Кирпичи из грязи - Айдар Ришатович Шайдуллин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По приезду я ей написал:
– Привет, что делаешь?
– Привет, собираюсь гулять.
– Так поздно. С кем?
– С другом.
– Как обычно.
– Что?
– Ничего.
– Ты опять обижаешься?
– Нет.
На самом деле, я был дико зол на нее. Она гуляла с ним каждый день. И, скорее всего, она мне что-то недоговаривала и скрывала факты. Я знал, что эта дружба перейдет в нечто большее, я знал, что наши с ней отношения закончатся ничем. Я хотел всеми способами это прекратить, но не мог. Я написал ей о том, что было сегодня, она разозлилась. Видимо, ей было не все равно. Меня это радовало. Но я все так же оставался глупым. И продолжал верить каждому слову.
В такие моменты мне было особенно грустно и одиноко. Она там веселится в компании парней, а я тут каждый день выживаю. Дружила она преимущественно с парнями, и это отражалось на ее характере. И воспитывал ее в основном отец, как она сама говорила. Но я все равно закрывал глаза на многое, потому что доверял ей. И, в конце концов, она была не обязана говорить правду. Она могла с легкостью мне врать и быть хорошей девочкой. Как и делают практически многие.
Чем дольше я живу, тем больше вижу ложь. Многие отношения построены именно на ней. Семьи держатся на этом. Практически все в этом мире основано на лжи. Ты идешь в магазин за колбасой или соком, а на этикетке написано «натуральный продукт». Достаешь лупу и читаешь то, что написано совсем мелким шрифтом, а там одни добавки и консерванты. Потом по телевизору заявляют, что производители товаров могут скрыть на упаковке состав продукта, так как некоторые из них являются интеллектуальной собственностью бренда. И что туда на самом деле добавляют, известно только самим производителям. А что касается новостей, я вообще молчу.
11
Вот уже осень. Опавшая желтая листва, дожди вгоняют меня в депрессию. Отопление включают очень поздно, поэтому ко всему присоединяется еще жуткий холод. Зато на улице свежо и не жарко.
Когда я был маленьким и ходил в садик, мы любили это время года. Можно было собрать в кучу всю опавшую листву во дворе и прыгать на нее с качелей. Правда, старшики нам это не всегда позволяли, потому что они сильнее нас. К слову, двор не был образцовым, и часто приходилось просто убегать. Неподалеку стояла общага, и дети алкашей часто воровали у некоторых игрушки. Одна такая многодетная семья постоянно создавала нам проблемы. Помню из этой семьи только Егора, Валентина и Валю. Егор был небольшого роста, с прокуренным голосом и невзрачным лицом. Штаны всегда порванные, а футболка грязная. И всегда он был с сигаретой. Как-то раз он даже попытался украсть у меня велик, и мне пришлось оттолкнуть его и быстро умчатся на своем велосипеде.
Время шло, мы становились старше, но только не Егор. Он так и остался метровым. Поэтому слух о том, что сигареты могут замедлять рост, вполне подтвердился. Но люди не меняются, и спустя много лет он все равно продолжал гулять, прикуривая сигарету.
Наш двор обладал какой-то магической особенностью. Многие так и остались там жить и спиваться. Стать знатным алкашом в нашем районе было проще простого. Но некоторые все-таки смогли выбраться из этого болота. Я никогда не любил это место, не знаю, почему, но мне оно просто не нравилось. Возможно, из-за того, что там много алкашей и наркоманов. В одном только моем доме был весь этот комплект, только еще с проститутками. Хотя с виду это место вполне себе приличное. Сейчас ситуация немного лучше, там стало больше красивых девушек, хорошо одевающихся парней. Но в целом, все так же. Ты можешь покинуть Бульвар, но Бульвар никогда не покинет тебя.
Кроме пребывания в осенней депрессии, мне приходилось каждый день заставлять себя приходить на пары. Увидеть своих отдохнувших одногруппников – то еще удовольствие. Кто-то был на юге, кто-то в Москве, кто-то в Таиланде, а я был просто дома. Поэтому, как обычно, в их разговор я не встревал. Да и говорить особо не любил. Больше предпочитаю слушать.
Аделина немного постарела. Но не потеряла свой шарм. Она подошла ко мне, мы обнялись, она пошла в туалет. Потом пришла, и мы болтали о каникулах, она рассказывала о своих успехах, я молчал.
– Нашла себе нового парня?
– Да.
– И чем же он лучше другого?
– Он настоящий мужчина, и я вижу в нем отца своих детей.
– И как вы это определяете?
– Интуиция.
– А вот моя интуиция говорит, что он тоже убежит от тебя.
– Очень смешно, как же я соскучилась по твоим дурацким, не смешным шуткам.
– Если бы ты только знала, как я скучал по тебе.
– Правда?
– Да, ни минуты покоя. Только о тебе и думал.
– Понятно.
…
– Сколько у нас сегодня лекций?
– Как обычно, две.
– Блин, мне надо на работу.
– Иди.
– Но меня же отметят.
– Может, в этот раз тебе повезет.
– Когда я ухожу, то постоянно нас всех отмечают.
– Это да. Карма.
– Ага, грешная я.
– Я даже это чувствую.
– Много ли ты чувствуешь?
– Много.
Лекции длились долго. Я старался все записывать, но, как всегда, не успевал. Сотни исписанных лекций, а ведь я ни разу их не читал. И зачем писать, если потом все равно ничего не сможешь разобрать из-за корявого почерка.
После лекции мы попрощались. Она уехала на машине, а я пошел домой пешком. В этот раз занятия проходили в больнице, которая была от дома не так уж далеко. Вечером мне написал Данковский.
– Ну и хреновая же жизнь.
– Согласен.
– Ни денег, ни работы. Еще эта депрессия.
– Эта депрессия уже реально достала, не могу сосредоточиться на учебе.
– Жить не хочется.
– А кому хочется?
– Местным парням.
– Они не способны вообще это понять.
– Ага.
– А вообще это хорошо.
– Чего хорошего?
– По крайне мере, они не испытывают те чувства, которые испытываем мы. Им намного проще жить. Они работают, заводят семью, рожают детей. Видимо, это все, что делает их счастливыми.
– Не хочу быть семейным.
– Экономически как-то невыгодно это.
– Особенно заводить детей.
– Тоже так думаю. Из меня бы вышел никудышный отец. К тому же, девушкам нужен надежный мужчина, который бы работал и не жаловался. А мы нытики.
– Ну не сказал бы.
– И вообще, в мире столько вещей интересных, а они ушли в семью.
В
