Парень из Колорадо - Стивен Кинг

— «После его смерти чайка могла спикировать и утащить недоеденное прямо из руки, — говорит Джордж. — Так что остался только жир».

— «Правильно, — соглашается Док. — А теперь помогите встать, или мне ползти до автомобиля Джорджа и подтягиваться за ручку дверцы?»

Глава 8

— И что ты думаешь, Стеффи? — спросил Винс, промочив горло глотком колы. — Тайна раскрыта? Дело закрыто?

— Как бы не так! — воскликнула она, не обратив внимания на одобрительный смех стариков. Ее глаза сверкали. — Причина смерти, возможно, определена, но… Что это, кстати, было? У него в дыхательном горле? Или я забегаю вперед?

— Дорогуша, нельзя забежать вперед в истории, которой не существует, — ответил Винс, и его глаза тоже блестели. — Задавай вопросы, забегай вперед, назад, со стороны. Я отвечу на все. И Дейв, как я понимаю, тоже.

Подтверждая, что так оно и есть, ответственный редактор «Островного еженедельника» добавил:

— Это был кусок говядины, может, стейка, и, вероятнее всего, лучшего качества: вырезка или филей. Мясо было слабо прожарено, и в свидетельстве о смерти написали: «Асфиксия, вызванная перекрытием дыхательных путей» — хотя у человека, которого мы всегда называли Парень из Колорадо, случилась и массивная церебральная эмболия, другими словами, инсульт. Кэткарт решил, что перекрытие дыхательных путей привело к инсульту, но кто знает, может, все произошло с точностью до наоборот. Сама видишь, даже причина смерти довольно скользкая, если начинаешь копать глубже.

— Одна история в этом есть — маленькая история, — и я собираюсь рассказать ее тебе, — вновь заговорил Винс. — О молодом человеке, который в чем-то похож на тебя, Стефани, хотя мне хочется думать, что ты попала в лучшие руки, когда пришла пора навести окончательный лоск на твое образование: более сочувствующие. Ему было, думаю, двадцать три года. Как и ты, он приехал издалека, правда, с Юга, а не со Среднего Запада, и тоже стажировался после диплома, но в криминалистике.

— То есть он работал с доктором Кэткартом и что-то выяснил.

Винс улыбнулся:

— Логичная догадка, дорогуша, но ты ошиблась насчет того, с кем он работал. Его звали… как его звали, Дейв?

Дэвид Боуи отличался отменной памятью на имена и называл их с точностью не знавшей промаха Энни Оукли.

— Дивейн. Пол Дивейн.

— Точно, как только ты сказал, сразу вспомнил. Этого молодого человека, Дивейна, определили на трехмесячную последипломную стажировку к двум детективам из управления генерального прокурора штата. Только в его случае лучше сказать: приговорили. Они обошлись с ним очень плохо. — Глаза Винса потемнели. — Людей постарше, которые так относятся к молодежи, жаждущей учиться… Я думаю, их надо гнать с работы. Но слишком часто вместо розового квитка они получают повышение по службе. Меня никогда не удивляло, что Бог чуть наклонил мир перед тем, как закрутить. Многое из происходящего теперь отражает тот наклон.

— Этот молодой человек, Дивейн, провел четыре года в некоем учебном заведении, кажется, Университете Джорджтауна, желая обучиться науке, позволявшей отлавливать преступников, и надо же, судьба отправила его на стажировку к двум детективам, большим любителям пончиков, которые превратили его в мальчика на побегушках. То он возил документы из Огасты в Уотервилл, то отгонял зевак от места автомобильной аварии. Иногда ему дозволяли замерить размер следа или сфотографировать отпечаток протектора. Но редко, должен сказать, редко.

— В любом случае, Стеффи, эти два «достойных» представителя следственного мира — и я искренне надеюсь, что Божьей волей они давно уже не при делах, — оказались в Тиннок-Виллидж в то самое время, когда на пляже Хэммока обнаружили тело Парня из Колорадо. Они расследовали «подозрительный» пожар в многоквартирном доме, как мы пишем о таких случаях в газете, и привезли с собой своего ручного мальчика, который уже терял последние остатки идеализма.

— Если бы его приписали к двум хорошим детективам, работавшим в управлении генерального прокурора — а таких я повидал предостаточно, при всей этой чертовой бюрократии, которая создает массу проблем в правоохранительной системе штата, — или если бы кафедра криминалистики отправила его в другой штат, также принимающий выпускников на стажировку, он мог бы стать одним из тех, кого мы видим в «Месте преступления»…

— Мне нравится этот сериал, — вставил Дейв. — Гораздо более реалистичный, чем «Она написала убийство». Кто хочет кекс? В кладовой есть.

Как выяснилось, хотели все, и история зависла, пока Дейв не вернулся со сладким, прихватив заодно рулон бумажных полотенец. Когда каждый получил по кексу «Лабрис» и бумажному полотенцу, чтобы собирать крошки, Винс предложил Дейву продолжить.

— Чувствую, — объяснил он, — что уже проповедую и не остановлюсь до темноты.

— Я думал, у тебя получается хорошо.

Винс хлопнул костлявой рукой по своей еще более костлявой груди.

— Позвони «девять-один-один», Стеффи, у меня только что остановилось сердце.

— Когда такое случится, будет не до смеха, старина, — заметил Дейв.

— Ты только посмотри, как у него летят крошки, — притворно возмутился Винс. — Как любила говорить моя мама, человек на одном конце жизни распускает нюни, а на другом — пускает слюни. Давай, Дейв, рассказывай, но сначала сделай нам одолжение и проглоти все, что во рту.

Дейв проглотил, а потом запил колой. Стефани надеялась, что ее пищеварительная система будет способна на такие подвиги в возрасте Дейва.

— Что ж, Джордж не стал огораживать пляж, потому что этим только привлек бы зевак, которые слетелись бы, как мухи на коровью лепешку, ты понимаешь, но эти двое тупиц из управления генерального прокурора именно так и поступили. Когда я спросил одного, а на фига, он посмотрел на меня как на полного идиота. «Это же место преступления, так?» — услышал я от него.

— «Может, да, а может, нет, — говорю я, — но после того, как тело увезут, какие улики вы надеетесь собрать? Все уже унесло ветром». И точно, восточный ветер набрал силу. Но они настояли, и потом мне пришлось признать, что получилась отличная картинка для первой полосы, правда, Винс?

— Ага, картинка с лентой, огораживающей место преступления, всегда увеличивает тираж, — согласился Винс. От его кекса осталась только половина, но Стефани не разглядела ни одной крошки на бумажном полотенце.

— Дивейн находился там, — продолжил Дейв, — когда Кэткарт, медицинский эксперт, осматривал тело: руку с прилипшим песком, руку без песка, потом рот, но аккурат в тот момент, когда подъехал катафалк из похоронного бюро Тиннока, прибывший на остров с девятичасовым паромом, детективы осознали, что, возможно, Дивейн учится чему-то новому и полезному. Этого они допустить не могли, поэтому отправили его за кофе, пончиками и слойками для себя, Кэткарта, помощника Кэткарта и двух сотрудников похоронного бюро, которые только что подъехали на катафалке.

— Дивейн понятия не имел, куда идти, но я к тому времени уже находился по другую сторону ленты, которую натянули тупицы, и сам отвез его в «Булочную Дженни». На все ушло полчаса, может, чуть дольше, большую часть времени мы провели в дороге, и я получил достаточно ясное представление о том, как все складывается для молодого человека, хотя он не сказал о детективах ни одного дурного слова. Лишь пожалел, что на стажировке узнает гораздо меньше, чем надеялся, и выполняет это поручение, когда Кэткарт проводит осмотр тела на месте преступления. Но мне этого вполне хватило.

— К нашему возвращению осмотр уже закончился. Тело уложили в мешок, молнию застегнули. Но это не помешало одному из детективов — высокому здоровяку по фамилии О’Шенни — громким голосом отчитать Дивейна. «Чего так долго, на этом ветру уже зад отмерз», — и так далее, и так далее.

— Дивейн молчал, не жаловался, не оправдывался — должен отметить, кто-то хорошо его воспитал, — поэтому я выступил вперед и сказал, что мы съездили туда и обратно, как могли быстро. «Вы же не хотели, чтобы мы превысили разрешенную скорость?» Я думал, что шутка снимет напряжение, но куда там. Второй детектив — по фамилии Моррисон — фыркнул: «А тебя кто спрашивал? Заступник нашелся. Разве тебе не нужно готовить репортаж о какой-нибудь дворовой распродаже или о чем-то таком?» Его напарник загоготал, а молодой человек, который вместо криминалистики изучал, что О’Шенни любит кофе с молоком, а Моррисон — черный, стоял в это время красный как вареный рак.

— Знаешь, Стеффи, человек не может дожить до моего тогдашнего возраста без того, чтобы ему ни разу не дали пинка дураки, наделенные толикой власти, но я очень переживал за Дивейна, который краснел еще и потому, что детективы так грубо обошлись со мной. Я видел, что он пытается найти способ извиниться, но, прежде чем он нашел (и прежде чем я сказал ему, что в этом нет необходимости, поскольку вина не его), О’Шенни взял у него поднос с кофе и передал Моррисону, а потом забрал у меня два пакета с выпечкой. После чего велел Дивейну нырнуть под ленту и взять пакет для улик, в котором лежали личные вещи покойного. «Подпиши опись, — наставлял он Дивейна, словно пятилетнего ребенка, — и следи, чтобы никто к этому пакету даже не прикасался, пока я не заберу его у тебя. И сам в пакет носа не суй. Ты понял?»