Заложники. 68 часов в ловушке - Адриан Леви

В нескольких метрах от нее, в другом номере на седьмом этаже, семья Карамбира Канга вернулась домой после похода по магазинам. Старший сын Удей работал над школьным проектом, а Самар готовился к собеседованию в Кафедральной школе, которое должно было состояться третьего декабря. Ребята казались такими веселыми и полными жизни, что Нити решила сделать сюрприз и заказать их портреты. Она позвонила в студию на втором этаже. Менеджер Перл Дубаш сообщил, что фотограф подойдет к ним около восьми часов. Нити позвонила Карамбиру. На улицах, как всегда, были пробки, но он вовремя добрался на вечеринку. Поговаривали, что туда может заехать болливудская звезда Шахрух Хан. Карамбир пообещал вернуться домой, как только получится. Нити сказала, что у нее есть для него сюрприз.

– Точнее говоря, у детей, – поведала она.

Фотографии должны были стать сюрпризом.

Нарядные гости и постояльцы пересекали холл, направляясь в Хрустальный зал на свадебный банкет или просто в ресторан на ужин, бесшумно ступая по шелковым коврам, покрывавшим мраморные полы. Гости сидели в роскошных креслах, потягивая прохладительные напитки из хрустальных бокалов, расставленных на кофейных столах, сделанных из оникса.

Снаружи на ступеньках толпа шумных рабочих высыпала из автобуса, и их тут же встретили работники отеля с гирляндами из ноготков. Возле стойки администратора остановились шесть крупных мужчин, бывших коммандос, которые теперь работали на фирму «Николлс Штайн и партнеры», южноафриканскую охранную компанию, которая заключила множество выгодных контрактов, включая предоставление охраны для ежегодной церемонии вручения премии «Оскар» в Лос-Анджелесе. Нанятые Комиссией по крикету Индии, они должны были охранять приближавшиеся соревнования Лиги чемпионов по крикету, как раз приехав из Дубаи после выполнения очередного задания. Был поздний вечер. На улице трещали шутихи, а коммандос уже нетвердо стояли на ногах.

– Идите и бросьте вещи, – велел их босс Боб Николлс. Он приехал в Мумбаи несколькими днями ранее, встретился с шефом охраны отеля Сунилом Кудияди, Карамбиром Кангом и заглянул в местную полицию. – Давайте поедим и выпьем пива.

Новоприбывшие хотели отведать китайской кухни. Но единственный столик на семерых был свободен в кафе «Сук», потому им пришлось подняться на последний этаж Башни.

К пятнадцати минутам десятого вечера «Сук», расположенный на самом верху Башни, с его стеклянными панелями, откуда открывался чудный вид на Ворота Индии и Аравийское море, начал наполняться гостями. Николлс и его команда сели за стеклянный стол у окна и разговорились. Мумбайская полиция принимала меры по обеспечению безопасности предстоящего турнира, и им вскоре следовало заняться тем же.

В другом конце зала Рави Дхарнидхарка, американский капитан морской пехоты и пилот индийского происхождения тридцати одного года от роду, сел за столик у стены. Его сопровождал брат и их индийские родственники. Рави последний раз приезжал в Мумбаи из Сан-Диего, еще когда был подростком. Когда его еще не старый отец внезапно умер, Рави потерял связь со своей индийской родней и не видел дедушку целых тринадцать лет. Очень долгое время он хотел воссоединиться с ними, но мешали обстоятельства. Он дважды ездил в Ирак, участвовал в боевых миссиях во время битвы за Фаллуджу, которая началась в ноябре 2004 года. Тогда погибло более ста американских солдат и тысячи иракцев. Рави тогда летал на реактивном самолете «Харриер», атакуя крепости противника. Когда он вернулся домой, ему понадобилось время, чтобы прийти в себя.

И наконец он сумел приехать в Индию. Последние десять лет он постоянно общался со старыми и новыми родственниками. В его голове с трудом уживались мысли о «войне с терроризмом», которую вела Америка, и его собственных азиатских корнях. Днем он ездил навестить двоюродную сестру, которая жила возле моря. Глядя из окна на рыбацкую деревушку, расположенную возле маленького заливчика, на разноцветные лодки и садящееся за горизонт солнце, он впервые за несколько лет смог по-настоящему расслабиться. Теперь он сидел в предвкушении вкусного ужина и встречи с еще одной двоюродной сестрой. Позже они хотели повидаться с родственниками, которые ужинали в «Трайдент-Оберой». Двоюродная сестра показала пальцем в окно, где вдалеке виднелось освещенное здание другого отеля.

– Отличный вид, – заметил Рави. – Словно бы сидишь на крыше мира.

В холле наступала тишина по мере того, как гости, пришедшие на свадьбу, и постояльцы медленно расходились по своим делам. Морено Альфонсо, местный пианист, доигрывал мелодию песни Бон Джови «Всегда». Шесть вечеров в неделю лысеющий учитель музыки, чей отец играл в этом отеле на скрипке в тридцатые годы, садился за пианино, стоявшее справа от главного входа. Эл проработал в отеле почти всю свою жизнь. Он помнил, как в детстве они с братом сидели на деревянных стульях, аккомпанируя отцу. Он взглянул на часы. Была половина десятого. Настало время сделать перерыв. Эл опустил крышку и вышел.

2

Принц Дэвид

Когда Дэвид Хидли впервые вошел в отель в сентябре 2006 года, его так поразило величие этого замечательного заведения, вышколенный персонал и добродушные завсегдатаи, что с тех пор он беспрестанно планировал его крах. Пышность гостиницы напомнила ему о его предках, большом богатстве и влиянии его семьи, о чем не раз рассказывала ему в детстве мать.

Швейцары громко приветствовали его, распахнув двери в отель, словно они ждали именно его. Запах франжипани в холле, а также чудесный вид на Ворота в Индию почти убедили его в том, что гостиница является в некотором смысле священным и очень важным местом.

Хидли нравился этот город людей, страдающих от бессонницы и наслаждающихся ею. Он с интересом прочел историю о том, как в 1661 году архипелаг из семи островов стал подарком королю Карлу II как часть приданого его новой жены Екатерины Брагансской, хотя до самого девятнадцатого столетия здесь жили в основном рыбаки из народности коли. Потом мигранты-парсы, вроде семьи Тата, создали империи прямо здесь, на соленых озерах, превратив город в самый оживленный морской порт Азии и столицу Бомбейского президентства, одного из самых процветающих и мирных регионов Британской Индии. Хидли восхищался энергией семьи Тата. Ему нравился дух Мумбаи, его деловой подход. Но он презирал саму идею независимости Индии, страны его предков. Поэтому он использовал маленькую разницу между городом и остальным регионом, между народом и теми, кого он называл «индуистскими правителями», чтобы оправдать смерть и хаос, которые он готов был принести сюда.

Когда он впервые приехал в город, остановиться в этой гостинице ему было не по карману. Его работа только началась, а бюджет был небольшой. Но здесь, как в большинстве мест, где ему доводилось трудиться, внешний вид значил все. Он подыскал себе отличную квартирку в нескольких кварталах от гостиницы, где стал завсегдатаем. Официанты, менеджеры и гости регулярно видели его в отеле. Он сидел в баре, потягивая «Дом Периньон», либо обхаживая девушку, либо громко разглагольствуя перед приятелями о том, какую замечательную квартиру ему удалось снять.

Хидли бросался в глаза. Это был мужчина высокого роста с длинными светлыми волосами, собранными в хвост, широкими плечами и улыбкой до ушей. Обычно он был одет в мятые джинсы и рубашку от «Армани», а на плече висел кожаный пиджак. Он подавал себя как опасного человека. На его запястье красовались часы «Ролекс Субмаринер», которые стоили не менее десяти тысяч фунтов стерлингов. Он легко заводил новые знакомства. Работники отеля не переставали спорить о том, кто из них лучше знает его привычки, и о том, каких женщин ему удалось покорить. Дэвид слушал рассказ о проблемах очередного собеседника, а потом хлопал его по плечу и говорил:

– Да ради бога. Как угодно.

Дэвид мог многое. Он был находчив и щедр.

– Позволь тебе помочь. Я могу это достать.

Но люди, которые знали его как Дэвида, предпринимателя из Филадельфии, не подозревали о его истинной сущности. Для сестры Шерри и единокровных братьев Хамзы и Даняла, для жен Портии, Шазии и Файзы, для двоюродных братьев Фарида и Алекса, для дяди Уильяма, для его лучшего друга Тахаввура Раны и майора Икбала, шпиона вездесущей пакистанской разведки, он был Даудом Салимом Гилани, человеком смешанного американо-пакистанского происхождения.

Это смешанное происхождение, которое привело его в Индию, где он разведывал обстановку для предстоящего теракта, отражалось в цвете его глаз. Один был голубой, а другой карий.

Отец Дауда, Сиед Салим Гилани, был известным пакистанским телеведущим из зажиточной семьи из города Лахор. Серрил Хидли, его мать, была искательницей приключений из штата Мэриленд. Ее двоюродная бабка была американской авантюристкой и филантропом, она спонсировала движение за права женщин и даже исследования Эйнштейна. Но спокойное детство Серрил закончилось, когда в 1952 году ее отец, бывшая звезда футбола, погиб от шальной пули, пытаясь помешать драке в баре. Мать Серрил и ее четверо детей переехали в соседний штат Пенсильвания и купили большую ферму в пригороде Филадельфии. Однако Серрил, которой было тринадцать лет, когда погиб отец, стала неуправляемой. Когда она познакомилась с Гилани, который приехал в Штаты в командировку на радиостанцию «Голос Америки», она была девятнадцатилетней студенткой университета штата Мэриленд. Между ними тут же пробежала искра. Гилани, культурный и искушенный человек, был известен в Пакистане как знаток традиционной поэзии. Он привлек девушку музыкой. Когда в 1960 году в Вашингтоне родился Дауд, Серрил согласилась переехать в Пакистан, радуясь этому неожиданному приключению. Но то, что так хорошо получалось на Восточном побережье Штатов, пошло прахом в родовом доме Гилани в Лахоре. В 1966 году они развелись, и Серрил вышла замуж за престарелого афганского служащего страховой компании. Дауда растила вторая жена Гилани, женщина с хорошими связями и состоянием.