Игла Стёжки-Дорожки - Яна Тарьянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отстрелялся на первый раз, остался собой недоволен. Пока чистил снятый глушитель, сделал комплекс дыхательных упражнений. И сумел выкинуть лишние мысли из головы, когда пристреливался по второму кругу. Позабытая в суете дней сосредоточенность на выстреле укрыла как одеяло. Дима почувствовал себя живым и нужным. А когда менял прицел, услышал знакомый голос.
— Ты счастлив, — констатировал Дым. — Аж до меня долетело. Как живешь? Женился?
— Нет, — убирая прицел в сумку для переноски, ответил Дима. — Пока только кролика завел. А ты как? Второго ребенка жене заделал?
— Не та ситуация, — помедлив, отозвался Дым. — Поговорим чуть позже?
— С удовольствием, — согласился Дима. — Давай завтра?
— Давай. Я позову. Скажешь, если не вовремя.
Часть 2. Димитос.
Глава 1. Отчаяние
Он проспал. Дважды отключал будильник, зная, что тот снова сработает через десять минут, и растратил драгоценное утреннее время — сын уже проснулся и превратился в львенка. Не желал менять тело, одеваться и завтракать, сидя за столом — пропустил мимо ушей и уговоры, и окрик.
Димитос мог отвезти его к бабушке, усадив на заднее сиденье — детей до пяти лет никто не трогал, даже отъявленные ревнители закона не придирались к мелким львятам. Голос разума твердил: вам не грозят ни арест, ни штраф. Бесполезно. Навалились, одолели тоскливые мысли: «А если он не привыкнет к правилам? А если проявится строптивый характер матери? А если привыкнет, а потом, повзрослев, проклянет — за детство с ущемленными правами из-за проживания бок о бок с людьми?»
Димитос повернулся к зеркалу и отшатнулся от отражения. Оказывается, он балансировал на грани обращения — на приятное открытое лицо, располагавшее к себе людей, наползла «львиная маска». Углубились морщины и складки, резко выступили надбровные дуги, расплылся толстеющий нос, обвисли щеки и подбородок. Димитос встряхнулся, положил ладони на затылок и начал считать вдохи и выдохи. Он не спускал глаз с ошейника, маячившего в зеркале алой полосой, и напоминал себе: «Если ты начнешь превращаться, сработает датчик давления. Ты получишь разряд, потеряешь сознание, упадешь на пол и напугаешь Теомариса. Он и без этого плачет по ночам, не понимая, куда ушла мама, а ты добавишь ему новый страх — что он остался совсем один и его некому защитить». Он считал и напоминал до тех пор, пока не пришел в норму.
Сын за это время успел превратиться и съесть остывшую кашу ложкой. Димитос наскоро его умыл, помог одеться, закутал в плед и отнес в машину, нахваливая, улыбаясь и обещая:
— Пока я на работе, побудешь у бабушки. А завтра съездим на рынок, купим всяких вкусностей и закатим пир. Сходим в парк, проверим, расцвели ли крокусы.
Сын захлопал в ладоши, засмеялся, спросил:
— Лес?
— Нет, — чувствуя, как вновь подкатывает отчаяние, ответил Димитос. — В лес не получится. На ногах, в парк. В лес поедем через месяц.
Разрешение на посещение прогулочной зоны он использовал на прошлой неделе. Надежды на то, что правительство увеличит количество «диких парков» или хотя бы добавит новые пропускные пункты, чтобы избавить оборотней от очередей, таяли, как мартовский снег под солнцем. Им пришлось потратить на ожидание больше трех часов. Сын раскапризничался, прямо перед КПП начал проситься домой. Димитос разозлился и напугал его остерегающим рыком, а потом, когда с него сняли ошейник и выдали суточное разрешение, долго заглаживал свою ошибку, таская львенка в зубах по полосе препятствий. Сыну нравилось, когда он перепрыгивал высоченные изгороди — львенок взмывал в воздух, как на качелях, и визжал от восторга. Димитос боялся его ударить или уронить, но каждый раз поддавался на уговоры.
Сын уже забыл тяготы ожидания и хотел нормальных развлечений: побегать на лапах с отцом, поохотиться на грызунов или птиц, выкопать логово в сугробе или искупаться в реке или озере — в зависимости от времени года. Димитос не знал, как объяснить двухлетнему ребенку сложную систему ограничений на превращение, и отделывался обещаниями, называя конкретные сроки.
Он поправил пропуск с QR-кодом, пристроенный на лобовое стекло, быстро добрался до знакомого района, миновал огромный щит «Внимание! Зона ограниченного доступа!» и остановился возле пропускного пункта. Повезло — мать не поленилась, подошла ко вторым воротам, на посту были знакомые охранники, поприветствовавшие его кивками и позволившие поднырнуть под шлагбаум. Димитос дождался, пока откроется автоматическая калитка, чмокнул сына в щеку, передал матери, пробормотал:
— Веди себя хорошо, Маруш.
Мать немедленно указала Димитосу его место. Покачала внука на руках, сообщила:
— Тимас у бабушки никогда не капризничает. Мы сейчас пойдем на детскую площадку, хорошо погуляем, а потом пообедаем свежей крольчатиной.
— Тебе что-нибудь купить? — вежливо спросил Димитос, стараясь подавить всколыхнувшееся раздражение. — Фрукты, овощи, конфеты?
— Ничего не надо. В супермаркете отличный выбор.
— Если надумаешь — звони. Спасибо, что берешь мелкого, мам.
Димитос сбежал в машину, в сотый раз размышляя, нужно ли ссориться из-за короткого имени. Ему не нравилось то, что мать упрямо сокращает «Теомарис» до «Тимаса», привязывая сына к полубогу, покровителю ядовитых растений. В нынешней ситуации, когда от богов — как и от людей — ожидались только неприятности, такое упорство могло навлечь беду. Они с Жасминой долго выбирали имя сыну, и сошлись на том, что нужно возблагодарить духов моря — львенок был рожден после упоительных каникул, проведенных на теплом побережье. В коротких формах «Маруш», «Мариш» и «Марысь» слышался шорох волн, брызги пены, оседающие на галечной россыпи. Мать осудила их выбор сразу же, заявив, что они низвели львенка до мокрой кошки. И укоротила имя по своему вкусу — вопреки протестам Димитоса.
Сейчас, когда Жасмина и ее родители уехали на Второй континент, мать осталась единственной, кто помогал Димитосу, и — пусть и не без оговорок — принял его выбор. Повесить на шею ограничитель. Работать вместе с людьми для спасения жизней. Осторожно, почти тайком, разбирать завалы магических зданий, уменьшая беды, оставшиеся после Исхода Свечана.
«Помалкивай, — приказал себе он. — Если она откажется сидеть с Марушеком, ты не сможешь ходить на службу. Нас кормят обещаниями, но, похоже, детские сады для оборотней никто не собирается открывать. За няню-львицу придется отдавать всю зарплату. А без денег мы не проживем».
Он гнал прочь самый простой выход — подать документы на выезд и улететь на Второй континент.
«Это на крайний случай. Сбежать я всегда успею, эмиграции никто не препятствует, наоборот — поощряют».
Настроение начало улучшаться, когда он добрался до работы. На
