Седьмая жертва - Яна Розова

И вечер получился волшебный. Прозвучали самые любимые публикой песни «Алхимика» – «Серые будни крысиного короля», «Ужас мухи в замкнутом пространстве», «Мертвые облака», «Безглазый ангел». Марина, которая раньше на концертах Видаля не бывала, начала ощущать, как легко попасть под обаяние его музыки, его текстов, его личности. Мелодии Видаля были не липучими, они запоминались сперва как ощущения и только потом начинали проникать в память, а оттуда – в сердце.

После выступления «алхимики» спустились в зал и вновь заняли места за соседним столиком.

– Марина, пересаживайтесь к нам, – предложил Видаль журналистке. – Нам будет приятно.

Подумав с полсекунды, Марина приняла его приглашение.

«Алхимики» оказались ребятами простыми и веселыми. Гитарист Володя и клавишник Денис были совсем молодыми, кажется, даже моложе Марины, остальные – старше, такие как Видаль. С ними за столом сидел и Сухарев, а также менеджер группы Виктор Карелин и еще какие-то люди. Были и женщины – чьи-то жены. Марина в конце концов запуталась в том, кто есть кто, но это уже было не важно.

Все основательно выпили. Видаль погрузился в свои мысли, откуда его все время выдергивали вопросами и тостами. Он терпел это с виноватой улыбкой, страдальчески поднимая левую бровь. Наконец, около трех ночи гости стали расходиться.

– Я вас провожу, Марина, – сказал Видаль.

Они взяли такси и поехали к ней.

Не стоило бы и спрашивать себя, почему они оказались в постели. И все-таки наутро Марина спросила – на черта ей это было нужно? Но сама же себе и ответила: она свободная женщина, пережившая неудачный брак и развод, ей необходимо было что-то освежающее, что-то такое, что можно вспомнить без стыда и омерзения. Вот поэтому Видаль и возник в ее жизни.

Зачем-то она и к гостю в своей кровати полезла с тем же вопросом. Журналистка, блин…

– Ну, я подумал, что это пойдет на пользу твоему интервью, – сказал он, вполне довольный своим ответом.

Он валялся в постели практически голый, закинув руки за голову, и смотрел в окно на облака. Марина легла рядом, спрятав озябшие ноги под одеяло, положила голову ему на плечо. Наслаждаясь теплом его тела, зарылась пальцами в седеющие волосы на его груди.

Видаль повернулся к Марине и сбросил с нее одеяло.

– Иди ко мне, – сказал он чуть хрипло, – иди, я сейчас объясню тебе почему…

Алла позвонила Марине около одиннадцати утра. Марина честно сказала, что была на выступлении Видаля в «Джазе» и поэтому проспала. Алла на это ответила, что ну и ладно. Если уж совсем не хочется на работу – можно не ходить.

В доброте главного редактора не было ничего особенного – у них в редакции приоритет отдавался качеству работы, а не количеству просиженных в офисе часов. Алла только потребовала сдать интервью литературному редактору до завтрашнего вечера.

Марина и Олег весь день не выбирались из кровати, а вечером отправились куда-нибудь поесть. Следующую ночь он тоже провел у Марины, а утром она оставила ему прощальную записку и попросила захлопнуть за собой дверь.

Весь день Марина работала с чудесным настроением человека, только что вернувшегося с Бразильского карнавала. Ей было не жаль, что все так случилось, и не жаль, что все осталось в прошлом. Она не могла себе даже представить, что отношения со звездой такого калибра, как Видаль, могут иметь хоть насколько-то прочную основу. Конечно, эти люди с кем-то живут, на ком-то женятся, но не на смазливых провинциальных журналистках, это же ясно. Да и сама Марина не была готова к серьезным переменам в своей жизни.

Пусть все будет так, как будет.

Интервью она сдала в срок. Теперь, после правки литредактора, ей надо завизировать текст у Видаля. Станет ли эта формальность поводом для встречи или нет – это уже не имело большого значения.

Но они встретились, прямо в тот же вечер. Видаль снова оказался у Марины дома.

– Марин, а можно я у тебя еще пару дней поживу?

Она не знала, что и сказать. С одной стороны – ей не жалко, пусть живет. Но с другой – за эти несколько дней она бы не хотела к нему привыкнуть. В сущности, Антон, ее бывший муж, был прав: она была курицей, из разряда тех женщин, которые созданы для постоянных отношений. Ей нравилось спать с одним и тем же мужчиной, ей нужно было готовить кому-то завтраки, о ком-то волноваться – не простудится ли без шапки, не опоздает ли на работу? Эта куриная часть ее сути иногда пряталась на задний план, как это было сейчас, после развода. А вот если Видаль обоснуется тут на некоторое время, после его отъезда Марине будет непросто отвыкать от мужчины в своем доме. Да еще и такого необыкновенного.

Она так и хотела ему ответить – прости, мол, не стоит у меня задерживаться. К чему всякие реверансы? Видаль не показался ей идиотом, более того, она уважала его настолько, что могла сказать правду.

Только он и сам захотел кое-что объяснить:

– Я бы не стал навязываться, только мой номер в гостинице сожгли.

– Как это? Опять сумасшедшие фанатки?

– Не знаю. – Его брови жалобно приподнялись над переносицей. – Утром я проснулся, выпил кофе, включил телефон, и тут мне Витька звонит: твой номер вчера ночью сгорел. Хорошо, черт побери, что я гитару оставил в «Джазе»! Съездил в гостиницу, в милицию съездил – никто ничего не понял. Кажется, мне в окно бросили бутылку с зажигательной смесью.

– Коктейль Молотова, – уточнила Марина, обдумывая план действий.

Дело в том, что она в тот момент слегка струсила. Что, если Видаля выследят эти безумные фанатки и решат разобраться с ним здесь, в чужой съемной квартире? Марине ни за что не осилить ремонта после пожара, даже на этих несчастных тридцати квадратных метрах. Конечно, сюда, на шестой этаж, бутылку с бензином забросить будет сложно, но мало ли что им в голову взбредет?

– Марина, ты не беспокойся, – сказал Видаль, совершенно верно истолковав ее нерешительность. – Я не хочу, чтобы ты рисковала хоть чем-нибудь. По той же причине я не поеду жить и к родителям. У меня в Гродине мама с папой живут. Я же могу снять другой номер. Или поселиться у Сухарева.

Тут же зазвонил его телефон. Он вышел с ним на кухню.

– Мне нашли жилье, – сказал он, возвращаясь. – Я поехал.

– Олег… – Марине было так стыдно за свою трусость! – Я и вправду испугалась, прости меня, пожалуйста! Но если ты захочешь встретиться – я приеду к тебе.

Он вдруг обаятельно ей улыбнулся и произнес:

– Поехали сейчас. Я буду жить один в пустом загородном доме. Отпросись с работы на три дня – и поехали!

Три дня вместе с Олегом Видалем… Ради такого приключения стоило рискнуть работой. Да фиг с ней, честное слово. Даже если демократичная и снисходительная Алла выпрет-таки Маринку из редакции и ей придется отдаться в какую-нибудь голимую пресс-службу из числа особо презираемых, она готова и на это. Ей всего-то двадцать пять, время глупостей еще не закончилось!

Загородный дом принадлежал одному поклоннику Видаля, очень даже обеспеченному человеку. Он доставил своего кумира с девушкой в особняк, не забыв заполнить холодильник продуктами, а бар напитками. Марине показалось, что владелец дома предполагал, что у Видаля будет дамская компания, и сам знал толк в подобных делах – в доме наличествовало все, что могло разнообразить три дня беспрерывного наслаждения, а именно: огромная кровать, джакузи, сауна с бассейном, зимний сад, камин и волчьи шкуры на полу. Так что это были не просто каникулы, а шикарные каникулы.

К вечеру Сухарев привез Видалю гитару, и тогда Марине показалось, что вот это уже точно рай.

Ночью у Марины снова обострилось болезненное любопытство:

– А у тебя было много женщин?

– А у тебя много мужчин?

Они валялись на полках в сауне, завернувшись в махровые простыни.

– Вопросы все еще я задаю. – Марина, лежавшая на полке повыше, перевернулась на бок и оперлась на локоть. Локтю было горячо, но терпеть было можно – они не стали разогревать сауну слишком сильно, потому что Видаля беспокоил ожог на руке.

– Ну? – потребовала она.

– Нет, немного у меня было женщин, – признался он. – Сначала я встречался с подругой детства, а когда мы расстались, я женился на сестре Артема Орлика. Это…

– Я знаю, кто это.

– Потом я основательно влюбился в одну очень молодую женщину, а потом… В общем, можно считать, и все.

– А случайные связи?

– Нет, не часто. Я как-то всегда был занят, всегда некогда было. Ты вот не поверишь, но у меня всегда одно и то же происходит. Я влюбляюсь, от этого мне хочется работать, а начинаю работать – теряю свою женщину. Даже не могу тебе объяснить – почему. Мне кажется, сейчас я закончу эту песню, этот альбом, этот гастрольный тур и вернусь к любимой весь такой великий… а возвращаться каждый раз было уже не к кому.

Он вздохнул, потянулся и приложил правую ладонь к повязке на левой руке, словно пытаясь прикрыть рану от жара сауны.