ГОНЧИЕ СМЕРТИ. Сага дальних миров - Роберт Говард

Как ни странно, пока что не было видно самих обитателей. Город можно было бы счесть покинутым, если бы не утоптанная множеством ног дорога, ведущая к воротам. Никаких садов или огородов вокруг города не было и в помине, густая трава подходила к самому основанию стен. Подойдя к воротам, прикрываемым с обеих сторон двумя массивными сторожевыми башнями, я заметил несколько темных голов, мелькнувших над стеной и на верхних площадках башен.

Я остановился и поднял руки в знак приветствия и в старинном жесте мира. В эти минуты солнце как раз взошло над стенами и ослепило меня. Не успел я открыть рта, чтобы обратиться к крепостной страже, как послышался звонкий хлопок, очень мне напомнивший винтовочный выстрел; над стеной поднялось облачко белого дыма, и сильнейший удар в голову заставил меня рухнуть без сознания.

Пришел я в себя сразу же, а не пребывал в полубеспамятстве, словно рывком, повинуясь усилию воли. Я лежал на голом каменном полу в просторном помещении, стены и потолок которого были сложены из уже знакомых мне блоков зеленоватого камня. Уже достаточно высоко поднявшееся солнце равнодушно глядело на меня сквозь узкое зарешеченное окно. Комната, если не считать единственную грубо сколоченную скамью, была совершенно пуста.

Вокруг моего пояса была обмотана тяжелая железная цепь, скрепленная каким-то странным замком. Противоположный ее конец был закреплен на вмурованном в стену большом железном кольце. Мне бросилось в глаза, что в этом странном месте все было крупным и массивным.

Голова сильно болела. Я поднес к ней руку и обнаружил, что рана, оставленная неизвестным предметом, пущенным со стены, умело перевязана тканью, весьма похожей на шелк. Посмотрев на пояс, я убедился в правильности своего предположения — кинжала там не было и в помине.

Я от души выругался. С тех пор как я попал на Альмарик, я не был уверен в своем будущем, не мог загадывать даже надень вперед, но, по крайней мере, я был свободен. Теперь же я оказался в лапах одному богу известных тварей, которые явно ничего не слышали о священности человеческой жизни. Но, привыкший к самым злонамеренным поворотам судьбы, я не потерял самообладания и не впал в панику, Правда, в первый момент меня охватил ужас, сродни тому чувству, которое испытывает загнанное в ловушку или пойманное животное, но очень быстро оно уступило место дикой ярости. Вскочив на ноги, я заметался по комнате, насколько позволяла моя железная привязь.

Прекратить бесплодные попытки освободиться от оков меня заставил звук открываемой двери. Я сжался как пружина, приготовившись к отражению любого нападения, но совершенно не был готов увидеть то, что предстало перед моими глазами.

В дверном проеме появилась девушка. Совершенно обычная земная девушка, если не считать странной одежды; разве что более стройная, чем большинство встречаемых мной раньше. Черные как смоль волосы незнакомки резко контрастировали с алебастрово-белой кожей. Некое подобие туники без рукавов из тонкой воздушной ткани позволяло рассмотреть гладкие изящные руки, а глубокий вырез более подчеркивал, чем скрывал прекрасную грудь. Ее одеяние, перехваченное тонким ремешком на поясе, оканчивалось чуть выше колен. Крепкие икры обвивала шнуровка изящных сандалий.

Незнакомка замерла в дверях, широко распахнув от удивления при виде меня фиалковые глаза и приоткрыв кораллово-красные губы. В следующий момент она взвизгнула от страха и, повернувшись, опрометью бросилась вон.

Я смотрел ей вслед. Если она была типичной представительницей населявшего этот город народа, мои предыдущие выводы были ошибочными. Эта девушка явно принадлежала к народу с развитой и утонченной культурой.

Мои размышления были прерваны звуком тяжелых шагов, голосами спорящих людей, в следующий миг в комнату ввалилась целая толпа мужчин, сразу же замолчавших, увидев меня пришедшим в сознание и на ногах. Их вид рассеял мои иллюзии относительно утонченности строителей города. Все они, как на под-бор, относились к знакомому мне типу низколобых здоровяков, заросших черными волосами, с обезьяноподобными лицами, со свирепым выражением налитых кровью глаз. И хотя они отличались по росту или по оттенку кожи и волос, от каждого из них буквально исходили флюиды первобытной дикой силы и грубости. В дюжине пар обращенных в мою сторону серо-стальных глаз ясно читалась враждебность. Все вошедшие были вооружены, и при виде меня руки их инстинктивно легли на рукояти кинжалов.

— Тхак! — прорычал один из них. — Да он пришел в себя!

— Думаешь, он сможет говорить или понимать человеческий язык? — огрызнулся другой.

Все это время я, задохнувшись от удивления, прислушивался к их речи. Наконец-то я разобрался, что говорили они не по-английски! Это откровение просто поразило меня. Как могло случиться, что я прекрасно понимал речь этих дикарей, говоривших не на каком-либо из земных языков? Более того, я даже понимал смысл понятий, не имевших аналогов в земной речи. Однако сейчас не время было ломать голову над причинами этого явления.

— Я не хуже тебя говорю и все понимаю, — выпалил я недолго думая. — И хотел бы знать: кто вы? Что это за город? И с какой стати вы напали на меня? Почему, в конце концов, я закован в цепи?

Дикари ошалело заморгали, словно не знали, верить или нет своим ушам.

— Он говорит, Тхак его разорви! — хрюкнул один из них. — Я же говорил, что он вылез из-за Барьера!

— Из выгребной ямы он вылез, — злобно рявкнул другой. — Это просто мерзкий тонконогий выродок, оскорбивший свет своим появлением. Такую пакость надо давить во младенчестве.

— Надо поинтересоваться, как у него оказался кинжал Костолома, — предложил еще кто-то.

Один из мужчин поздоровее отделился от группы и, с откровенным недоверием глядя на меня, издали показал мне мой кинжал.

— Где это ты украл его? — поинтересовался он.

— Я ничего не крал! — рявкнул я, придя в неописуемую ярость, словно доведенный до бешенства зверь. — Я отобрал этот кинжал у прежнего хозяина в честном бою один на один!

— Ты убил его? — раздались недоверчивые голоса.

— Нет, — буркнул я уже тише. — Мы дрались голыми руками, пока он не схватился за оружие. Тогда я его так отделал, что он остался лежать без сознания.

Мои слова были встречены шумными криками. Сначала я подумал, что дикарей взбесили мои слова, но вскоре я разобрался, что они просто спорили между собой.

— А я говорю, что он врет! — перекрыл общий гвалт зычный рев, похожий на бычий. — Неужели не ясно, что Логар Костолом не тот парень, который уступит в драке этому изнеженному сопляку. Только Гор Медведь смог бы справиться с ним. И никто другой!