В пустыне волн и небес - Фрэнсис Чичестер

Процесс добычи угля мне нравился. В нем было что-то волнующее. Пласт разрабатывался системой тоннелей, разделенных угольными целиками. На целиках работали лучшие шахтеры — попарно. За день они добывали поразительное количество угля. Мне довелось работать с одной такой парой; шахтеров звали Джим Девлин и Джим Хэллинан. Они загружали ящики углем, а мне оставалось только придать им движение и спустить на тросе до следующего уровня, где их перехватывал следующий. И так ящик за ящиком. Работа не очень трудная, но эти двое дьявольских Джимов не давали мне передышки, я был весь в поту. По мере того как целик истощался, приходилось замедлять темп и часто «слушать» пласт: трюк заключался в том, чтобы максимально выработать целик и в то же время не дать своду просесть. Опытные шахтеры могли определить критический момент по еле слышному звуку, издаваемому породой. Иногда и мне удавалось расслышать этот звук, но обычно они улавливали его гораздо раньше меня.

Какое-то время я водил поезд на своем участке с помощью пони. Это был настоящий спорт. Я пускал пони в галоп и, когда ящик проносился мимо меня, вскакивал на задний буфер и падал лицом в уголь, чтобы не размозжить голову о бревенчатое перекрытие. Когда приходила пора остановить поезд, я опускал руку и стопорил заднее колесо тормозом. Пони, чувствуя торможение, прекращал свой галоп. Поезд нередко сходил с рельсов, и приходилось ставить вагонетки обратно. Это требовало особой сноровки — в каждой вагонетке было по 14 центнеров угля[3]. В первый раз, когда такое произошло, я позвал на помощь своих мощных друзей-забойщиков. Случай, по-видимому, небывалый за всю историю угледобычи; вся шахта смеялась потом несколько недель. Вскоре я наловчился ставить вагонетки самостоятельно.

В шахте скапливался гремучий газ, и жутковато было видеть, как тускнеет свет сигнальной лампы, поднятой к перекрытию. Курить мы ходили в какой-нибудь продуваемый тоннель. Потом, уже уйдя с шахты, я узнал, что один из моих друзей погиб при взрыве. Рядом с ним нашли спички и сигареты — вероятно, он курил в опасном месте. Узнал я также, что один из моих Джимов был убит упавшей глыбой, а второй повредил спину и стал инвалидом.

В свободное время я занимался боксом, участвовал в соревнованиях, выступал от шахты в среднем весе. Моими спарринг-партнерами были оба Джима. Чемпионат западного побережья проходил в Вестпорте, мы отправились туда втроем, взяв короткий отпуск. Перед боем мои секунданты натерли меня какой-то мазью и страшно за меня волновались. Но драться не пришлось: в последний момент все мои соперники отказались от боя.

Как-то раз у меня разболелся зуб. И я отправился на соседнюю, более крупную шахту, где был врач. Он, недолго думая, принялся рвать мне зуб естественно, без всякого обезболивания и тому подобных нежностей. Зуб раскрошился, врач взялся за корни. После получаса тяжелого труда он прервался и выпил добрую кружку воды. Корни, однако, не поддавались, и этот коновал прекратил борьбу. На следующий день я взял выходной и пошел к дантисту в Греймут, самый большой город западного побережья. Дантист сказал:

— Приходи через три недели, может быть, тогда я смогу увидеть, что у тебя там стряслось.

После рабочего дня я спускался вниз на трясущихся ногах. Под горой стоял паб, мимо не пройдешь. Я брал пинту пива — при воспоминании об этом у меня и сейчас слюнки текут. Боже, какое это было блаженство! Вскоре я уже брал не пинту, а две и постепенно дошел до шести. После этого что-нибудь обычно случалось.

У каждого из нас была своя хижина. Уходя на работу, я оставлял тлеть огонь в очаге, повесив над ним две 4-галлоновые жестянки с водой. Наловчившись, можно было так наладить огонь в очаге, что вода закипала как раз к моему возвращению домой. Для мытья я обычно использовал старую бочку. Однажды, вылезая из нее, я зацепился за край и упал голым прямо в горящий очаг. Отделался испугом, но следующий день прошел без пива.

В общем, жизнь была весьма здоровой, свидетельство тому — наш чудовищный аппетит. Я ни разу не слышал, чтобы кто-то у нас на шахте имел проблемы с легкими. Я в ту пору чувствовал себя превосходно. Один из минусов нашего бытия — почти полное отсутствие женского общества. Лично у меня такого общества, честно говоря, не было вовсе.

Мне шел двадцать первый год. Двадцатилетие я праздновал на шахте, и, скажу, это было запоминающееся событие. Я пригласил своих друзей по шахте; собрались в моей хижине и начали с 10-галлонового бочонка пива. Было и виски, но пиво — любимый напиток шахтеров. Компания собралась небольшая, тем не менее вскоре после полуночи бочонок опустел. Пошли за вторым. Владельца паба бесцеремонно разбудили среди ночи, но он проявил добрую волю: то ли не рискнул отказать нам, то ли вообще был покладист. А скорее всего — и то и другое. Опорожняя второй бочонок, мы уселись за покер, и азарт игры распалил нас еще больше. Один из моих гостей, огромный забойщик, совсем сошел с катушек и впал в буйство. Его пытались унять — схватили за руки и за ноги, но он играючи скинул с себя четверых, Помню, я тогда поразился — какая силища дремлет в человеке! — и подумал: если человек в бешенстве способен на такое, значит, в принципе в каждом из нас сидит недюжинный потенциал, нужно только умело его задействовать.

Я продолжал работать на шахте, но как-то раз, увидев одного из своих товарищей пьяным, подумал: «Боже мой! Вот таким и я буду через 20 лет». Жил я только на этот заработок, и, хотя платили здесь прилично, откладывать мне не удавалось: постоянно тянуло к выпивке да вдобавок активно работали пять игорных заведений. Я решил, что должен остановиться.

Пришла весна, и в одно прекрасное утро я подумал, что это не жизнь отправляться с восходом солнца под землю. И — вот совпадение! — в тот же день некий Диббс.

Джонс предложил мне отправиться в горы на поиски золота. Девиз предприятия был: «Пойдем поищем». Я принял предложение.

Пеший переход по диким горам занял 8 часов. Нас было двое, мы несли на себе все снаряжение и продукты. Дошли до заброшенной хижины, построенной старателями несколько лет назад. Диббс был специалистом по жильному золоту и опытным промывальщиком. Для промывки мы использовали специальные длинные ящики — ставили их в реку и загружали грунтом. Поперек ящика были набиты в виде решетки мелкие дощечки: песок проходил сквозь решетку, а золото оставалось. У Диббса, как уверяли, был нюх на золото, но я вскоре стал в этом сомневаться. Впрочем, один случай показал, что чутьем он, наверное, действительно обладал.

За продуктами мы ходили вниз. Обычно этим занимался я, потому что мог унести намного больше, чем Диббс. Восьмичасовой переход вверх со ста фунтами груза за плечами я делал с одной лишь остановкой. В качестве рюкзака я использовал мешок из-под сахара, лямки шли от нижних углов в центр — груз, таким образом, лежал за спиной высоко. Диббс значительно уступал мне как носильщик, но зато в два раза больше меня успевал на промывке. Была еще одна причина, из-за которой за продуктами чаще ходил я: Диббс, дорвавшись до «цивилизации», терял чувство меры; однажды он отсутствовал целых десять дней.