Чикаго - Аля Аль-Асуани

— Это Гранд-парк. Александрийскую набережную не напоминает?

— Вы еще помните Египет?

— Конечно. Кстати, что там сейчас происходит? То, что я узнаю из газет, тревожит.

— Наоборот, дает надежду. Египтяне очнулись и стали требовать свои права. Коррумпированный режим трещит по швам. Дни его сочтены.

— Тебе не кажется, что все эти волнения и выступления ввергнут страну в хаос?

— За свободу придется заплатить.

— Думаешь, египтяне готовы к демократии?

— В каком смысле?

— Половина из них неграмотны. Не лучше ли потратить усилия на то, чтобы научить их читать и писать?

— В Египте существовал древнейший на Востоке парламент. Кроме того, неграмотность не помеха демократическому устройству. Свидетельство тому — успех демократии в необразованной Индии. Человеку не требуется университетский диплом, чтобы понимать, что его правитель коррумпирован и несправедлив. И, с другой стороны, чтобы ликвидировать безграмотность, нам и нужно ввести справедливую и эффективную систему управления.

Я снова почувствовал, что мои слова ему не понравились. Он опять свернул на трассу.

— Наверно, ты устал с дороги и тебе нужно отдохнуть. У нас будет еще время, чтобы посмотреть Чикаго. Сейчас едем в университет. Запоминай дорогу.

— Постараюсь. Но я плохо ориентируюсь на местности.

— В Чикаго невозможно заблудиться, потому что он спроектирован по линиям вдоль и поперек. Достаточно знать номер дома, и ты легко к нему выйдешь.

Мы побродили по университетскому торговому центру, он помог мне купить продукты и вежливо заметил:

— Если хочешь фуль, банки стоят на дальней полке.

— Американцы тоже едят фуль и таамию[8]?

— Нет, конечно. Их поставляет сюда один палестинский эмигрант. Хочешь попробовать?

— В Египте я съел столько фуля, что до Судного дня хватит.

Когда он смеется, его лицо излучает доброжелательность. Мы приехали в общежитие — большое здание с огромным парком. Нас встретила темнокожая служащая, которая, по всей вероятности, была знакома с доктором Салахом, так как он спросил ее о семье. Она кликнула на экране компьютера по моему имени и открыла файл с данными.

— Комната № 407, четвертый этаж, — сказала она и с улыбкой протянула мне ключ.

Еще раз поблагодарив доктора Салаха, я попрощался с ним, поднялся с чемоданом в номер, закрыл за собой дверь и разделся. В комнате было душно, и я разделся до белья. Увидев кровать, я упал на нее как убитый и погрузился в глубокий сон, от которого очнулся только после полудня. Номер состоял из спальни, ванной и соединенной с залом кухни, где еле помещались стол и два стула. Было тесно, но чисто. Благодаря пестрым обоям, мягкому ковру и приглушенному свету место казалось по-западному изысканным, как интерьер зарубежного фильма. Я принял горячую ванну, сварил кофе, растянулся на кровати и закурил. Вдруг со мной произошло нечто странное. Неожиданно мне в голову пришли непристойные фантазии, и мной овладело настолько сильное сексуальное желание, что это было невыносимо. Мне немного стыдно писать об этом, но, не знаю по какой причине, меня охватило крайнее возбуждение. Может, оттого, что почувствовал свободу, начиная новую жизнь в Америке. Может, от свежего воздуха, который я вдохнул на берегах озера Мичиган. А может, все дело было в спокойной атмосфере комнаты, приглушенном свете и тишине выходного дня, напомнившей мне сцены пятничного утра в квартире в Гизе, где у меня случались разные приключения. Не могу сказать точно. Я пытался сопротивляться этому желанию и думать о чем-то другом, но, не выдержав, встал с кровати, снял телефонную трубку и спросил служащую, имею ли я право пригласить к себе в номер подругу. Она засмеялась и весело ответила:

— Конечно, имеете. Вы в свободной стране. Однако по правилам проживания гостья не может оставаться на ночь. До десяти часов вечера она должна уйти.

После ее слов я совсем потерял голову. Встал, приготовил сэндвич с тунцом, открыл бутылку вина, купленную в самолете, и начал не спеша пить из нее, листая толстый телефонный справочник. Я знал, что проституция в Чикаго запрещена, но вскоре обнаружил, что это просто по-другому называется. Я нашел в справочнике объявления девушек, предлагающих интимный массаж. «То что нужно!» — подумал я. Дорогие объявления я пропустил, так как посчитал, что это может стоить мне бешеных денег, и остановился на самом скромном. Я набрал номер, приложил трубку к уху и услышал, как от волнения громко и часто бьется сердце. Мне ответил нежный женский голос, сонный, как будто женщина только встала.

— Чем могу помочь?

— Я хочу, чтобы симпатичная девушка сделала мне массаж, — начал я.

— Это будет стоить 250 долларов в час.

— Очень дорого. Я студент, и у меня нет таких денег.

— Как вас зовут?

— Наги. А вас?

— Донна. Вы откуда?

— Из Египта.

— Египет?! О! Обожаю! — закричала она в восторге. — Мечтаю поехать посмотреть на пирамиды, покататься на верблюде, увидеть нильских крокодилов. Слушайте, Наги, а вы похожи на Анвара Садата[9]? Он был очень красив.

— Я действительно похож на Анвара Садата. Многие даже думают, что я его сын. А как вы узнали?

— Просто догадалась. Что вы делаете в Америке?

— Учусь в Иллинойсе. Давайте я приглашу вас будущей зимой провести отпуск в Египте. Что скажете?

— Мечта всей жизни.

— Я все устрою. Но послушайте, дорогая, я не могу заплатить 250 долларов за час любви.

После недолгого молчания она негромко сказала:

— Я что-нибудь придумаю, Наги. Перезвоните мне через пять минут.

Донна резко положила трубку, раздались гудки. Меня охватил страх: почему она прервала разговор таким образом? Чего она испугалась? За ней следит полиция? Или они вычислили мой номер? Теперь меня арестуют и предъявят обвинение в том, что я вступил в сговор с борделем! Вот так начало научной карьеры! Я разволновался и уже стал раскаиваться, что пошел на такой риск… И все-таки не выдержал — через пять минут я перезвонил.

— Послушайте, — сказала она мне. — Я вам сделаю предложение не от компании. Я приду к вам сама, и не за 250, а всего за 150 долларов в час.

Я колебался. Она сказала, смеясь:

— Это специальное предложение от Донны, потому что вы египтянин, да еще такой же красивый, как Анвар Садат. На вашем месте я бы, не задумываясь, согласилась.

— А вы доставите мне удовольствие?

— Со мной вы увидите рай.

— Идет.

Я продиктовал ей адрес общежития, и мы условились, что она придет в семь. Прежде чем положить трубку, она тревожно шепнула:

— Ваш номер определился. Вам позвонит человек из компании и спросит, что вас не устроило. Скажите ему, что передумали, потому что устали, и перезвоните завтра. Прошу вас, не говорите ему о нашем договоре. Я не думаю, что вы захотите мне навредить.

Все произошло как она и говорила: мне позвонил человек и стал расспрашивать. Я отвечал, как она мне сказала. По его голосу было незаметно, чтобы мой ответ его убедил, но он попрощался и повесил трубку. Мне снова стало страшно. Однако страсть, которая под действием алкоголя только разгоралась, заставила меня забыть обо всем, даже о том, что 150 долларов, которые я должен буду заплатить, ударят по моему карману. Я думал только о Донне, красивой женщине, с которой я буду заниматься любовью. Интересно, как она выглядит? Окажется ли она белой и полной с налитыми ягодицами и выдающейся грудью, как Моника, любовница Клинтона? Или будет изящна как парижанка, с мечтательным лицом воробушка вроде Джулии Робертс? Даже если придет такая, как Барбара Стрейзанд, с чуть длинным носом, нескладной фигурой и угловатыми формами, я все равно буду счастлив. Мелкие недостатки меня не смутят. Хвала Всевышнему, который сотворил сотни прекрасных форм!

Я начал приводить себя в порядок за час до назначенного времени: еще раз принял ванну, тщательно вымылся и надел на голое тело шелковую пижаму, как герой-любовник из египетского фильма. Сейчас я пишу, отпивая вино большими глотками. До свидания осталось несколько минут. Я жду свою любимую Донну. Сижу как на углях. Вот слышится звонок. Моя любимая пунктуальна. Жизнь чудесна! Встаю и открываю дверь.

Боже мой! Какое счастье!

5

Как только вагон метро останавливается и двери открываются, из него выплескивается поток пассажиров: молодые влюбленные в обнимку, попрошайки с музыкальными инструментами, которые садятся тут же на платформе и начинают играть, подвыпившие, со вчерашнего дня перебирающиеся из одного бара в другой, туристы из Европы с путеводителями и картами в руках, чернокожие подростки, танцующие под громкую музыку, вырывающуюся из огромных магнитофонов, и традиционные американские семьи — отец, мать и дети, возвращающиеся после дня, проведенного в парке. По углам стоят крепкие полицейские в форме, грудь колесом, на лацкане значок «Полиция Чикаго», из которого, кажется, они и черпают свои силы. У ног полицейских застыли большие дрессированные псы, держащие носы поверху, чтобы учуять запах наркотиков. Как только собаки залают на кого-нибудь из пассажиров, к тому бегут копы, преграждают путь, прижимают к стенке и, если это черный, задирают одежду на груди, проверяя наличие бандитских татуировок, обыскивают, находят наркотики и арестовывают.