Рэмбо 3 - Дэвид Моррелл

— Они продают много этого добра на моя родина. — У него оказался низкий голос. — Ты от Бриггса?

Рэмбо кивнул.

— Я Муса. А тебя зовут… Рэмбо?

Рэмбо снова кивнул.

— Ты и Муса предстоит долгий дорога. Хочешь сперва поесть?

Рэмбо покачал головой.

Муса пожал плечами.

— Длинный дорога.

— Тебе известно, где американский полковник?

— Нет. Мы отыщем в том районе повстанцы. Они знают. Пошли. Поедим.

Рэмбо прошел вслед за Мусой за занавеску.

3

Комнатка была небольшая и затхлая. Сквозь щели в грязных осыпающихся стенах в нее проникали снаружи песчинки, отчетливо видимые в лучах солнечною света.

Муса не предложил Рэмбо поесть, вместо этого открыл какую-то корзину.

— Бриггс сказал, тебе это потребуется. Рэмбо заглянул в корзину.

Пластиковые взрывчатки, детонаторы, проволока, запалы, батареи.

— Надеюсь, ты потешишь себя и сделаешь много громкий взрыв, — сказал Муса.

— Бриггс говорил тебе, что еще мне нужно?

Муса указал пальцем на другую корзину.

— Винтовки… и это.

Он дал Рэмбо длинную холщовую сумку.

Рэмбо открыл ее и увидел автоматическую винтовку, к стволу которой был прикреплен гранатомет. В карманах сумки обнаружил запасной магазин, три коробки патронов и коробку 40-миллиметровых гранат для гранатомета, которые отдаленно напоминали формой пулеметные гильзы большого калибра. Осматривая донышко винтовочного патрона, он с удовлетворением отметил, что его калибр не 5.56 миллиметров (этот тип винтовки М-16 был на вооружении НАТО), а 7,62 (АК-47, находящееся на вооружении советской армии).

Отлично. Бриггс последовал его указаниям и прислал специально модифицированную М-203. Там, куда держит путь Рэмбо, вряд ли возможно раздобыть что-либо из боеприпасов НАТО, зато наверняка навалом советских боеприпасов, которыми он сможет пополнить свое снаряжение. У этой модифицированной винтовки есть еще одно преимущество: она стреляет как АК-47, а не как М-16, и это весьма важно в бою: не исключается, что советские подумают, будто стрелял свой и не сразу догадаются открыть ответный огонь.

Он снова засунул оружие и боеприпасы в сумку.

— Я готов.

— Рано.

Рэмбо нахмурился.

— Бриггс передал для тебя еще кое-что.

— Что? Не понимаю. Я больше ничего не просил.

— Я тоже не понимаю. Бриггс сказал, он посылает тебе что-то новый и одновременно старый. Он сказал, ты знаешь, что это такой.

Муса вручил ему еще две сумки.

Рэмбо еще сильнее нахмурился. Сумки оказались меньше той, в которой лежала М-203. Прикинул, что каждая длиной в два фута. Недоумевая, отогнул края. Увидел, что внутри, и ухмыльнулся.

Из первой сумки он вытащил рукоять и два крыла разобранного лука. На первый взгляд ему показалось, что это лук той самой модели, которой он пользовался год назад, когда вернулся во Вьетнам, чтобы освободить американских военнопленных.

Лук был черного цвета, его рукоять сделана из магния, крылья из обогащенного углеродом стекловолокна. К прорезям на концах крыльев крепились подвижные колесики-барабаны. Эти колесики сообщались между собой тросом, который свободно ходил между крыльями, отчего создавалось впечатление, что у лука три тетивы, хотя для запуска стрелы использовалась одна.

Система вращающихся колесиков, соединенных между собой тросом, служила двум целям. Во-первых, стоило лучнику оттянуть назад стрелу, и колесики вращались, уменьшая усилие. Вместо усилия в сто фунтов ему требовалось приложить всего в пятьдесят. И во-вторых, когда лучник отпускал стрелу, колесики возвращались в исходную позицию, не просто удваивая тем самым скорость полета стрелы, но еще и подталкивали ее, уменьшая сопротивление воздуха. В результате лучник тратил минимум усилий, а стрела летела с максимальной точностью и скоростью.

Поскольку лук был сконструирован таким образом, что при минимальном усилии достигался максимальный результат, его назвали комбинированным. В разобранном виде спокойно умещался в сумку длиной в два фута. Закрепить крылья на рукояти не составляло никакого труда. Хитроумное, бесшумное, смертоносное оружие.

Рассматривая его, Рэмбо понял, что ошибся, приняв поначалу за ту же самую модель, какую использовал год назад в Наме.

Собранный лук был длинной в сорок дюймов, на четыре дюйма меньше предыдущей модели, следовательно, его было удобней нести в бою. Колесики чуть крупнее, а поэтому механизм мощней. К тому же к рукояти крепился колчан с семью стрелами, расположенными параллельно тетиве. Наконец приделанная к рукояти приставка вместе с выступом, на который кладется стрела, позволяла брать стрелу на шесть дюймов короче обычной, что не сказывалось на силе и дальности ее полета.

Рэмбо быстро осмотрел содержимое второй сумки, обнаружив в ней достаточное количество складных стрел. Они были черного цвета — черное не отражает солнечных лучей. И сделаны из алюминия — дерево от жары деформируется. Ну, а оперение нейлоновое — нейлон долговечней перьев.

Но все-таки это не совсем такие стрелы, какими он стрелял во Вьетнаме. Новые было проще собирать. А те, которыми он стрелял во Вьетнаме, приходилось свинчивать, на что уходило драгоценное время. Через эти стрелы был продернут тросик, скреплявший воедино половинки каждой. Для того чтобы соединить древко, нужно лишь приставить одну половинку к другой по прямой линии. Благодаря натяжению тросика древко мгновенно превращалось в одно целое.

Под стрелами Рэмбо обнаружил пластмассовую коробку с мягкой подкладкой. В ней лежали наконечники, каждый с четырьмя острыми, как бритва, зазубринами (в дюйм шириной и в два с половиной длиной, такими же черными, как лук и стрелы), наконечники навинчивались на резьбу, нарезанную на головке стрелы. На наконечниках название: «Медноголовый потрошитель».[2] Если же он не захочет пользоваться этими наконечниками, можно прикрепить другие, лежавшие в той же самой обитой мягкой материей коробке — конусообразные с надписями «Разрыв» и «Слезоточивый газ».

Лук и стрелы изобрели тысячелетия назад. Рэмбо вдруг отчетливо вспомнил, как, погрузившись в медитации, натягивал древний лук дзэн в буддистском монастыре в Таиланде. И тот ужас, который пережил, пользуясь тем комбинированным луком, которым был вооружен во время последнего пребывания в аду Вьетнама.

Тренируясь собирать и разбирать эту усовершенствованную модель древнего и в то же время столь современного оружия, Рэмбо снова не мог сдержать улыбки.

— Да, Бриггс был прав, — сказал он, повернувшись к Мусе. — Это нечто новое и в то же время старое.

— Я все еще не понимать.

— Поймешь.

Муса был чем-то озабочен.

— В чем дело? — спросил Рэмбо.

Муса указал пальцем на джинсы Рэмбо и его хлопковую рубашку.

— Ты должен переодеваться. Туда, куда мы идем, одеваться не так, понимаешь?

Рэмбо согласился с Мусой. Но Мусу все еще что-то беспокоило.

— Что?

Муса показал на медальон Коу, висевший на шее у Рэмбо.

— Куда мы идем, все мусульман. Буддист не любят.

— Этот медальон имеет для меня особое значение.

— Мусульман не любит буддист.

Рэмбо напрягся. Он знал, что Муса прав. Солдат должен быть хамелеоном, должен принимать обычаи людей, к которым обратился за помощью. Но снять медальон Коу означает для него предать память о ней, признаться себе в том, что она мертва.

Но если не снять медальон, можно обречь на смерть себя.

Он нехотя подчинился. Вопреки собственной воле развязал шнурок, снял медальон с шеи и положил в карман. И сразу же почувствовал себя нагим.

— Хорошо, — кивнул Муса. — А теперь будем есть пища.

4

Лошадь, на которой сидел Рэмбо, была привычной к крутым горным дорогам. Он держал поводья в правой руке, левой сжимал веревку, за которую была привязана идущая сзади лошадь-носильщик. Впереди него ехал Муса и тоже вел на веревке груженную поклажей лошадь.

Оба мужчины были в традиционных афганских одеяниях, мешковатые штаны и длинные рубашки навыпуск, на Мусе — афганская шляпа, похожая на башню, которую насадили на его макушку, увенчанную клочком гладкой шерстяной материи. Рэмбо был простоволос. Муса обулся в сандалии. Рэмбо надел армейские ботинки. С одного боку на поясе у него висел нож, с другого — сумки с разобранным луком и стрелами. В притороченной к седлу муфте лежала винтовка.

Полный тревожных дум, Рэмбо тем не менее наслаждался прохладным и чистым горным воздухом. Его особый аромат и, конечно же, сам пейзаж оживили воспоминания детства, прошедшего в беспрестанных скитаниях всем лагерем по горам северной Аризоны.

Узкая тропа, по бокам которой тянулись поросшие пихтой склоны, все круче и круче взбиралась в гору. Муса обернулся к Рэмбо: