Посланец. Переправа - Вторушин Станислав Васильевич

Беспалов набрал полный рот дыму, чтобы получше раскурить сигарету, выпустил его и снова закашлялся. Махнул рукой и, опираясь на тросточку, заспешил к дому, в ограде которого разворачивалась очередная крестьянская драма. У ворот стояли джип и рефрижератор, около них никого не было. Подойдя ближе, Беспалов увидел в ограде группу людей. Бледный, трясущийся Миронов пытался схватить за грудки толстомордого чернявого парня, но двое других, таких же чернявых, заломив руки за спину, крепко держали его. Между Мироновым и чернявым, изгибаясь и подпрыгивая, угодливо суетился бывший директор совхоза Степка Харченко. Миронов все время пытался пнуть его в ляжку, но Степка уворачивался, и удар приходился в воздух.

— Да отдай ты ему своих поросят, он тебе деньги заплатит, — кричал Степка.

— Да разве это деньги, падла ты паршивая, — в ответ ему кричал Миронов. — Я осенью такие деньги за одного кабана получу.

У дверей дома, привалившись к косяку, заходилась в истерике жена Миронова. Ребятишки, по всей видимости, сидели в доме, боясь высунуться наружу. Из-за ограды доносился запах паленой шерсти и горелого мяса. Погибшая, обгоревшая свинья лежала у загона, рядом с которым еще двое чернявых с канистрой в руках ждали команды.

Грабеж шел средь бела дня, и во всей деревне не было человека, который мог бы заступиться за бедолагу. Если бы Беспалов был здоровым, он бы кинулся в ограду и разметал банду нападавших. Но он понимал, что сейчас ему с ними не справиться. Свалят, пнут несколько раз в живот, и душа отлетит на небеса. Но даже не это останавливало Беспалова, а то, что зло в таком случае останется ненаказанным. А, значит, будет творить новое зло.

Все это в одно мгновение пролетело в его голове. Машины, стоявшие у самой дороги, закрывали Беспалова от дерущихся в ограде. Достав баллончик, он шагнул к джипу, брызнул голубоватую, светящуюся струю на заднее колесо, находящееся под бензобаком, бросил под него сигарету и свернул за угол. Черный столб дыма поднялся над домами, когда Беспалов заходил в церковь. В ней, к его удивлению, было много народу. Человек десять женщин и двое мужиков столпились вокруг священника и наперебой требовали, чтобы он вместе с ними пошел защищать Миронова.

— Хоть вы, батюшка, заступитесь за нас, — протягивая вперед руки, стонала седая, морщинистая бабушка. — В милицию обращаться нельзя, нас же и обвинят. Сельский голова, увидев хачиков, сел в машину и куда-то сбежал.

— Да не могу я пойти с вами на улицу без благословения, — отбивался священник. — Мне позволено только помолиться за вас. Давайте помолимся.

— Помолиться мы и сами можем, — сказала старушка.

Священник повернулся к Беспалову, ища в нем поддержки.

— Чьё благословение вам нужно? — спросил Беспалов.

— Епископа, чьё же еще, — ответил священник.

— Вы его у Бога спросите, — сказал Беспалов. — Епископ далеко, а Господь в храме.

— Вот-вот, — поддержала Беспалова старушка.

Батюшка в растерянности смотрел то на Беспалова, то на остальную паству. Он явно не знал, что делать. Беспалов понял, что поступок сейчас сильнее любых слов. Он решительно повернулся и направился к выходу из церкви. За ним потянулись остальные. На лице священника промелькнула растерянность. Он вдруг осознал, что его судьба решается именно в это мгновение. Если он не пойдет со своей паствой, значит, никому не будет нужен в деревне. Если пойдет — получит нагоняй от епископа, может быть, даже лишится сана. Хачики иногда подносят тому хорошие пожертвования, а епископ слаб на подношения. Но растерянность длилась недолго, батюшка кинулся вслед за прихожанами. На улице он обогнал их, невольно вспомнив древнее изречение: «Если не можешь одолеть толпу, встань во главе ее и поведи за собой».

Около дома Миронова высоко над крышами поднимались зловещие, черные клубы дыма. Джип полностью выгорел изнутри, стекла полопались и разлетелись на мелкие осколки, чадила резина. Ее резкий, неприятный запах тянул вдоль улицы. Молодой бизнесмен, которого Миронов пытался схватить за грудки, бегал вокруг сгоревшей машины, хватался за голову и непрерывно причитал: «Вай-вай». Он все время пытался заглянуть в дымящийся, раскаленный джип, в салоне которого у него, очевидно, остались важные бумаги или деньги. Двое чернявых, обливавших бензином свинью, что-то тихо сказали ему на ухо и направились с канистрой к дому Миронова. У Беспалова в сознании молниеносно мелькнуло: «Сейчас подожгут». Но эта же мысль на мгновение раньше посетила батюшку. Он широко шагнул вперед и встал около калитки. Прихожане сгрудились вокруг него. Наступила напряженная тишина, слышно было лишь, как, потрескивая, шипела догорающая резина заграничного джипа.

— Всем в нашем мире управляет Господь, — глядя на машину и перекрестившись, громко сказал батюшка и увидел, как вслед за ним крестятся прихожане. — Все происходит по его воле и благословению. И каждого он судит по делам его.

Чернявые с канистрой сначала остановились, затем отошли к рефрижератору. С их предводителя уже давно сошла спесь, глаза его испуганно бегали, глядя то на дымящийся джип, то на толпу, возглавляемую священником. Если бы не было батюшки, не видать Миронову дома, как своих ушей. Да и толпу бы поколотили, не задумываясь. Но присутствие священника останавливало. Предводитель банды понимал, что именно сейчас покушаться на святое не следует. Толпа может озвереть, а с озверевшими людьми справиться трудно. Бросив злобный взгляд на священника, он задом отошел к рефрижератору и заскочил в кабину. Вся остальная банда залезла в рефрижератор, где лежало несколько туш, добытых в соседней деревне. Машина дернулась и, оставляя вдоль улицы сизый, вонючий дым, рванула за околицу.

Батюшка достал из кармана рясы чистый, белый платок, вытер взмокшее от напряжения лицо и посмотрел на Беспалова. Тот выдержал его взгляд, потом опустил глаза.

— Исповедаться не хотите? — тихо спросил батюшка.

— Вы же сказали, что все происходит по благословению Господа, — произнес Беспалов. — И каждого он судит по делам его.

Священник не ответил, но Беспалов понял, что он догадался о том, кто поджег джип. И хотя по всему было видно, что не одобрял этого, но, по всей видимости, простил. Иначе бы не предложил исповедаться.

— Убрать бы надо с улицы это исчадие, — сказал священник, кивнув на останки того, что еще недавно было сверкающим лимузином.

— Я сейчас заведу машину и оттащу его за околицу, — тут же откликнулся пришедший в себя Миронов.

— А вот вам этого делать ни в коем случае не надо, — ответил священник.

Беспалов понял, что батюшка пытается защитить Миронова от милиции, которая непременно приедет разбираться с происшедшим. Вот почему будет лучше, если тот не коснется этой машины. И только тут все заметили одиноко стоящего Степку Харченко. Он боялся приблизиться, понимая, что односельчане считают его если не членом банды, то, уж во всяком случае, одной из ее шестеренок. Степка с молоком матери усвоил истину о том, что идти в деревне одному против всех — погибельно. Желая как-то угодить, он сказал:

— Я оттащу этот джип за деревню на свалку.

— Ты дружкам-то передай, чтобы они сюда более не ездили, — сказала старушка, больше всех уговаривавшая батюшку идти выручать Миронова.

— Они меня не послушаются, — отвернувшись, сказал Степка.

— Как у них главного зовут? — спросил Беспалов.

— Вахтангом, — ответил Степка и долгим, внимательным взглядом посмотрел на Беспалова. Он только сейчас заметил его, и в голове сразу возникло подозрение.

Тот легонько стукнул тросточкой о землю и, не глядя на Степку, прихрамывая, направился к своему дому.

— Вы ко мне не зайдете? — вслед ему крикнул священник.

— Обязательно зайду, батюшка, — ответил Беспалов. — Как же не зайти?

У калитки его встретила встревоженная Настя.

— Чего это у них там происходит? — спросила она. — Хачики, как ошпаренные, по деревне пронеслись.

— Машина у них сгорела, — сказал Беспалов.

— Подожгли, что ли? — удивилась Настя.