Вспомните, ребята! - Игорь Борисович Ткачук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дневного заработка едва хватало на кино. Главным стимулом было сознание причастности к совместной всамделишной работе. Рядом трудились описанные Приставкиным детдомовцы. Когда один из них погиб, сорвавшись в ванну с кипятком (как он к ней пробрался, уму непостижимо) детей на заводские работы допускать перестали.
По пути к месту купаний мы иногда забредали в совхозный сад. Охранял его ни разу не встреченный верховой объездчик. Среди сверстников существовало убеждение, что есть фрукты, не вынося за пределы сада, не запрещается.
Прогулочная одежда, как правило, ограничивалась трусами. Майки надевали в тех случаях, когда ожидалась добыча, которую можно положить за пазуху. Случались промашки. Однажды я загрузил в майку золотисто-прозрачные сливы ренклод, которые растеклись по животу медовым содержимым.
Летние прогулки совершались преимущественно босиком. Правда, приходилось внимательно смотреть под ноги из-за колючек, в первую очередь, соединенных плетями «арбузиков», щетинившихся острыми иглами. В случае недосмотра приходилось вытаскивать из подошвы целое семейство этой напасти.
В школьные годы Славик стал удивительным по меткости мастером стрельбы из рогатки. Эти приспособления он изготавливал сначала, как и все, из полос белой резины противогазных масок (их было великое множество, в том числе от противогазов для лошадей). Затем перешел на резиновые трубки фонендоскопа, которые заимствовал в заводском здравпункте. В числе охотничьих трофеев Славика помню самых неожиданных птиц, включая кобчиков, ворон и соек. Раненых пернатых он заботливо лечил и выпускал на волю, над убитым воробьем сокрушался. Присутствовал в нем некий инстинкт кошки, играющей с мышью.
Пару раз, во время наших походов в лес, Славик пытался подбить коршунов, пикирующих на колхозных цыплят. Птичник располагался на огороженной поляне между южной стеной завода и заброшенными садами. Высмотрев пернатых грабителей, птичницы сгоняли рассыпавшихся цыплят в кучу, отпугивая пикировщиков визгливыми «шу-г-у-у-у…». Коршунов эти крики пугали слабо. Временами хищники уносили очередного цыпленка чуть ли не из под рук колхозниц. Попытки Славика наказать наглых разбойников птичницы одобрили. Однако подбить их на лету (на землю представители соколиных не садились) Славику оказалось не под силу.
Однажды рогатка Славика, использованная с виртуозным мастерством, сыграла роль нашего орудия возмездия. Но об этом далее.
Я больше интересовался огнестрельными приспособлениями в виде самопалов (по-тогдашнему, «поджиг» или «поджегушка»). Сначала выменивал поделки у старших ребят. Позже изготавливал сам. Порох (стаканами) добывали у странствующих тряпичников, которые возили на тележках массу других интересных вещей. У них были шаровидные на палочках конфеты цветов радуги, краска с которых мгновенно переходила на язык, и капсюли для охотничьих патронов, которые с треском разбивались на камнях. Иногда «поджиги» разрывались из-за чрезмерного заряда. Некоторые из старших ребят пострадали. Меня Бог миловал.
В пятидесятых годах мать Славика, Нина Никифоровна, вышла замуж вторично. Отчимом Славика стал наш бывший сосед, вдовец Михаил Александрович Виноградов. Участник борьбы с басмачеством и Великой Отечественной войны, награжденный орденом Красной Звезды, который он носил на командирской гимнастерке, подпоясанной офицерским ремнем. Одно время Михаил Александрович возглавлял пожарную охрану завода, но после случившегося в овощном цехе в выходной день пожара, приговора за халатность (на некоторых противопожарных стендах не было топоров, а имевшиеся ведра протекали) и годового пребывания в лагере, стал заведующим заводской столовой. В 50 с лишком лет он был удивительно сильным физически, большим мастером кулинарного дела и энтузиастом приготовления еды не только на работе, но и дома.
Однажды Михаил Александрович заболел малярией приступы которой валили с ног и мучительно терзали этого сильного человека. Надо сказать, благодаря профилактическим мерам эту болезнь ликвидировали в наших краях за пару лет.
Получив образование в объеме 4-х классов церковно-приходской школы, Михаил Александрович играючи «щелкал» наши трудные задачи по арифметике, был начитан и занимался фотографией на профессиональном уровне. Большинство моих детских снимков сделаны его «ФЭДом» или «Фотокором» (со стеклянными пластинками-негативами размером 9 на 12 см.).
Как опытный солдат, Михаил Александрович учил нас со Славиком наматывать портянки, придирчиво проверяя результаты. Эта наука оказалась кстати.
Ко всему сказанному, Михаил Александрович удивлял способностью не спеша прикуривать папиросу от раскаленного древесного уголька, лежащего на собственной ладони. После второго замужества Нины Никифоровны у Славика появилась сводная сестра Мила (дочь Михаила Александровича), с которой я дружил еще до приезда Славика. Она была старше на 4 года и по мере взросления наша дружба увяла.
Виноградовы приехали в станицу из Москвы по смутным причинам. Не исключено, чтобы не попасть «под раздачу» конца 30-х годов.
Помню, Мила рассказывала, что ее покойная мама Людмила Ивановна, работала машинисткой в Кремле и видела самого Сталина. Вождя, по словам Людмилы Ивановны, сопровождал охранник с пронзительным взглядом.
Среди друзей присутствовал Коля Ем из корейской семьи, занимавшей 3-х комнатную квартиру на 1-м этаже нашего подъезда. Его старшие сестры и брат трудились рабочими в тарном цехе завода.
Одну из сестер Николая звали Креча. Некоторое время считалось, что это имя корейского происхождения. Впоследствии выяснилось, что оно выбрано в честь парохода «Керчь», на котором родилась Креча по пути семьи из Кореи в СССР (мать Николая до старости не научилась внятно произносить русские слова). Видно, работников ЗАГСа, оформлявших свидетельство о рождении Кречи, этимология и правильное написание имени, интересовали мало.
Славик, Нина Никифоровна и Мила. 1953 год. Берег заводского пруда
Соседями Емов по лестничной клетке были мои приятели Володя Демченко (сын грузчика транспортного цеха) и Стасик (Сталик) Романовский (сын кочегара заводской котельной).
Удивительные отношения сложились с Жангуровым Антоном Кузьмичом, главным механиком завода, занимавшим вместе с женой Марией Павловной комнату на нашей лестничной площадке. Кузьмич, как его все называли, был на 12 лет старше моего отца. Выше среднего роста, худой, с темным вытянутым лицом, подобным лику деревянного идола, он помнил приезд на завод моих родителей. Жангуров попал в действующую армию в ноябре 1941 года и прошел войну рядовым. Побывал в Берлине. Вернулся с трофеями в виде немецкого мундира, переделанного впоследствии в повседневный костюм, алюминиевой солдатской фляги и котелка, утопленного мною в Ассе на совместной рыбалке. Наград у него я не видел. О войне он не рассказывал. Очевидно, по причине отсутствия героических эпизодов. Теперь, когда наградные документы появились в открытом доступе, я узнал, что в 1945 году его наградили медалью «За боевые заслуги». Из размещенного в Интернете наградного листа следует, что подвиг «красноармейца Жангурова» совершался в дивизионной мастерской, где он «организовал бригады по ремонту кухонь и лужению посуды, изготовил агрегат для сушки и
