Каждый переживает по-своему: один «читает газету» – но он ее не читает и даже не переворачивает страницы, другой специально ввязывается в спор, кто-то травит байки. Никто не безразличен к предстоящему. Ведь исполнение всех элементов полета требует уравновешенности и контроля над своими действиями. А цели и задачи у противников одинаковые – сбить летящего навстречу…
…Возвратятся из полета – живые и невредимые, съедут по черному от копоти крылу, идут быстро, руками разводят, точно через бурелом пробиваются – это они о бое так рассказывают – руками. Кто откуда заходил, под каким углом торпеда шла…
… Из летной книжки:
«23.9.44 г. – Аэрокобра
Разведка погоды в р-не Вадсэ, Берливог, Гамвик.
Зад. выполн. Вел в/бой с «Ю-88».
Командир 2 аэ 255 иакп капитан Самарков.»
И приписка, сделанная рукой отца: «Он ушел в облака»
***
Иногда, начальство на свой страх и риск разрешало вылет на «свободную охоту». Такое задание получали лишь самые опытные лётчики.
«Спустя две минуты, от огромного самолета оставался на земле только снежный вихрь. Поднялись в небо, выскочили из снежной тучи – море, как сажа, облака над самой водой, мчат навстречу, бегут наперегонки. Сто пятьдесят, сто метров показывала стрелка высотомера. Дрогнула – сто, восемьдесят… Наконец и вода пропала – застелило ее белой дымкой. Снежный град влетал в открытый лючок, обмораживал щеки. Высота двадцать метров! Ё-моё!..»
…А внизу полощется бесстрастное Баренцево море.…
Зато потом – ни с чем не сравнимая радость возвращения из полета на свой аэродром, в промерзшую, но такую родную Ваенгу.
«12.10.44 г. – Аэрокобра
Сопровождение 4-х торпедоносцев в район Берливог.
Зад выполн. Вели в/бой с «Блом и Фосс». Штурмовали корабли охр.
Обесп. потопл. 1 мм.
Поврежд. 1 тр.3-4000 тон.
Опер. св. шт. ВВС СФ № 286.
Командир 2 аэ 255 иакп капитан Самарков.»
***
Быт и боевую работу летчиков обеспечивали батальоны аэродромного обеспечения. Они должны были подготовить взлетную полосу, подвезти горючее и снаряды. И, конечно, по силам и возможности наладить быт – прежде всего летного состава. Накормить – кстати, кормили вкусно и сытно.
В начале войны многие летчики жили в землянках «в три наката» – дощатые пол и стены, на гвоздиках шинели.
Из воспоминаний П. Рассадкина:
«Жили в землянках на краю аэродрома, поэскадрильно. Выскочил, тут стоянка самолетов, в самолет прыг, газы и все. Это в летнее время. Ночью, примерно с октября, нас устраивали в домах комсостава в поселке, немножко подальше, километра полтора от аэродрома».
Электричества не было, освещала это жильё «Катюша» – в сплющенную сверху гильзу залит бензин с солью и вставлен фитиль из полы шинели. Зимой ставили печки-буржуйки, спали на двухэтажных нарах, было душновато, но молодость скрадывала все неудобства. Никто не придавал этому большого значения, так что наутро все были свежие и здоровые. На фронте не болели, напряженность съедала всю хворь – люди держались за счет этой напряженности.
…Есть фотография тех лет – какая-то вечеринка в землянке у молодых офицеров. Видно, совсем еще юноши, обаятельные шалопаи, дурачатся, пьют вино прямо из бутылок…
Летчики в Ваенге, впрочем, как все летчики, были ребятами веселыми и заводными, бесшабашными и бесстрашными, для них такой полет как этот –
«26.10.44 г. – Аэрокобра
Сопровождение 4-х бомбардир. для бомбоуд. по транспортам в Тана фьорде. Зад. выполн.
Обеспечено потопл. 2 скр и 2 барж, повр. 1 тр. 4000т.» – был обычным делом.
Однако веселье не отличалось беззаботностью – ему придавало горечь сознание того, что вокруг идет война – она была вчера, есть сегодня и будет завтра. Гибли друзья – кто-то вчера, а кто завтра? Вдруг завтра… буду я? – такие мысли присутствовали постоянно, их нельзя было отогнать от себя…
***
Бывалые летчики скажут, что описать один боевой вылет невозможно – они очень похожи друг на друга. Можно только воссоздать примерную картину боевого дня.
Вставали утром еще до рассвета, умывались, но никогда не брились – это была плохая примета – брились только с вечера. Такая привычка
