На байдарке - Феликс Квадригин

Оптимизм же Завхозу необходим для того, чтобы окончательно не потерять веру в человечество. Потому что легко, очень легко решить, что homo sapiens если чем и отличается от остальных приматов, то лишь во много раз более неуемным аппетитом.

Увы, подобных гибридов-завхозов не бывает. Более того, природа, столь богатая на выдумку в проявлении человеческих характеров, здесь стала непонятно скупой и сотворила лишь два полярно различающихся типа Завхоза.

Один из них рубаха-парень, балагур и весельчак. Первые шесть дней похода вы от него без ума. Кок смотрит на балагура влюбленными глазами, ибо столь широких и безотказных возможностей для проявления своего незаурядного мастерства у него еще никогда не было. И прочие участники похода дарят Завхоза бурной любовью, потому что кормят их так, как не смогла бы этого сделать и теща, к которой вы впервые приехали погостить с молодой супругой. К исходу первой недели выясняется, что до конца похода остается девятнадцать дней, два килограмма ржаных сухарей и три пучка сухой петрушки. А до села Падь, в котором, может быть, есть ларек (а скорее всего, нет), надо плыть еще девяносто километров.

Второй тип Завхоза эмоционально (да и интеллектуально) тоже несложен. Это сквалыга. Перед началом похода, когда на монтажной площадке кипит работа по сборке байдарок, Завхоз-сквалыга вынимает заранее припасенный мешок и складывает в него все продукты (жестяные банки внизу, стеклянные – повыше, еще выше – мешочки с крупой и, наконец, на самом верху – лавровый лист и вермишель). Отныне вся деятельность и все помыслы (нет, почему тайные? Абсолютно явные!) Завхоза-сквалыги поглощены лишь одной страстью: довезти мешок до конца похода в полной неприкосновенности. Надо ли говорить, что, пока Завхоза поглощает эта страсть, участники похода не поглощают практически ничего.

Однако сохранить мешок в абсолютной неприкосновенности Завхозу не удается. Время от времени мешок приходится развязывать. При этом на физиономии Завхоза отражаются такие нечеловеческие муки, что у сентиментальной части экипажа на глазах выступают слезы. Тем не менее чувствительность не мешает туристам гневно вопрошать за трапезой.

– Почему эта хорошо прокипяченная и, кажется, даже дистиллированная вода, в которой по недоразумению плавает одна макаронина, называется макаронами по-флотски?

Продолжать далее Завхоз обычно не дает. Перебив вопрошающего, он начинает нудным голосом читать на память (а память, как мы знаем, у него отменная) наиболее жуткие страницы из книги профессора Покровского «Ожирение». Если проф. Покровский не помогает, Завхоз отставляет миску с аскетическим блюдом в сторону и с интонациями, которым позавидовал бы великий трагик Томазо Сальвини, начинает обличать весь экипаж от Адмирала до малолетки юнги в тунеядстве, обжорстве, патологической жадности и во многих других пороках, которые здесь даже не хочется вспоминать.

Тем не менее если вам придется выбирать между этими двумя типами завхозов, то решительно останавливайтесь на втором. Только в этом случае из похода вернутся умеренно похудевшие и окрепшие туристы, а не тени-дистрофики, качающиеся от слабого утреннего ветерка. Тем более что у вас в запасе имеется один блестящий рецепт, который позволяет если не полностью обуздать плюшкинские наклонности Завхоза, то по крайней мере ввести их в разумные рамки. И всего-то надо объединить в одном лице Завхоза и Кока. И это будет тот самый случай совместительства, о котором можно только мечтать. Ибо естественное желание Завхоза доставить в конечный пункт похода продукты в полной неприкосновенности будет нейтрализоваться стремлением Кока явить свое искусство в полном и достойном его поварской славы блеске. Правда, к концу похода Завхоз-Кок начинает страдать раздвоением личности и становится убежденным мизантропом, но эти болезни (особенно первая) быстро проходят.

После такой преамбулы необходимо сформулировать некоторые важные правила. Первое из них: перечень продуктов должен быть строго продуман. От такого утверждения веет унылой банальностью, но необходимость продумывать продовольственные закупки при этом все же не исчезает.

Прежде всего, не полагайтесь на ваши домашние вкусы и аппетиты. И то, и другое в походе полностью изменится. Потому что ваш супруг, который дома сатанел от одного вида перловой каши, на маршруте будет уписывать этот продукт (да еще в странном сочетании с килькой в томате) с непонятной и даже пугающей скоростью. Но, с другой стороны, не стоит ориентироваться на этот безусловно и априорно громадный аппетит, ибо, как говаривал один наш знакомый Завхоз: «Съесть можно и слона!»

Естественное стремление обеспечить себе душевный комфорт, несомненно, приведет неопытного Завхоза к идее закупить сразу все необходимые продукты. В этом стремлении его укрепят те острые и гневные стрелы, которые сыплются с газетных страниц на сельскую потребительскую кооперацию. И тем не менее можете быть абсолютно уверены: в какой бы отдаленный (медвежий, заброшенный, богом забытый – ненужное зачеркнуть) уголок вы ни забрались, ручаемся: макароны, крупа, сахар и карамель «Взлетная» найдутся там непременно.

Не станем давать советов относительно ассортимента и количества заготавливаемых продуктов. Предоставляем неопытным Завхозам самим пройти нелегкий путь проб и ошибок: нажитая на этом пути мудрость будет куда полезнее, чем рафинированная, книжная. Хотим только предостеречь оптимистов (будут и такие!), которые возлагают слишком радужные надежды на подножный корм: дескать, рыбу, какую мы наловим, нам всю и так не съесть, а картофель для ухи – неужели на окрестных берегах не накопаем?!

Считаем необходимым со всей категоричностью заявить: во-первых, рыбная диета наскучит вам к исходу второго дня; во-вторых, напоминаем, что в большинстве местностей молодой картофель колхозники не копают, совершенно справедливо считая это баловством. Если же вы решитесь стать на скользкий путь картофельного браконьерства, то учтите, что судией может вам быть не только бог.

На провиант в большей степени, чем на что-либо другое, распространяется закон: все, что может промокнуть, промокнет. Но стоит ли говорить, что коль скоро промок спальник, то вы высушите его на костре, поплатившись за это двумя-тремя подпалинами. Макароны же, хотя бы раз побывавшие в воде, в дальнейшем можно употреблять лишь при великом гладе либо при столь же великом энтузиазме. До первого доходить не стоит. Что же касается второго, то, право, его лучше направить на дела более благородные и полезные, чем поглощение слипшихся и абсолютно неразвариваемых макарон. Вот почему незыблемым является следствие из только что процитированного закона: все продовольствие должно быть завернуто в надежные полиэтиленовые мешочки. Исключение из этого правила может быть сделано лишь для сала и подсолнечного масла. Но чтобы не перегружать свою память исключениями, упаковывайте в пластиковые мешочки и эти «непромокаемые» жиры.

Второе правило хранения закупленных и транспортируемых продуктов также вытекает из общеизвестного закона: все, что может быть разбито, разобьется. Поэтому подсолнечное масло, сухое вино для празднования именин и других событий, спирт для аптечки и жидкость от комаров упаковывайте в полиэтиленовую тару.

Одно небольшое, но важное замечание относительно подсолнечного масла. Дело в том, что фляга с этим ценным продуктом будет протекать. С каким бы кряхтением и стенанием вы ни закручивали пробку пластмассовой фляги, масло просочится через нее с такой же неизбежностью, с которой день сменяется ночью. Выход здесь лишь один: сделать под пробку резиновую прокладку или залить пробку свечным парафином. Средство не ахти какое надежное, но все же какую-то страховку оно дает. Не от вытекания масла, нет. Просто когда вы обнаружите, что фляга пуста, вы сможете жарить рыбу на парафине. Если же кто-либо из туристов-юмористов заметит, что рыба отдает церковными свечами, это будет означать: Адмирал не сумел в этот день дать экипажам должную нагрузку либо Кок оказался не на высоте.

Доставка к реке и возвращение

Прежде всего, конечно, о доставке. Этот процесс состоит из нескольких этапов, и каждый заслуживает упоминания.

1-й этап: билеты. Собственно говоря, более точное название этого этапа звучит загадочно-элегически и очень подошло бы для нового романа Франсуазы Саган «Билеты в июле».

Билеты в июле, билеты в июле! Если быть точным, то следует говорить «Железнодорожные билеты в июле». А это уже не Саган. Это уже Аркадий Райкин и Григорий Горин. Но если выражаться совсем точно, то название этого этапа звучит по-бухгалтерски скучно: «Одиннадцать железнодорожных билетов в июле до станции Шамары: девять взрослых, два детских, плацкартные, на поезд № 113». Впрочем, скучным это может показаться лишь безответственным эстетам, а для того, кто хотя бы раз в жизни глотнул железнодорожно-билетной лирики, звучит более чем благозвучно и, главное, многозначительно.