По берёзовой речке - Светлана Геннадьевна Леонтьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
последний раз. А надо сказать, не прощай меня, закрой двери!
Поставь решётки. Замки, железного льва и коня.
И не верь мне!
Прогони. Верни туда, где мне привычно,
выгодно. Где зарплата мужа.
Стабильность. Дом. Куча мелочей личных.
Сад. Огород. Бабло. Ужин.
Не подноси к огню спички.
Не поджигай меня, как чучела Маслениц, Кострому,
не втягивай в хоровод возле кучи хвороста, дров, сухостоя, травинок.
Я же всё равно потом ничего не пойму.
Буду ходить, как мёртвая после своих поминок.
***
Не смею спрашивать, за что
Господь послал мне испытанья?
Иду, шатаясь. В решето
дождём пробито небо. Ранние
здесь звуки блёкнут в тишину.
Здесь речи гаснут прямо в горле.
И если я сейчас вздохну.
Или дождинку я слизну,
или слезу одна в одну
по цвету, запаху и соли
из этой занебесной боли.
Итак, за что мне испытанья?
За то, что я грешна, слаба,
за то, что фобии и мании,
во мне любимого касания
растут, как будто бы хлеба.
За то, что где-то в выси, там
богоподобного от века
создать пытались человека,
чтоб он был чист, чтоб он был прям,
нет, невозможно! Я – пыль, хлам,
умеющая плакать в рифму,
читать у Блока: «Да, мы – скифы!»,
крошить в куски шершавый грифель.
Стирать. Рожать. Рубахи шить.
И губы в кровь кусать: «За что же
мне это испытанье Божье?»
Как отрастить на сердце щит
непробиваемый? Ни пулей,
ни словом злым, ни долей-дулей,
свинцовым камешком пращи!
Выслёзываю! Как не плакать?
Выплачиваю! Сотни плат
вдвойне, втройне из прежних пагуб,
ошибок, пустозвона, звяка,
шестых палат. Седьмых палат…
Меня мои стихи казнят!
Распнут! (Венец терновый, гвозди!)
А я хотела – лавры, розы,
а мне Сальеревый лишь яд
на завтрак, на обед, на ужин.
За что же это? Ну же, ну же
скажи! В упор, в глаза, во взгляд…
А ночью – сон. Из сонных крошев.
Я слышу, как вбивают гвоздь
опять же в Божию ладошку.
Всё также грубо. Больно. Вкось.
***
Есть такое поле битвы, где не свистят стрелы,
не танцуют танец смерти перед началом боя.
Отчего, я не знаю, но вхожу я в его пределы
и слышу дробь барабанную, звуки гобоя.
Я, как будто проваливаюсь в звёздные дыры,
я как будто впадаю в их тугие ритмы.
И сколько я не балансируй, иронизируй, не формулируй,
всё равно оказываюсь я на поле битвы!
Между злом и добром, между кривдой и правдой,
с графоманами так вообще устала бороться!
Этот вечный конфликт у реки Непрядвы
и пророчества Блока про тесные кольца.
И его «кобылица» с тугими копытами,
и его «ковыль» перемятый до крови.
О, как выживать мне, охваченной битвами?
Как спасать свои села? Равнины? Устои?
Все вырваны у меня кирпичи Карфагена!
Все выкорчеваны из меня Трои!
Да и сама я и смертна, и тленна,
хотя никогда не сдаюсь без боя!
Где мне взять столько оберегов?
Где мне взять столько оригами?
Графоман – он вообще хуже печенега,
особенно если этот графоман с деньгами!
Сколько раз я кричала «иду на вы»,
сколько я раз чуть не погибла в схватке?
В конфликте «отцов и детей», в конфликте против молвы.
Слагала молитвы, стихи я, октавы, токкаты, колядки!
Исходила истериками. Истекала слезами.
Выходила после битв полумёртвая, как после аборта.
Как будто рассталась с любимым, с которым срослись хребтами,
(хлебами, крестами, песками,
столетьями и полостями,
маслами и хрусталями, глазами, лесами, словами, сердцами!)
Рассталась в разрыв аорты! Растёртой!
Размытой в пески.
С переломанным панцирем.
С девизом: всё, что меня не убило, сделало сильной.
И снова в битву. Словами, улыбкою, кварцами.
Сама себе киллер!
Сама себе длинношёрстый белый клык.
Сама себе утонувший «Титаник»,
на который купила билет подешёвке на материк,
и вот теперь в битве с айсбергом один на один в океане!
О, люди мои! Хорошие мои! Любимые!
Я вас так люблю, когда у вас камни в кармане.
Вот я вечно хожу обличенная и судимая! Уязвимая!
Вырванная из космической ткани!
А графоману? Что ему? Он ещё – графоманней!
А ветряным мельницам? Что им? Каждой лопасти по Дон Кихоту!
Каину – по Авелю. Данте опять хоронить Беатриче.
Но, видимо, я не смогу оставить мою работу:
делать мир чище!
***
У меня отобрали родину.
Но не ту малую, а огромную, большую. А малую оставили. Кроху. Речку, смородину.
Сначала появились Мавродии.
…Я впадаю, впадаю во зло до последнего вздоха. До последнего выдоха.
У меня на сердце ожоги и вывихи.
Переломы. Дороги
мыслей раздавлены, вдавлены. А вокруг появляются то секты, то танцы, то йоги
притягивают, заманивают. Гвозди – в раны мне.
Персты в небо. Им что: они проплачены
кем-то свыше. Они стаями, пачками,
сладкими речами, увещеваниями. А мы – русские доверчивые, уши развесили.
Слушаем. Верим. Продаём квартиры. Несём деньги.
Овце-бараньи у нас замашки. Порваны обереги.
Ой, пожимает плечами правительство. Трали-вали.
А мы и не знали.
Истово
и по-старушьи божится. Сами, мол, виноваты
поверили Кашпировскому. Голова из ваты.
Из опилок. Из душистого, соснового,
хвойного. И всё по-новому.
А где же родина? Где же флаги красные?
Все мы целиком, с землёй, континентом, детишками проданы! С сердцами атласными.
Шёлковыми. Ситцевыми. Штапельными.
Родина! Я по тебе скучаю, умираю!
Твои сосульки, как свечи на паперти
огоньками вниз мне светят. Тянутся клювиками, слюнки капают.
Разрывается грудь…ну, как же мы так, прошляпили?
Я помню своё стихотворение детское.
Где я предвещала: «И разделят на части!»
Так и случилось: дым над Одессою.
Вороньё. Смерть. А Запад нам: Здрастье!
Сами хотели. Окно в Европу
ещё тогда при Петре Первом.
Так зачем теперь крик. Шёпот. Ропот.
Не треплите нервы.
Вот опять новое: цена на бензин зашкаливает. Пенсионная катит реформа.
А я сижу у порога: родина моя! Дорогая. Небывалая! На уровне шторма.
Кровное моё. Родное. Русское-русское поле.
вот скоро доберётся и сюда воронье!
Раной больше, раной меньше, посолит солью.
И сверху добавит перца.
А когда разорвёт сердце (инфаркт, инсульт, рак, спид, гепатит),
у меня родины – дефицит!
Чем, чем я тогда утешусь? Как я лицо оботру рукавом в слезах? Как рухну грешно?
На колени? Сумасшедшая. Дурочка. На стихах помешана.
Иди-ка ты в прогулку пешую,
возьми дудочку. Выскреби из себя звуки.
А я тяну к Богу руки!
Заново создай землю, небо, твердь,
умоляю тебя, Родненький,
маму, отца, СССР –
мою бывшую родину!
***
Пахну розовым яблочным праздником Спаса.
Мне сегодня родить.
