Дар полночного святого - Мила Бояджиева

Облокотившись на подоконник возле колючего куста алоэ, Аня думала о том, что где-то загорают у морской волны разморенные отдыхом пляжники, танцуют на террасах под пальмами холеные, томные красотки. Она недавно вернулась из ставропольской деревни, где вместе со своими однокурсниками трудилась на уборке урожая. Вернулась загоревшая дочерна, повзрослевшая, с шершавыми, покрытыми цыпками руками. В прошлом осталась даче Лаури, цветы, гамаки, ароматная прохлада от политого огорода… И тайна. Тайна обиды, нанесенной Денисом. Аня не признавалась себе, что не обида это, а рана. С трудом затянувшаяся, до сих пор больная. А кроме того — постыдная, как дурная болезнь. Что и не рассказать никому, не пожаловаться, не попросить совета. И только оторопь и отвращение охватывает от каждого мужского взгляда, прикосновения, намека…

Настойчивый звонок в дверь не прекращался. На лестничной клетке стояла соседка, просительно глядя в дверь и держа перед собой конверт.

— Это вам. Номер квартиры перепутали. А уж письмо такое красивое, ну, думаю, важное.

Аня поблагодарила и взяла большой конверт с золоченой рамочкой и двумя переплетенными кольцами. Внутри оказалась атласная карточка с красиво выведенным обращением к «Уважаемой Анне Владимировне». А далее сообщалось, что в связи с бракосочетанием Алины Кудяковой-Лаури и Дениса Южного, её просят пожаловать в субботу в Зимний сад ресторана «Прага». Виньетка из золотых лилий изящно вилась вокруг фантастического текста, который Аня пробежала глазами несколько раз.

Все ясней ясного. Чего же морочить себе голову «тайнами», пытаясь объяснить поступок Дениса какими-то зловредными кознями. Встретил её на дороге ночью, принял вначале за Алину, и уж не мог упустить, распаленный страстью. А что болтал — неважно. Это дело мужское — мозги девочкам пудрить. Они сами за себя в ответе. А уж Алина отвела душу — после всего, что было, приглашение на свадьбу прислала!

Усмехнувшись, Аня порвала открытку и швырнула обрывки в окно. У подъезда на лавке всегда собирались бабули — пусть погадают, кто из жильцов трехэтажного дома «хулиганничает». Аня вдруг поняла, что ненавидит этот пыльный дворик, жалкое строение с облупившейся штукатуркой, сбитой, едва держащейся лестницей, квартиру, доставшуюся Венцовым из десятых рук от целой вереницы предыдущих жильцов, обитавших здесь в такой же беспросветной нищете, наверно, с конца прошлого столетия. Она ненавидела себя за доверчивость, за мрачный, неуживчивый характер, обветренные руки. И тяжело, смутно, всей душой завидовала Алине, желая ей всяких напастей прямо на пороге блистательной свадьбы.

Раздумывая о том, как здорово было бы, если б накануне бракосочетания явился к невесте какой-нибудь Карлос с разоблачительными воспоминаниями о прошлом, Аня машинально сняла трубку звонившего телефона. Услышав веселый знакомый голос, она потеряла дар речи.

— Ты что молчишь, Нюта? Я все лето тебе названивала, даже мимо ходила, но кроме Веры Владимировны никого в ваших окошках не высмотрела. А напрашиваться в гости не хотелось, сама понимаешь… На югах, что ли, пропадала?

— Лина? — Аня едва справилась со своим голосом. — Я с неделю назад приехала. В Гаграх с друзьями загорала. А ты как?

— Получила мое приглашение? Как нет? Ой, я же тебе в первую очередь послала. Замуж выхожу… — Алина вдруг замолчала. — Слушай, Ань, мы же дурами были, девчонками… Так глупо расстались. Это неправильно — столько вместе пережито. Я скучаю. И поболтать охота!

— Я тоже вспоминала кое-что. А когда свадьба? Кто этот счастливец?

В трубке засопели, Лина усиленно соображала, стоит ли наносить удар так сразу.

— Сюрприз. — Ответила неопределенно.

— Уговорила, в семь буду с букетом возле «Праги». Одна… Я пока девушка свободная…

Повесив трубку, Аня пожалела о своем обещании. Но, заклиная себя не ходить на чужой праздник, подогревая былую злость противными воспоминаниями, она в глубине души знала, что все равно придет на эту свадьбу.

8

Она немного опаздывала. Ей хотелось пройти пешком по августовским вечерним бульварам. Скромное узенькое платье из старинного темно-синего бархата выглядело шикарно, даже с ниткой чешского жемчуга. Зато духи у Анюты были самые что ни на есть французские — пусть из крошечного пробного флакончика, подаренного клиенткой матери, но зато натуральные «Femm», опьяняющие своим гордым, изысканным ароматом.

Фигурное катание сослужило Ане отличную службу. Ничего, что из Венцовой не вышла чемпионка. Зато такой фигурке, такой легкости движений, такому умению держать себя непринужденно-грациозно, могли позавидовать многие. А уж походка! Летящая походка завораживала прохожих — мужчины спешили обогнать её, заглядывая в лицо, и довольно улыбались.

«А если бы вы, господа-товарищи, ещё видели, как я танцую!» — думала Аня, вспоминая группу солидных иностранцев, застывших с открытыми ртами при её появлении прямо на Красной площади.

У входа в ресторан толпились прибывшие гости. Один из них шагнул наперерез, распахнув руки.

— Аннэт? Вот это да! Я все глаза проглядел, тебя высматривая и чуть не пропустил. Будешь смеяться — не узнал! — Взгляд Карлоса горел неподдельным восхищением. В белом элегантном костюме, с падающими до плеч смоляными волосами, он выглядел как синьор, протягивающий запотевший бокал «кампари» своей даме на той самой рекламной картинке. И подбородок с ямочкой, и оскал крупных безукоризненных зубов, и тонкий нос с горбинкой — все у него было абсолютно импортным, буржуйским. Подобно фокуснику Карлос извлек двумя пальцами из верхнего кармана пригласительный билет и протянул Ане. — Ваш пропуск в рай, сногсшибательная синьорита!

Он изобразил страстное головокружение и подставил согнутую в локте руку. — Окажите мне честь, дорогая.

Синьорита легко оперлась на неё и они поднялись в «Зимний сад», где уже собрались расфуфыренные гости, ожидая прибытия новобрачных. Оглядевшись, Аня задохнулась от невиданной роскоши — бронза, хрусталь, зеркала, журчащие в зарослях экзотических растений фонтанчики, купол стеклянного потолка высоко над головой, а вокруг — столы с яркими фруктами, цветами, шеренгами бокалов, блюдами какой-то затейливо изукрашенной закуски. Аня улавливала в гуле голосов английскую речь, ощущала запахи букетов, заполнявших вазы, улавливала волны духов, смешивающихся с ароматами изысканных блюд, и в голове плыл сладкий туман от вожделенной благодати.

— Держись крепче, Энн, программа вечера напряженная. Сегодня, кажется, придется надраться. Моя маман, между прочим, весьма утонченная дама из старинного каталонского рода, все твердит с утра до вечера, что я «упустил Линочку». Ведь столько лет в Ильинском ошивался, и все без толку.

— Я-то думала, ты беспризорный хиппи… Хеви-металл, все эти тусовки подвальные…

— Куда там! Наследник фамилии, надежда рода… Э-э-эх… — Карлос сокрушенно поморщился. — Ансамбль бросил, восстановился в Университете. Я ж будущий юрист. Имей в виду, если затеешь имущественную тяжбу или скандальный бракоразводный процесс.

— Для этого надо вначале как-то эффектно выйти замуж. По стопам Алины.

— Уж это верно — Южный обречен на блестящую карьеру международника. Защитил диплом и получил фантастическое распределение, в связи с чем срочно женится.

— Ой, не надо… — Аня мотнула головой, словно отбрасывая неприятные мысли. — Сегодня полагается думать о страстной любви и рыцарском бескорыстии.

— Выпьем за это! — Взяв у официанта бокалы, Карлос протянул один Ане. — За страстную любовь. Кстати, не забудь мне потом объяснить, что за штука такая.

— Боюсь, ты обратился не по адресу. С этим делом у меня плоховато, Аня сделала глоток шампанского.

— Предпочитаешь спортивный секс? — Увидев выражение Аниного лица, Карлос быстро взял её руку и галантно поцеловал. — Извини, дурачусь. Я все про тебя ещё тогда понял. Ну, когда ты с концерта сбежала. Немного взбесился. Оказывается, я злопамятный. Решил непременно заморочить тебе голову и соблазнить. Трудные победы вдохновляют настоящих мужчин.

— Что же помешало?

— Да вся эта история с Южным… Потом ты куда-то пропала, потом… Потом, кажется, я загулял.

— Что за история? — насторожилась Аня. — С Денисом, я имею в виду?

— Ты что, не в курсе? Сестренка не рассказывала? — недоверчиво покосился Карлос. — Да я сам толком не знаю… Ну, в общем, кого-то из его компании замели на фарце и торговле за границу «досками». Ну, иконами старинными. Всех, кто был рядышком, повязали. Меня только на следующий день. Дело-то было сразу после того концерта. Мы надрались и уехали в Питер — в «Сайгон», догуливать… А здесь, оказывается, настоящая облава, с собаками, меня ищут.

— Господи… И что же?