Первый поцелуй - Нина Грёнтведт

Английский (English)

— Come along, girls, — кричит мама и садится в машину, она повезет нас с Хелле на занятия парусным спортом.

(К этому у меня есть два комментария: 1. ДА! Мы с Хелле начинаем сегодня заниматься в яхт-клубе!!! 2. По-моему, ты даже представить себе не можешь, как меня бесит, когда мама говорит «come along»! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!)

Мама с папой раньше жили в Англии, когда им было двадцать. Они учились там в одном университете. И в этом университете они встретились и влюбились друг в друга. Но мама влюбилась там не только в папу. Нет, она влюбилась во всю АНГЛИЮ (в страну то есть). Мама все время рассказывает, как она жила в Англии. Она просто ОБОЖАЕТ Англию и все английское. Чай с молоком и сахаром («Телтей», например. Мне кажется, он жутко невкусный. Хорошо, есть обычный норвежский чай. «Эрл Грей», например, или фруктовый). А еще мама обожает английский пирог пай (ненавижу его корочки, они такие сухие и противные!) и эти маленькие сосиски, мягкие и сырые внутри, пока их не поджаришь.

(Какой в них смысл? Наши сосиски намного лучше, их удобно есть в булочке и можно есть сырыми, не варя и не жаря!) А еще рыба с жареной картошкой (это, кстати, довольно вкусно). И еще чипсы, такие острые от соли и уксуса, что во рту горит. (Хотя к этому постепенно привыкаешь, это даже вкусно. Или и вкусно и противно одновременно.) И еще язык. Английский.

Мне кажется, мама хотела бы быть англичанкой. Ей вдруг вздумалось помочь нам с Эрлендом учить английский, будто бы это наш второй родной язык (хотя это не так!), и она начала говорить с нами по-английски все время. (И еще папу на это подговорила.) И это меня чудовищно бесит! Мама, например, хочет, чтобы мы говорили по-английски за столом. Но я отказываюсь. Это просто ТУПО! Так что она, и папа, и Эрленд могут без меня обойтись. «Pass the potatoes», — говорит Эрленд с идиотским, преувеличенным акцентом, который совсем не похож на английский, мама смотрит на нее, и Эрленд говорит «пли-и-и-и-и-из», и тут мама начинает со своими правилами, как важно говорить «please» и «thank you» в Англии. Они там такие вежливые, говорит мама. Куда вежливее нас в Норвегии, конечно же. Так переезжай в Англию, если там так здорово! — думаю я.

Оптимист

— Мы научимся обалденно плавать на яхте! — говорю я Хелле.

Мы стоим на парковке после первого занятия и ждем папу, он должен нас забрать.

— Да, — говорит Хелле. — Просто суперски!

— А этот Кристиан, — говорю я.

— Да, восторг, — говорит Хелле.

— Просто знайка-всезнайка, — говорю я.

— Да, — говорит Хелле, — он все время лезет во ВСЕ!

— И даже руки не поднимает, — добавляю я, — точнее, поднимает, но отвечает, не дождавшись, когда его спросят!

— Это жутко бесит, — говорит Хелле.

— И вообще, он наглый, — добавляю я.

Не удивительно, что мы с Хелле — лучшие подружки. Потому что нам нравятся одни и те же вещи. И мы всегда во всем сходимся. Например, в том что нам нравится парусный спорт и что Кристиан нас бесит.

Тут подъезжает папа, разворачивается и останавливается прямо рядом с нами, и мы запрыгиваем на заднее сиденье.

— Интересно было? — спрашивает папа.

— Да! — отвечаем мы хором и рассказываем папе, чему мы научились, перебивая друг друга.

Мы уже суперкруты, а мы еще даже никуда не выплывали!

— Заедем к твоим, расскажем все Лисбет и Стиану? — спрашиваю я Хелле.

— Да! — отвечает Хелле, и, как только папа паркуется у нашего дома, мы выпрыгиваем из машины и бежим по Крокклейве к Хелле.

— Ужин через пять минут, Ода! — кричит папа мне вслед.

— О’ке-е-е-ей! — кричу я в ответ.

— Мама-а-а-а-а-а-а! Стиа-а-а-ан! — зовет Хелле, как только мы входим.

Лисбет выходит, улыбаясь, из кабинета, спрашивает, понравилось ли нам, и хочет послушать про занятия.

— Для начала, они называются не просто яхты, — говорит Хелле.

— Нет, они называются «ял „Оптимист“», — говорю я.

— Или просто «Оптимист», — говорит Хелле.

— Хотя раньше говорили просто «ял», — добавляю я.

— Но это неправильно, — говорит Хелле.

(Одна из нас начинает предложение, а вторая — заканчивает. Это получается само собой. Потому что мы — лучшие подружки.)

— Да, и во-вторых, — говорю я, — в «Оптимисте» могут находиться максимум двое.

А Хелле продолжает:

— Но вообще-то они рассчитаны на одного.

— Ага, — говорит Лисбет и улыбается заинтересованно. — Так вы уже плавали?

— Нет, — отвечаем мы с Хелле хором, и Хелле говорит: — Мы еще не плавали, сегодня была только теория. И еще будет несколько занятий.

Тут в гостиную входит Стиан, как раз когда я говорю:

— Это значит, мы будем на суше, будем изучать технику, и кучу правил, и разные узлы, и как устроена яхта, как ею управлять, только в теории. (И я очень довольна собой, потому что, по-моему, это звучит очень умно.)

Стиан смотрит на нас.

— Хорошие занятия? — спрашивает он.

— Да, обалденные! — отвечаю я. — Занятия будут идти всю весну, а потом и осенью даже. Мы будем суперскими яхтсменами! И еще там был бесячий парень Кристиан, который отвечал на все вопросы, хотя мы тоже знали ответы, и…

Я несу какую-то чушь? Не знаю. Меня это не волнует, потому что Стиан слушает, и улыбается мне, и говорит: «Круто» — и идет на кухню.

И пять минут наверняка уже прошли, мне надо домой ужинать.

— Завтра будем вместе? — спрашиваю я Хелле.

— Конечно, — отвечает она, и мы говорим «пока», и я лечу домой.

Дорогой дневник,

я большой ОПТИМИСТ, что касается Стиана. Он улыбался мне сегодня после занятий и считает, что это КРУТО, что я учусь управлять яхтой. Я тоже так считаю. Это значит, что мы друг другу отлично подходим, раз у нас одинаковые интересы.

А) Мы оба УЖАСНО любим музыку.

Б) Мы оба хорошо рисуем.

(Стиан ОБАЛДЕННО рисует!)

В) Стиану нравится играть на гитаре, а мне нравится слушать, как Стиан играет.

(Я обычно слушаю из Хеллиной комнаты.)

Г) Мы обожаем качаться на тарзанке.

Д) Мы оба считаем, что парусный спорт — это круто.

Р. S. Не знаю, почему мы с Хелле такие страшно возбужденные после занятий сегодня, у нас же была только теория, мы даже еще не плавали. Но это было круто. Я имею в виду, круто, что нам было весело. Жду не дождусь следующего занятия и когда мы наконец-то по-настоящему поплывем!

Сладкие-румяные пекла мне пироги

Ах, как КРУТО, что папа дома! Честно. Потому что теперь он начал печь! И печет так МНОГО! То есть чем-то же ему надо заняться, если он сидит дома и болтается целый день. А мама очень довольна и гордится мужем.

— Папа что-то печет? — спросила Эрленд, когда это случилось в первый раз, с таким же удивленным и восторженным видом, как мама.

— Но ты же никогда раньше ничего не пек! — сказала я с легким недоверием.

— Почему? Пек, — ответила мама, — папа однажды испек бисквит. Правда, Одд Арильд?

Мама посмотрела на папу, улыбнулась и подмигнула ему.

— Бисквит? — переспросила Эрленд.

— Да, торт, — ответила мама.

— Правда? — спросила я. — Когда?

— А, много лет назад, — ответила мама и как-то мечтательно посмотрела на папу.

А папа был немного растерян и горд одновременно (если так можно говорить про своего отца). И мама продолжила:

— Бисквит у папы так удался, что мы его даже сфотографировали. А больше он ничего не пек.

И мама засмеялась. Папа улыбнулся, пожал плечами и сказал:

— Иногда правильно остановиться на самой вершине.

— А у тебя есть фотка папы с тортом? — спросила я.

— Конечно! — ответил папа.

— А-а-а-а-а-а, можно посмотреть? — попросила Эрленд.

Но папа был занят тестом, так что в гостиную пошла мама и принесла старый фотоальбом с полки, и мы увидели фотку папы, прямо светящегося от гордости, с тортом на столе. Папа, кстати, выглядит очень и очень странно на этой фотке. Он, конечно, похож на папу, только куда страннее. Мама тоже странная на всех фотках в альбоме, кстати. Они выглядят как-то старше, чем сейчас, хотя были В ДВА раза моложе! Не понимаю.

Мама, я и Эрленд сидели за столом на кухне и смотрели фотографии, и мы с сестрой смеялись над мамой и папой до нашего рождения, а папа тем временем закончил делать тесто. А нам с Эрлендом дали облизать миску — тесто было жутко вкусное.

А теперь папа уже много раз выпекал то же самое. И всегда получалось одинаково вкусно! И это не бисквит. Папа все время печет банановый хлеб тетушки Маргреты. Он так доволен, что у него хорошо получается, что печет только банановый хлеб ВСЕ время. И совсем не хочет пробовать ничего другого. Но мне и так хорошо. Потому что банановый хлеб тетушки Маргреты УЖАСНО ВКУСНЫЙ!!! Тетушка Маргрета — это сестра папиной бабушки, кажется, и папа говорит, что рецепт сохраняли в семье из поколения в поколение. «Никто не пек банановый хлеб лучше тетушки Маргреты, — говорит папа. И добавляет: — До меня, наверно».