Переплет - Бриджет Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подскочил и чуть не обжегся паяльником. Давно ли он стоит там и смотрит на меня блестящими, как речные камушки, глазами? Я аккуратно положил паяльник на подставку, проклиная внезапную дрожь, сделавшую мои руки неуклюжими, как у старика. Зачем он шпионит за мной?
Юноша постучал по стеклу. Я повернулся к нему спиной, но когда оглянулся через плечо, он все еще был там. Он показал на маленькую дверь черного хода со стороны болот. Он хотел, чтобы я впустил его.
Почему-то я представил, как он погружается в болотную жижу сначала по колено, потом по пояс. Мысль о том, чтобы заговорить с ним, казалась невыносимой. Уже много дней я не видел ни одной живой души, кроме Середит, но дело не только в этом: слишком странно он смотрел… слишком пронзительно, словно надавливал мне пальцем между глаз.
Не поворачиваясь к окну, я принялся сметать обрезки кожи на пол и убирать в шкатулку кусочки сусального золота; затем ослабил винт на горячем паяльнике и постучал по клише[1], чтобы буквы высыпались на верстак. Через минуту они остынут, и их можно будет убрать в футляр.
Крошечная латунная щепка разделителя упала на пол, и я наклонился за ней, а когда выпрямился, юноша по-прежнему был на месте. Я пососал обожженный палец и понял, что придется ему открыть.
Дверь разбухла и не поддавалась – бог знает, когда ее открывали в последний раз. Но мне все-таки удалось справиться с ней, хотя сердце от натуги колотилось. Мы уставились друг на друга. Наконец я произнес:
– Что вам нужно?
Глупый вопрос. Бродячим торговцем он явно не был, как и другом Середит, решившим заскочить в гости.
– Я… – Он отвел взгляд. Болотистая гладь за его спиной сверкала на солнце, как старое зеркало, в котором все еще можно было увидеть свое отражение, хотя оно почернело и покрылось пятнами. Когда он вновь взглянул на меня, лицо его было полно решимости. – Я пришел повидать переплетчицу.
Мне захотелось захлопнуть дверь у него перед носом. Но он мог быть клиентом, первым, возникшим на пороге с тех пор, как я поселился здесь, а я – всего лишь подмастерьем. Так что я отступил в сторону и шире открыл дверь.
– Благодарю. – Слова прозвучали натужно, он неподвижно застыл на пороге, словно боялся, что, если пройдет мимо меня, запачкает одежду.
Я впустил его и ушел в глубь мастерской. Что будет дальше, меня уже не касалось. Пусть звонит в колокольчик или зовет Середит. Отрываться от работы ради него я не собирался. Этот парень даже не извинился за то, что шпионил за мной.
Он потоптался на пороге, затем вошел.
Вернувшись на свое рабочее место, я снова склонился над обрезком кожи. Потер вытравленные буквы, надеясь, что те станут отчетливее. С первой попытки тиснение получилось не слишком удачным; затем или паяльник перегрелся, или же я слишком долго держал клеймо, – позолота расплылась. В третий раз получилось чуть лучше, но клише прижалось неравномерно.
Через открытую дверь проник холодный сквозняк. Послышались тихие шаги, и парень очутился за моей спиной. Лицо его, отраженное в окне, пусть я и видел его мельком, отпечаталось у меня в памяти: белое, с запавшими тенями и покрасневшими глазами. Лицо человека на смертном одре; лицо, которое никому не захочется увидеть.
– Эмметт?
Сердце мое остановилось. Откуда он знает мое имя?
И тут я понял: клеймо. ЭММЕТТ ФАРМЕР. Крупные буквы легко читались даже с нескольких шагов. Я взял лоскут кожи и перевернул его. Но было слишком поздно. Гость улыбнулся пустой улыбкой, словно гордясь своей наблюдательностью и тем, что ему удалось меня смутить. Он начал говорить что-то еще, но я прервал его.
– Не знаю, берет ли переплетчица сейчас заказы, – сказал я, а он продолжал смотреть на меня со странной голодной полуулыбкой. – Если вы за этим пришли. Книгами она не торгует.
– Давно ты здесь?
– Приехал после сбора урожая. – Какого черта он расспрашивает меня? Даже не знаю, зачем ответил; наверное, хотел, чтобы он оставил меня в покое.
– Ты ее ученик?
– Да.
Парень огляделся, затем снова вперился в меня взглядом. Слишком пристальным и слишком пронизывающим; то было не обычное любопытство.
– И нравится тебе такая жизнь? – В его голосе слышалась нотка презрения. – Здесь, с ней вдвоем?
От сладковатого запаха разогретого паяльника у меня разболелась голова. Я взял самый маленький паяльник для тонкой работы, которым у меня никогда не получалось водить правильно, и представил, как прижигаю им свою левую руку. Или его.
– Эмметт, – в его устах мое имя звучало как проклятье.
Я опустил паяльник и взял новый кожаный лоскут.
– Мне нужно работать.
– Прости.
В наступившей тишине я вырезал из лоскута квадрат и прикрепил его к доске. Парень наблюдал за мной. Под его взглядом я стал неуклюжим и чуть не поранился скальпелем.
Словно невидимые нити натянулись между моими пальцами, не давая им двигаться. Я повернулся к нему.
– Хотите, я пойду и отыщу Сере… переплетчицу?
– Я… нет. Пока не надо.
Вдруг я с удивлением осознал, что он боится. На миг я забыл о своем недовольстве и понял, что едва ли когда-либо видел более напуганного и несчастного человека. Он был в отчаянии и распространял вокруг себя запах отчаяния, как человек в лихорадке пышет жаром. Но мне не было его жалко, потому что в его взгляде я заметил кое-что еще. Он смотрел на меня с ненавистью. Не знаю, за что, но он ненавидел меня.
– Они не хотели отпускать меня, – промолвил он. – Отец не хотел. Он считает, что книги – удел других, не таких, как мы. Если бы он знал, где я сейчас… – Он поморщился. – Но когда я вернусь, будет уже поздно. Он не накажет меня. Не посмеет.
Я не ответил. Мне не хотелось даже задумываться о том, что все это значит.
– Я сомневался. Не думал… – Он откашлялся. – Я слышал, что она выбрала тебя, и не думал, что приду и… Не думал, что мне захочется… пока не увидел тебя здесь.
– Меня?
Он глубоко вздохнул и смахнул пылинку с
