Публичные признания женщины средних лет - Сью Таунсенд

Кстати, кому-нибудь удалось осилить «Вызов Гарри» целиком? Я видела авантюристов, рискнувших выбрать в меню это блюдо, — при виде заказа у них челюсти отпали. «Вызов Гарри» — это рыбина размером с младенца, развалившаяся у подножия горы жареной картошки высотой со средний холм в Уэльсе. Озерцо тушеного горошка прелестно вписывается в пейзаж. Принять-то вызов можно, но об исходе дуэли в пользу едока я пока не слыхала.

Вернувшись в гостиницу, я снова торчу у окна, мрачно глазею на море, считаю чаек, высматриваю корабли на горизонте, крашу ногти в розовый цвет цикламена и думаю, думаю, до головной боли. Я не позволяю себе отвлекаться: книг и журналов в номере нет, а телевизор я не включаю. Разве что по утрам под дверь подсовывают бесплатное приложение к «Дейли телеграф», которое я, признаться, сперва встретила презрительной миной. У всех есть свои предрассудки; один из моих состоял в том, что «Дейли телеграф» читают только дряхлые брюзгливые полковники, чьи политические взгляды правее, чем у самого Чингисхана. Не секрет, что по части политической левизны я левее Ленина и Ливингстона, а потому удовольствие от чтения «Дейли телеграф» стало для меня настоящим шоком. Газета оказалась с юмором и, главное, критическим отношением к правительству. Да и слог неплохой.

«Гардиан» я выписываю по-прежнему, но теперь и еще «Дейли телеграф» покупаю, тайком — для души. Что дальше? Не грозит ли мне сползание в аристократизм со всеми его атрибутами — охотой на лис, кискиными бантиками на блузках, призывами к высшей мере наказания для нерадивых школьников? Читайте мою колонку.

Избили женщину

На прошлой неделе у нашего дома избили миссис Коулман. Семидесятипятилетняя женщина шла в парикмахерскую. Погода стояла чудесная, в такие дни хочется жить. Муж миссис Коулман прихворнул, и она настояла, чтобы он остался дома, а не отвозил ее в салон, как обычно.

Моя старшая дочь услышала крики, выглянула в окно и увидела, как проезжавшая мимо женщина и сосед, живущий через улицу, помогают миссис Коулман подняться на ноги. Вместе они привели миссис Коулман к нам домой. Она была вся в крови, чулки разодраны, в руке зажаты оборванные ремешки от сумочки. Она страшно напугалась и вся дрожала, никак не могла успокоиться. Увидев свое отражение в зеркале в прихожей, расплакалась.

Вызвали полицию и «скорую». Через пару минут подкатил полицейский на мотоцикле, за ним другие. Миссис Коулман сумела дать полисмену, подъехавшему в патрульном автомобиле, описание напавшего на нее мерзавца: белый, молодой, темноволосый, на мопеде. Мотоциклиста отправили на поиски негодяя. Приехала «скорая», врачи отнеслись к миссис Коулман с добротой и вниманием.

— Нужно сообщить о происшествии вашему мужу, — сказали они.

Миссис Коулман совсем расстроилась.

— Нет! Он нездоров, ему нельзя волноваться.

Когда моя дочь, не выдержав, от огорчения и злости выскочила из комнаты, вернувшийся мотоциклист-полицейский в бессильной ярости пинал забор нашего сада. Преступник скрылся, а свидетелей нападения не было.

Миссис Коулман на носилках вынесли из дома и увезли в больницу. Одного из полицейских послали к мистеру Коулману сообщить о беде с женой, а трое моих детей все рассуждали, что бы они сделали с желторотым трусом, который напал на беззащитную старушку.

Позже мы узнали, что миссис Коулман — постоянная пациентка той больницы, где проходит курс химиотерапии. Услышав от домашних эту грустную историю, я пришла в бешенство. Понятно, что жизнь миссис Коулман никогда уже не будет прежней. Оставалось надеяться, что потрясение не лишит ее прогулок по тенистой улице, но с того дня она наверняка будет бояться самых безобидных вещей.

В такие моменты легко разочароваться в людях. Есть искушение замкнуться в себе, никому не верить, не выходить из дому после заката. Но тогда преступники, считайте, победили: они не только отняли у нас деньги и вещи, но и украли нашу уверенность и свободу. Нельзя забывать, что людей вроде того темноволосого парня на мопеде — ничтожное меньшинство. Даже преступники презирают таких трусов, и, когда он наконец попадется, сокамерники устроят ему невыносимую жизнь. В тюремной иерархии он окажется на нижней ступени, наряду с педофилами.

Подавляющее большинство людей законопослушны и осознают свою обязанность защищать малых и старых, заботиться о них. Как правило, мы автоматически соблюдаем эти моральные законы и потому так негодуем, когда один из нас их нарушает.

Как я уже говорила, в момент нападения на миссис Коулман меня не было дома. Я ездила в Лондон на репетицию спектакля «Мы с королевой», который скоро пойдет в Вест-Энде. Поэтому я здорово удивилась, прочтя в местной газете, что именно я заметила миссис Коулман на улице и привела к себе.

На миг показалось, что крыша у меня съехала вконец и я только в снах своих видела, как еду на электричке в Лондон, сижу на репетиции и возвращаюсь домой. Ну как можно было перепутать меня с дочерью? Она ведь молодая, красивая, а я скорее пожилая и, мягко говоря, красотой не блещу.

Миссис Коулман в красках описала происшествие журналисту местной газеты. Интервью она дала, находясь в доме своего сына, где приходила в себя после нападения. Из ее рассказа я сделала вывод, что женщина она храбрая и больше всего возмущена беспардонным вторжением в ее жизнь чужого, жестокого человека. И я подумала: может быть, она все-таки отважится гулять по нашей улице днем? Если так, надеюсь, заглянет к нам на чашку чая. Я буду рада знакомству, на сей раз реальному.

Принца Чарльза — в короли?

Давно вынашиваю одну теорию, которой пока ни с кем не делилась. Боюсь — вдруг высмеют. Чувствую себя как человек, сотни лет назад впервые рискнувший предположить:

— Э-э… как по-вашему, Земля-то… Может, на самом-то деле она вовсе не плоская, а как бы это сказать… круглая?

Так что вы уж имейте снисхождение.

А теория вот какая: принц Чарльз, по-моему, приветствовал бы отмену института монархии. Доказательств у меня нет; я ни в коем случае не на короткой ноге с принцем Чарльзом. Я с ним вообще ни на какой ноге. И вряд ли когда буду. Но чувство такое у меня есть.

На первый взгляд работенка у короля что надо. Зарплата супер, отпуск длинный, катаешься себе по миру и не боишься опоздать на рейс из-за ремонта шоссе М25 — личный самолет дождется. С другой стороны, если ты король, что ты там забыл, на этом шоссе? Почему не летишь в собственном вертолете над увязнувшими в пробках народными массами?

Добравшись до пункта назначения, король избавлен от необходимости волочить багаж по солнцепеку к такси и ждать, пока водитель доковыряет в носу и вытрет пальцы о сиденье. Нет уж, короля торжественно сопровождают к лимузину с кондиционированным воздухом, а потом везут по улицам, перекрытым для иного движения из соображений «безопасности». Быть может, придется чуть помахать рукой стайкам школьников с флажками, пока те не рухнули на асфальт от солнечного удара, но перетрудить королевское запястье нет никакого риска: если детей рядового происхождения родители учат открывать пакет кукурузных хлопьев так, чтобы не вывалить на пол все содержимое, и давить на педаль мусорного ведра, не рассыпая яичную скорлупу, которую туда выбрасываешь, то королевских отпрысков чуть не с самого рождения натаскивают на помахивание ручкой толпе.

Королем быть выгодно по многим причинам… Регулярно встречаешь мировых знаменитостей; в доме у тебя круглосуточно (и ежедневно) прислуга; да еще и книгу о тебе напишут, с фотографией на обложке, где изобразят тебя глубокой, серьезной и мученической личностью. Сгибаясь под грузом свалившейся на него ответственности, король может колесить по свету со спокойной душой, твердо зная, что домашних животных накормят, а видеомагнитофон не сопрут. Королю не приходится лежать по ночам без сна, терзаясь вопросом, к какому классу он принадлежит: «Может, я уже крупная буржуазия? Или всего лишь рабочая скотина?» Король вправе заявить: «Я самый-самый-пресамый» — и пребывать в уверенности, что никто в Великобритании ему не возразит.

На мой взгляд, когда мы ходили в шкурах и жили в пещерах, был смысл иметь короля или кого-нибудь, кто всех гонял, чтобы костер не погас.

В Средние века нам внушали, что король — помазанник Божий, а простое прикосновение королевского пальца излечивает наши мерзкие золотушные болячки. Еще мы думали, что Земля плоская, а кормовой бурак — деликатес. Иными словами, были мы в ту пору невежественными крестьянами, жили в лачугах и не имели доступа к публичным библиотекам.

В конце двадцатого века королем быть трудно. Публика-то теперь куда образованнее. Дети приходят в мир с врожденным умением программировать видео, чтобы записывать мультики.

Настало время прикинуть недостатки королевской должности.