Подари мне горы! - Кэй Мортинсен

На деньги Бардалф смотрел очень просто: до тех пор, пока человек способен зарабатывать их, до тех же пор он может со спокойной душой сорить ими. Эти «бумажки», как он называл деньги, легко приходили к нему и также легко уходили. Никаких проблем с вкладами и процентами на них у него никогда не было.

Попрощавшись с довольными грузчиками и закрыв за ними наружную дверь, Бардалф вернулся к своей до предела разъяренной собеседнице.

— Зачем тебе надо было тратить столько времени на болтовню с ними? Чтобы вывести меня из терпения и услышать мой визг? — бросила ему рассвирепевшая Дженнифер и грозно поставила руки на крутые бедра.

Мужчина на секунду задержал на ее бедрах восхищенный взгляд и с улыбкой произнес:

— Чтобы проявить к простым людям обычное человеческое дружелюбие и вежливость. Или тебя больше устроило бы мое хамство по отношению к ним?

Женщина густо покраснела, смутилась и с трудом выдавила из себя:

— Нет, но ты… просто невыносим!

Бардалфу было приятно смотреть на нее. Ее глаза сверкали, щеки украсил яркий румянец… Она была похожа на молодую необъезженную кобылицу. Если бы только ему удалось укротить ее!

На мгновение у него даже мелькнула мысль предложить ей остаться в особняке, никуда не уезжать, чтобы он мог действительно укротить, приручить ее. Но вместо такого предложения он неожиданно для самого себя дал ей довольно жесткий ответ на ее заявление о его невыносимости:

— Я живу по своим, а не по чьим-либо, в том числе не по твоим, канонам. Боюсь, ты покончишь с собой, если я скажу, что разложенный в прихожей скарб — это все, что я имею в виде овеществленного богатства. Короче, тут уместились все мои вещи.

Она вытаращила голубые глаза и за секунду охватила взглядом его коробки, чемодан и два пакета с продуктами.

— Ты хочешь сказать, что, помимо этого скудного скарба, у тебя ничего больше нет в целом мире?

— Именно так. Это все, что мне нужно. Книги, пишущая машинка, чистая бумага. Плюс несколько сменных костюмов и рубашек. И еще плюс несколько продуктовых магазинов, которые я могу найти в любом городе, в любой стране.

— Я тебя не понимаю, — пробормотала она.

— Меня не понимают многие из моих очень хороших знакомых и даже некоторые друзья, — сказал Бардалф. — Кстати, выезжая сюда, я не знал, в каком состоянии находится «Монтрозский угол», поэтому на всякий случай забронировал гостиничный номер в Уилсон-Мэйсе. Сейчас я отправлюсь туда, а ты можешь приступить к поискам какого-нибудь временного жилья. Надеюсь, кто-либо из твоих друзей приютит тебя на несколько дней, пока ты не бросишь якорь в какой-нибудь постоянной гавани. Вернусь завтра утром, чтобы забрать свой скарб.

Он повернулся и направился к двери.

— Бардалф! — раздался ее умоляющий голос, больше похожий на крик.

Но незваный гость был уже за дверью. Бардалф услышал, как она всхлипнула, как умоляла его остановиться; но он продолжал шагать по узенькой дорожке к своему старому «форду», не обращая никакого внимания на горькое отчаяние, охватившее несчастную женщину.

Это пойдет ей только на пользу, твердил про себя Бардалф, усаживаясь за руль. Она должна обязательно выяснить, как сложилась судьба ее матери. Но сначала ей надо закалить волю и освоить хотя бы основные правила самообороны. А вынужденное переселение из особняка заставит ее наконец взять свою жизнь в свои же руки.

Он повернул ключ в замке зажигания и, как только заработал мотор, сразу рванул с места и умчался прочь, рассерженный на Дженнифер за то, что из-за нее считал себя сейчас большой-пребольшой свиньей.

3

На следующее утро Бардалф вернулся в особняк как раз в тот момент, когда Дженнифер воевала на кухне с большим кругляшом теста, яростно пуская в ход против него свои маленькие кулачки. Кругляш напоминал по форме тыкву, и ему вдруг представилась забавная картинка: она месит не тесто, а бутузит его дурную голову. Писатель не смог сдержать улыбки, но разговор с ней начал с серьезным видом, причем сразу перейдя к делу.

— Есть какие-нибудь подвижки с временным пристанищем? — спросил он.

— Никаких. — Стиснув зубы, она продолжала яростно замешивать хлеб. — К твоему сведению, я даже не пыталась искать жилье. А если ты ищешь кофе… — Дженнифер заметила, как он стал шарить по полкам буфета. — Тут тебе не повезет: его просто нет в доме.

Бардалф вышел в прихожую, достал из своего пакета банку кофе, вернулся в кухню, включил газ и поставил на плиту чайник.

— Надеюсь, ты хотя бы поговорила насчет переезда с сыном? — поинтересовался он. — Ведь его надо подготовить к такой перемене в жизни.

— Энди не ночевал дома. — Она плюхнула тесто в просторную миску и накрыла ее белой тряпкой. — Он с вечера остался у друга. Я увижу его только во второй половине дня, когда он придет из школы. А кроме того… — Ее лицо было бледным и усталым. Казалось, она провела без сна всю ночь. — Кроме того, я просто не смогу сказать ему о том, что нас с ним ожидает!

— Сможешь, — спокойным тоном заверил ее Бардалф. — Характер у тебя сильнее, чем ты думаешь…

— Но Энди не сильнее!

— В чем же твой сын слаб?

— Во всем, — пробормотала она. — Ты же знаешь, что всякое переселение — это своего рода травма, особенно для ребенка. Поставь себя на место Энди, и ты поймешь, каким тяжелым испытанием обернется для него расставание с домом, в котором он родился… Мой сын с трудом обзаводится новыми друзьями. Привыкание к новой школе станет для него кошмаром.

— Жизнь — суровая штука, и детей следует как можно раньше приучать к ее невзгодам, — мягким голосом сказал он и поставил перед ней чашку кофе.

— Приучать? Он слишком чувствителен. Испытание, которому ты хочешь подвергнуть нас, сокрушит его! — вскрикнула она и в отчаянии закрыла лицо руками.

— А ты? Как будешь себя чувствовать ты, если тебе придется начать новую жизнь в каком-то другом месте? — спросил Бардалф.

Она судорожно вздохнула и с ужасом огляделась вокруг себя, словно вдруг оказалась одна посреди дикой безлюдной пустыни.

— Мне страшно даже думать об отъезде из этого насиженного гнезда, — с горечью прошептала Дженнифер. — Я люблю каждый дюйм этого дома. Знаю его как свои пять пальцев. Точно так же мне до боли знакома даже каждая ветка в нашем саду, любая улица в нашем маленьком городке, я исходила вдоль и поперек все холмы и долины в нашей округе. На всей Божьей земле не найдется места красивее нашего. К нему я приросла всем сердцем. Вырви меня с корнем из этих мест, — произнесла она с грустным и искренним пафосом, — и ты вырвешь с кровью из меня мое сердце.