Огненные игры - Алиса Игоревна Малыш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как я поняла, наша неделя будет насыщена приёмами и балами. Куда-то нас приглашали, кого-то мы приглашали. Точнее отец. Только он решал, какое приглашение принять, а какое отклонить, кого пригласить, а про кого забыть. Обычно отец приглашал людей, имеющих нужные связи. У него не было друзей или знакомых. Только связи. Мне жаль людей, которые попали в немилость отцу. Или о которых он забыл… Хотя может для них это к лучшему? Они как будто исчезли из мира лжи и лицемерия. Из мира отца.
После завтрака отец уехал в свою очередную долгую командировку. Подходило время к обеду, что значило, что пора собирать на обед к Мантгриннам – эта семья недавно переехала в наш район. Глава той семьи занимал какую-то высокопоставленную должность. Отцу было интересно, стоит ли тратить время на эту семью. Мама была его глазами и ушами. Разведчица, как я поняла.
Я последний раз посмотрела в зеркало. После сегодняшнего великолепного завтрака, я не взяла в рот ни кусочка. Есть теперь хотелось безумно. Из зеркала на меня смотрела милая девушка. Глаза подчеркивали ровные чёрные стрелки, на ресницах равномерно лежала тушь. Румян на щеках не было, отчего лицо казалось белым… На губах блестел прозрачный бальзам.
На этом приёме соберутся одни коршуны, которые будут решать: стоит ли включать «новенького» в их кровожадные игры. А я в белом шёлковом платье… С кружевным верхом… Платье труба: оно плотно облегает фигуру от верха до уровня колен, затем резко расширяется в пол. Низ, как и вверх, от шеи до начала корсета платья, сверху украшен кружевами, только снизу кружева лежали поверх ткани, а сверху сквозь кружева просвечивало голое тело. Спина была открытой. Из украшений только широкий серебряный браслет на правой руке, украшенный мелкой россыпью бриллиантов. На ногах туфли на шпильке с открытым носиком. Они были тоже белыми. Весь мой наряд был ослепительно белым. Воплощение чистоты… Нет! Устала от этой роли – хорошенькой дочери самого свирепого и влиятельного человека. Даже прическа говорила, что я покорная! Волосы были собраны вверх и украшены серебряным гребнем с мелкой крошкой бриллиантов. Несколько белокурых локонов, которые были короткими и просто не держались в причёске, спадали вниз. Хватит с меня! Я открыла ящик тумбочки с косметикой и начала рыться там. Ага! Нашла! Я была уверена, что миссис Люси не выбросила её! Помада красного матового цвета… Её мне подарила Одетт на мой день рождения в прошлом году. Но я так и не решалась нанести её на губы. Она была с чистым алым оттенком. Я боялась осуждения. До сегодняшнего дня. Я быстро нанесла помаду на губы. Теперь я смотрелась по-другому: дерзкой и уверенной в себе девушкой. Я улыбнулась своему отражению в зеркале. Сверкнули ровные былые губы. Теперь и бледность не смотрелась болезненно, а по-аристократически, благородно.
Когда я спускалась в прихожую, то ловила на себе разные взгляды: удивлённые, тревожные, непонимающие. Спустившись с лестницы, я обвела всех присутствующих взглядом. Взглядом уверенной в себе девушки. Слуги и лакеи, опустив глаза, поспешили удалиться. Сестрёнка слабо улыбнулась. Мне показалось, её глаза были полны восхищения. Я посмотрела на мать – её глаза ничего не выражали. Она смерила меня взглядом, скучающего человека, затем повернулась и направилась к выходу. Почему?! Я думала, она заставит меня смыть помаду или скажет, что я обязательно получу от отца за своеволие. Но она просто развернулась и вышла…
Игра в ложь
Сидя в карете, я рассматривала наряд матери и сестры. Мама была, как обычно, в чёрном платье. Она одела платье в стиле ампир. Длинное с небольшим шлейфом и длинными прозрачными рукавами епископа. Шёлк струился по красивой фигуре матери. Волосы, как и у меня, были убраны наверх, но без гребня. Красиво, но не слишком пафосно. В этом вся мама. Аврора же была одета в пышное белое платье, украшенное серебряными блесками. Длинные белокурые локоны красиво спадали с её плеч. Сверху волосы были заплетены в косы, которые уходили назад и закреплялись серебряной маленькой лилией. На губах сестрёнки блестел прозрачный блеск для губ.
Семейная идиллия… Не хватает музыки арфы… Или восторженных криков. Какая же счастливая семья! Ничего подобного даже близко нет! Одни маски. Конечно, то что творилось у меня в душе, никак не отразилось на моём лице. Когда мы все вылезли из кареты, то направились к главному входу в особняк. Шествие возглавляла мама, мы с Авророй следовали за ней. Она не спеша двигалась ко главному входу, Аврора во все глаза смотрела на украшения вокруг особняка, а я осознавала… Игра началась.
Я удивлялась, как человек может поменяться за пару дней… Как я поменялась за пару дней. Раньше, приходя в гости, я опускала глаза, стараясь ни с кем не встретиться взглядом. Если меня замечали, то решали, что я хочу с ними поболтать. Но это не так. Я не умела сплетничать, да и вообще не любила это занятие. Сплетни и слухи – это смысл посещения таких мероприятий. Гости обычно не разговаривали о книгах или произведениях искусства. Редко, да и то в компании пожилых дам, а мои ровесницы о таких темах даже знали. Они вообще читать умеют?!
Двери открылись. Мы зашли внутрь. Меня ослепил яркий свет, но я не опустила головы.
Я зашла с высоко поднятой головой. Все смотрели на нас. На меня. Кто-то уже спешил поздороваться. Я, игнорируя гостей, прошла мимо них. Я показала, что они для меня ничего не стоят. Да, я знала их. Всех. Но кого это волнует? Я прекрасно знала, что обо мне говорили эти двуличные люди за спиной: «овечка», «мисс спокойствие папочки», «глуповатая особа», «безвольная блондинка», «пустышка, ничего не стоящая». Пройдя в конец зала, я села на мягкое красное кресло. Зал был большой, богато обставленный. Огромная позолоченная люстра. Преобладал красный и золотой цвет. Я пробежала глазами по гостям: большинство, кто посмелее и понаглее, стояли вокруг матери. Мама улыбалась и смеялась, как будто была самой счастливой женщиной в мире. Фу, противно… Так, а Аврора до сих пор стоит рядом с матерью. Она смотрит на фуршетный стол, но похоже не осмеливается подойти самой. Как я когда-то. Надо будет ей что-нибудь принести. Вдруг моё внимание привлёк громкий смех. Я повернула
