1937. Сталин против заговора «глобалистов» - Александр Елисеев

Ленин вообще намеревался выступить на съезде РКП (б) за то, чтобы оставить СССР «лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отно- [- 45 -] тениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов». То есть, по сути, он предлагал некую конфедерацию, главной задачей которой было объединить как можно больше стран вокруг Коминтерна. Ну а дальше началось бы стирание национальных различий. На VIII съезде РКП (б) Ленин заявил: «Программа, которая не скажет об основах товарного хозяйства и капитализма, не будет марксистской интернациональной программой. Чтобы быть интернациональной, ей мало еще провозгласить всемирную Советскую республику, или отмену наций, как провозгласил тов. Пятаков: наций никаких не нужно, а нужно объединение всех пролетариев. Конечно, это великолепная вещь, и это будет, только совсем на иной стадии коммунистического развития».

Однако болезнь помешала Ленину выступить с проектом международной коммунистической конфедерации. Вместо нее был создан СССР, чье устройство носило более централизованный характер. Творцом этого государства был Сталин, чье политическое возвышение стало возможным только благодаря наличию ленинского «сектора» глобализма. Ленин отгородил свое пространство, относительно свободное от влияния западных плутократий. Он думал использовать свою «зону влияния» в целях осуществления мировой революции, однако так и не сумел довести все задуманное до конца. И это пространство перешло под контроль Сталина, умело использовавшего настроения самых широких масс. Массы эти слабо понимали лозунги красных глобалистов, рассматривая «мировую революцию» просто как некий радикальный лозунг, призванный сокрушить власть капитала. Но это был момент отрицания. А в плане утверждения массам больше подходил курс Сталина на строительство великой индустриальной социалистической державы. Таким образом, красный глобализм Ленина сработал против его создателя. Космополитический марксизм [- 46 -] был использован Сталиным в целях государственного строительства. От него Сталин взял многое, необходимое для своих державных замыслов, — аргументированное отрицание капитализма (Запада), требование планомерного развития экономики, анализ расстановки социальных сил и т. д. Но в сам марксизм-ленинизм Сталин вкладывал совсем иное — национально-социалистическое, государственно-патриотическое содержание.

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ПО ТРОЦКОМУ

А вот Троцкий старался держаться именно ортодоксального марксизма. При этом он, вопреки расхожему мнению, отрицал коминтерновское стремление к немедленной мировой революции, которое также расходилось с постулатами Маркса.

Троцкий был в глухой оппозиции к коминтернов-щине, что неудивительно, и ориентировался на западные центры глобализма, сохраняя при этом свои марксистские убеждения. Показательно, что Лев Давидович выступил против советизации Персии в 1920 году, вступив в данном вопросе в острую дискуссию с Зиновьевым. При этом «демон революции» так обосновал свою позицию: «Потенциальная советская революция на Востоке для нас сейчас выгодна главным образом как важнейший предмет дипломатического товарообмена с Англией». То есть все эти коминтерновские штучки-дрючки Троцкий рассматривал как момент политической игры, призванной наладить отношения со странами западной демократии.

В 1921 году Троцкий выступил против левацкой доктрины наступления, выдвинутой венгерским коммунистом Б. Куном, занимавшим видные посты в правительстве Венгерской Советской республики. После ее падения Кун перебрался в Россию, где и принял самое действенное участие в Гражданской войне.

Именно он был главным организатором красного террора в Крыму, во время которого были безжалостно уничтожены тысячи русских офицеров-белогвардейцев, сдавшихся на милость победителя.

Кун многое сделал для установления советской власти, но был ею недоволен. Она казалась ему недостаточно интернационалистической. По мнению этого деятеля, большевики слишком уж пеклись о советской России и слишком мало заботились о мировой революции. И Кун был не одинок — у него нашлись сторонники, причем не только в Коминтерне. В июле 1923 года резидент генерала П. Н. Врангеля А. фон Лампе получил информацию о том, что «венгр Бела Кун и латыш Гиттис... составили против советского правительства заговор с целью поставить во главе России 12 интернационалистов-коммунистов, так как де современная советская власть слишком националистична». Одновременно сообщалось о том, что Гиттис «находился в тесном контакте с белогвардейскими организациями, арестован и предан суду за контрреволюционную деятельность». Сей деятель и впрямь был смещен со своего поста, но вряд ли тут имела место быть хоть какая-то связь с белогвардейцами. Судя по всему, Гиттис пал «жертвой» внутриполитической борьбы, пострадав от менее радикальных интернационалистов, чем он и Кун. Последний тоже попал в опалу, в 1921 году был временно отстранен от работы в Коминтерне и «сослан» на Урал — в качестве «ответственного работника».

Но до этого Кун успел заразить своей «теорией наступления» очень многих коминтерновцев — у нас и за рубежом. Он предлагал немедленно приступить к организации пролетарской революции в Европе — начиная с Германии.

«Под его нажимом ЦК КП Германии во главе с Эрнстом Ройтером (псевдоним Фрисланд) без особых колебаний принял решение начать немедленную подготовку [- 49 -] антиправительственной акции, способной «заставить массы прийти в движение», — пишет М. Пантелеев. — Воспользовавшись приказом оберпрезидента Саксонии Отто Герзинга о введении полиции на предприятия округа Галле — Мерзебург, а также объявлением осадного положения в Гамбурге, коммунисты попытались развернуть широкомасштабные действия, призвав 24 марта 1921 г. к общегерманской забастовке. Будучи совершенно неподготовленным, движение осталось локальным и к 1 апреля заглохло. Несмотря на мартовское фиаско, теория Б. Куна продолжала импонировать многим коммунистам, включая председателя ИККИ Григория Зиновьева и члена Малого бюро ИККИ Николая Бухарина. Неопределенность в расстановке сил вела к осторожности в формулировках подготовительных материалов очередного конгресса III Интернационала» («Четверть века Коминтерну»).

На конгрессе победила более умеренная точка зрения, которую отстаивали Ленин и Троцкий. Владимир Ильич резонно замечал: «В международном положении нашей республики политически приходится считаться с тем фактом, что теперь бесспорно наступило известное равновесие сил, которые вели между собой открытую борьбу с оружием в руках, за господство того или другого руководящего класса, — равновесие между буржуазным обществом, международной буржуазией в целом с одной стороны и советской Россией — с другой... Развитие международной революции, которую мы предсказывали, идет вперед. Но это поступательное движение не такое прямолинейное, как мы ожидали. С первого взгляда ясно, что в других капиталистических странах после заключения мира, как бы плох он ни был, вызвать революцию не удалось, хотя революционные симптомы, как мы знаем, были очень значительны и многочисленны».

А Троцкий подготовил тезисы, предполагающие смену тактики. Теперь был сформулирован новый ло- [- 50 -] зунг: «К массам!». Его понимали как «завоевание широких масс пролетариата для идей коммунизма». В результате Коминтерн признал необходимым выдвинуть требования переходного характера.

Троцкий, как и Сталин (тут их интересы сходились), сыграл важную роль в провале революционного натиска на Германию. Сам он был в числе одного из организаторов «революции» 1923 года, к которой в Москве готовились очень тщательно, рассчитывая не только на восстание в самой Германии, но и на вооруженное вторжение. Однако в сентябре того же года Москва дала задний ход. Разведка донесла, что Антанта узнала о рещениях советских вождей. В результате были приняты срочные меры по предотвращению вторжения Красной Армии: усиление французского корпуса в Руре, переброска белогвардейских частей в Польшу, срочные инженерные работы в Виленском коридоре. Момент внезапности был упущен, и теперь оставалось трубить отбой.

Возникает резонный вопрос — кто же предупредил Антанту? Историк В. Сироткин, уделивший много внимания эпопее 1923 года, сообщает весьма любопытные сведения о связях Троцкого. Оказывается, «еще в 1921 г. он получает весточку из Парижа не от кого-нибудь, а от самого бывшего военного министра «временных» Александра Гучкова... «Кружок Гучкова» объединял военных, политиков и философов..., которые пытаются «навести мосты» прежде всего с «военспецами» из РККА «Брусиловского призыва» 1920 года. Троцкий втайне (выделено. — А. Е.) от Политбюро и ИККИ направляет к Гучкову своего доверенного порученца Евгения Берета... но не для обсуждения теоретических вопросов «сменовеховства», а для совершения конкретной задачи: использовать связи Гучкова в русских эмигрантских кругах Литвы и Польши для «броска» 200-тысячного корпуса красных через Литву и польский «Ви-ленский коридор» («Почему проиграл Троцкий?»).