Улыбка девушки с экрана (СИ) - Елена Земляника

  - Ну, знаешь…- замялась подруга. – Мы дату ещё не обговаривали. Но я обязательно приглашу тебя первую. Всё, мне пора! От Дамира привет.

  Закончив разговор, я уныло подумала о предстоящем обеде. И как я с таким настроением буду работать над новым проектом? Ладно, он сам захотел. Решил сорить деньгами - пожалуйста! Саныч прислал на комп общую информацию о заказе. Итак теперь мне придётся рекламировать светло-оранжевый картофель. Аппетитно! И хотя я была очень предубеждена против маена Шереметьева, идеи уже начали кружиться в голове. Например, можно будет готовить чипсы без красителей, а значит, смысл названия компании возможно обыграть. Я уже не с пустыми руками пойду на ланч. А вообще было грустно работать над столь приземлённым продуктом после наполненной высоким смыслом благотворительной кампании.

  - Элька, смотри! – выглянул из-за перегородки Толик и поманил рукой к себе.

  Я проехалась чуть на кресле и увидела, что он показывает на комп, где уже открыта онлайн страница фонда «Заботливая рука». В самом центре её был изображён счётчик пожертвований для детей. Цифры сменялись так быстро, что в глазах рябило.

  - Что это? Сбой? – спросила я у Толика.

  - Нет, глупышка! Это мы с тобой гении – нашли, как задеть струнки души людей! – улыбался айтишник.

  Я тоже расплылась в довольной улыбке. И все обиды на главного ру, странноватого заказчика и злобного Кирилла просто улетучились. Мне хотелось, чтобы все были счастливы.

  - Спасибо, Толик! – поблагодарила я и, прихватив свою сумку, пошла на ланч.

  По дороге ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин, что ещё больше подняло настроение. В ресторан прибыла чуть раньше назначенного времени, спросила, заказан ли столик на маена Шереметьева. Официант утвердительно кивнул и провёл к столику у окна. Мстительно заказала самое дорогое блюдо и десерт. Не мне же платить. Да, я даже в добром расположении духа никуда не могу спрятать свой характер. Достала лайн, 3D-ручку. Работа есть работа. Договор подписан, и я не собираюсь отлынивать от выполнения обязательств агентства.

  - Что делает такая красавица в полном одиночестве? – спросил симпатичный блондин, подсаживаясь за мой столик.

  - Ждёт, когда к ней начнут приставать назойливые мужчины, - парировала я.

  Блондин слегка опешил, но быстро отреагировал:

  - Я буду единственным и неповторимым!

  Я бы восхитилась его самоуверенностью и дальше бы развлекалась разговором, но увидела, что к нам уже идёт заказчик, поэтому сообщила:

  - Сомневаюсь! Я просто уверена, что вон тот мужчина желает со мной пообщаться!

  Чем ближе подходил Ильяс, тем более мрачным становилось выражение его лица. Остановившись около стола, он глухим от ярости голосом спросил:

  - Гаятэ Эля, он к вам пристаёт?

  - Пытается, - честно ответила я.

  - Пошёл вон! – тихим, но почему-то пугающим тоном приказал маен Шереметьев блондину.

  Я удивлённо взглянула на заказчика. Не ожидала от него такой грубости. И поразилась, когда блондин ничего не сказал, только злобно посмотрел на Ильяса и ушёл. Правда, недалеко, сел через пару столиков и стал сверлить взглядом заказчика.

  Маен Шереметьев сразу перестал обращать на него внимание, подозвал официанта и спросил у меня:

  - Вы уже заказали?

  Я кивнула.

  - Хорошо, тогда мне то же самое, что и для гаятэ, - сообщил он официанту.

  Я чуть не поперхнулась холодным чаем с мятой, который мне принесли первым. Так, значит! Что ж, его ждёт сюрприз. Ильяс тем временем вернулся к своему любимому стилю поведения – внимательно смотреть на меня и молчать. Я всё ещё размышляла о том, как он удивится, увидев счёт за обед, поэтому тоже предпочла сохранять молчание.

  - Значит, Эля? – спросил он.

  - Да, - кратко ответила я.

  - А ребёнок? – уточнил Ильяс.

  - Племянник? – я не стала выдумывать ничего нового.

  - Зачем обманывали? – маен Шереметьев так пытливо вглядывался в моё лицо, как будто решил там прочитать все ответы.

  Я улыбнулась:

  -Сначала не хотела, чтобы вы узнали, кто я. Мне в тот день как раз письмо зачитали, где вы меня в бездарности обвиняли. А с племянником вообще иначе было поступить нельзя. Он к вам подозрительно относился и решил назвать меня мамой. Согласитесь, глупо бы выглядело, если бы я начала отказываться: «Нет, Денис, что ты такое говоришь? Я не твоя мама!»

  Я представила себе эту сценку и усмехнулась. Ильяс, видимо, был удовлетворён моими ответами, потому что больше вопросов не задавал.

  Официант принёс заказ и поставил перед нами тарелки с паштетом из чёрных трюфелей. Деликатные такие порции. Заказчик вопросительно посмотрел на меня. Я только плечами пожала. Сам выбрал, никто не заставлял. В ответ он произнёс:

  - Это и всё?

  - Ещё десерт. Люблю сладкое! – радостно поведала я.

  Многозначительно хмыкнув, Ильяс окликнул уходящего официанта и заказал жареное мясо. Потом долго смотрел, ка я ем паштет. В итоге заставил меня подавиться, печально сказав:

  - Я влюбился в вас, Эля.

  Я быстро отпила глоток чая и только потом недоверчиво посмотрела на него.

  - Это просто как болезнь! – продолжил он. – Я пытался вас забыть, и даже получилось глубоко загнать это мучительное безответное чувство, чтобы оно не напоминало о себе. И вдруг сегодня этот ролик! Такое впечатление, что его специально включают, как только я прохожу мимо экрана. У меня даже сложилось впечатление, что это я бегу за вами и зову, а вы оборачиваетесь и на лице у вас такая вежливая, но абсолютно равнодушная улыбка!

  Он говорил мне это так спокойно, как будто рассказывал, какая сегодня погода. И только руки выдавали волнение. Я начала злиться. Зачем он взваливает ответственность на меня за свои чувства? Вот бы сам с ними и мучился дальше.

  Маен Шереметьев замолчал, отвернувшись к окну. В нём, как издевательство, как раз был виден большой экран с моим видео на нём, прокручивающимся в этот момент. Ильяс досмотрел рекламу до конца, повернулся ко мне и продолжил уже деловым тоном:

  - Вот этот проект у вас вышел удачным! В отличие от наших кроликов.

  Я смутилась – и похвалил, и поругал одновременно.

  - Расскажите, как возникла такая идея? – попросил он.

  Я начала скованно объяснять, всё ещё под впечатлением от его слов о чувствах, но постепенно приятные воспоминания о детях в интернате вытеснили все остальные мысли. Мои эмоции страха, удивления и радости, скорее всего, отражались на лице, пока я говорила о поездке и её результатах для работы.