Кинжал с красной лилией - Жюльетта Бенцони

Маркиз Гектор побагровел от гнева.

— Что за чушь! Она из семейства Медичи! Племянница великого герцога Фердинандо и внучка нашего покойного короля Генриха II. И я еще раз вам повторяю, что Медичи, вне всякого сомнения, обладают самым большим состоянием в Европе...

— Согласен, она племянница, но по побочной линии. Вы хотите, чтобы я женился на девушке с нечистой кровью?

— По побочной линии была рождена ее мать, и она была признана. А это все меняет. Вы прекрасно знаете, что в наши дни полосе, перечеркивающей герб[5], никто не придает значения. К тому же она крестница нашей королевы.

— Нашей королевы?! — воскликнул Антуан со смехом. — Как вы стали, однако, почтительны! А мне-то казалось, что вы ее ненавидите!

— Не я один, но что значат наши чувства в сравнении с теми бедами, которые ожидают Францию, если король, ее супруг, с ней разведется? Как вам известно, Папа в родстве с королевой, он не замедлит отлучить короля от церкви и наложит на всю Францию интердикт[6]. Я не изменил своего мнения, она неисправима, но как-никак она мать детей нашего короля.

— Но не всех! Есть маленькие Вандомы, есть крошка Верней, словом, целая веселая семейка, которую растят вместе с дофином во дворце Сен-Жермен. Я бы сказал, что король делает все возможное, чтобы во что бы то ни стало поддерживать дурное настроение своей дорогой супруги.

— Так вы согласны со мной или нет?

— Согласен ли я с вашим теперешним мнением? Потому что совсем недавно вы говорили...

— Я прекрасно знаю, что я говорил! Ответьте мне на один только вопрос!

— Какой же?

— Вы в самом деле хотите, чтобы место королевы на троне заняла эта Верней? Можно себе представить, что скажет в таком случае наш народ... А еще существеннее, как на это отреагируют королевские дворы Европы!..

— Не преувеличивайте! Королева Елизавета Английская— родная дочь Генриха VIII, а он ради хорошенькой потаскушки повернулся к Папе спиной и устроил в Англии церковный раскол.

— Не спорьте со мной! И думайте — черт побери! — о том, что делается во Франции! Я вообще не понимаю, с какой стати обсуждаю с вами эти вопросы! Я уже заступался за королеву перед Его Величеством королем, и, мне кажется, не без успеха. Теперь очередь за вами, выполняйте свою часть договора! Флорентийка приедет в самое ближайшее время, и вы женитесь на ней, потому что таков мой приказ! И нечего привередничать, говорят, она очень хороша собой.

— Но не так хороша, как Элоди! И люблю только ее!

— Будь проклята эта упрямая ослиная башка!

С этими словами Гектор де Сарранс замахнулся тростью и обрушил ее на голову сына, за первым ударом последовали другие. Отец был вне себя от гнева, сын бросился бежать, но через несколько шагов остановился и обернулся.

— Не испытывайте моего терпения, досточтимый батюшка! — с угрозой в голосе проговорил Антуан. — Я ведь могу и ответить.

— Этого еще не хватало! Пока я еще в силах заставить себя уважать, негодный мальчишка!

Трость снова готова была пуститься в пляс, но громкий хохот остановил маркиза.

— Кого ты хочешь убедить, Сарранс, что твой сынок — маленький мальчуган, которому можно помочь поркой?

Великолепный, как всегда, господин де Беллегард, полное имя которого было Роже де Сен-Лари, герцог де Беллегард и де Терм, а титул — главный конюший Франции, вышел из-за шпалеры, надеясь своим появлением разрядить драматическую обстановку. Но даже если бы он постарался остаться незамеченным, не увидеть его было невозможно. Несмотря на свои сорок семь лет, он оставался первым красавцем двора и поражал роскошью своих нарядов, — вот и сейчас он был в костюме из коричневого бархата, отделанном серебряной вышивкой и венецианскими кружевами, с плюмажем из коричневых и белых перьев на шляпе. Господин Главный благоухал амброй, имея пристрастие к этому запаху еще со времен покойного Генриха III, бывшего, как известно, самым утонченным государем в мире. Генрих III очень любил Беллегарда и, умирая, поручил его со слезами на глазах своему преемнику. Самое удивительное, что преемник, самый неэлегантный государь в мире, благоухающий sui generis запахом чеснока, подружился с ним, и тот стал одним из его вернейших соратников. Благодаря неподражаемому самообладанию и удивительно счастливому характеру Беллегард сумел с непревзойденной элегантностью расстаться со своей невестой — ослепительной Габриэль д'Эстре, освободив дорогу королю. Такое не забывается.

Старинная дружба связывала Беллегарда и с Гектором де Саррансом. Раздосадованный отец оставил в покое трость и обратил к некстати появившемуся другу гримасу, которая должна была сойти за улыбку:

— Я мог бы попросить тебя, господин Главный, не вмешиваться не в свое дело, но мой сыночек довел меня до крайней степени! Только и делает, что досаждает мне!

— И чем же он тебе досаждает? Добрый день, Антуан!

— Не хочет жениться на той невесте, которую я ему предлагаю! Любит якобы другую!

— Да неужели? И кого же он любит?

— Малышку Ла Мотт-Фейи! И я призываю тебя в судьи, подтверди — кожа да кости и ни лиара за душой!

— Отец несправедлив, господин Главный, — громко запротестовал юноша. — Ей всего шестнадцать, и с возрастом она округлится. Но она очаровательна, и к тому же...

— Ты ее любишь! Это старая песня... Но вы должны были бы сообщить об этом королю, который, кстати сказать, послал меня за тобой, маркиз! Его Величество вернулся с охоты и пребывает в превосходном настроении.

Морщинистое лицо старого воина внезапно покрылось краской.

— Король? Но ведь он не знает...

— О твоем приватном договоре с королевой? О, святая простота! Тебе уже столько лет, а ты до сих пор не понял, что при королевском дворе полным-полно шпионов и доносчиков, а отпуск, полученный Джованетти, непредвиденно затянулся! Однако, вместо того чтобы толочь воду в ступе, отправляйся поскорее к королю. Как ты знаешь, он ждать не любит.

— Где он?

— У себя в Оружейной комнате. А я тем временем погуляю с твоим сыном. Надеюсь, он поделится со мной своими любовными переживаниями, а я расскажу ему о... Флоренции!

Беллегард превосходно знал город красной лилии. В 1600 году именно его король послал на заключение брака по доверенности с Марией де Медичи, и он довез новую королеву до Лиона, где была назначена встреча молодых супругов.

Король действительно дожидался маркиза в Оружейной, но занимался вовсе не оружием, а писал, вернее, что-то лихорадочно строчил, сидя за покрытым бархатной скатертью круглым столиком в центре комнаты. Когда в Оружейную вошел его старинный друг и соратник, Генрих не оставил своего занятия, произнеся только своим густым теплым баритоном с гасконским акцентом: