Жизненное пространство - Алексей Колентьев

— Могу. Но если только не быстро: ногу прострелили ещё как схватили меня… — Это хреново. Надо осмотреть. Но сначала молодняк.

— Эй, — крикнул я своим помощникам — сюда идите все. Жив ваш товарищ. Быстро сюда гребите. Ранен он.

Парни рысью примчались (ох, пошарили уже по трупам). Вижу, и до МП5 добрались: пистолет-пулемёт уже висел у предводителя местных «квамандос» Вити на груди. Надо в чувство привести.

— Всех положили?

— Всех, они даже опомниться не успели, а мы… — я оборвал Виктора.

— Молодцы, а теперь так же быстро, соберите все трупы и по одному скидайте их в «трамплин» за околицей. Вояки наверняка слышали выстрелы и могут зайти на огонёк. Мы же не хотим, чтобы трупы нашли, да? А я займусь вашим приятелем, его подстрелили. В темпе работайте, надо быстро уходить. — Парни помялись, но под взглядом Вити шустро принялись за работу. Я же занялся раной Тараса. Пистолетная пуля прошла на вылет, сквозь ляжку. Рана слегка воспалилась. Я вколол раненому обезболивающее, прочистил рану, наложил повязку. Спросил его:

— Как теперь? Идти сможешь?

— Вроде. Только спать охота. — Неуверенно ответил он. С околицы раздавались хлопки аномалии, потом появился Витя и спросил:

— Как тут Шустрый? — ох, и ответил бы…

— Никак. Понесём его под руки. Двое несут. Мы с тобой в охранении пойдём. Всё зачистили? — Витя без запинки, помня уроки прошлого, ответил:

— Да. Можем идти.

— Тогда выдвигаемся. Идём быстро, но осторожно: делим на сектора маршрут. Я пойду сзади, ты веди группу. Зря не пали, огонь, только если нам кто-то угрожает, в серьёзную драку не лезем, нам ещё часа полтора идти.

… Двигаться по пересечённой местности с раненым, понимая, что скоро ожидается прибытие сильного и во много раз превосходящего тебя по численности, вооружению и, местами, выучке противника — удовольствие ниже среднего. Нарвись мы с новичками на простой патруль военных… Я то, скорее всего, уйду, но вот молодняк ляжет весь. Не, лучше не будем о грустном. Мы шли круто забирая на юго-восток, обходя по широкой дуге мост и маршруты военных патрулей. Я слушал эфир. Но кроме обычной болтовни на общем канале, ничего слышно не было. Закодированное бормотание, характерное для вояк, не выходило за рамки обычного в таких случаях, дежурного радиообмена: похоже, либо стрельбу на АТП просто не восприняли как нечто серьёзное, либо командир района медленно соображает (такое часто случается: наблюдатель или командир блокпоста, обнаружив изменение обстановки, доложит по команде, но пока запрос и ответ гуляют по цепочке «командир-подчинённый», время уже упущено; многое зависит от личной инициативы, в нашем случае разведдозор никто не выслал). Острых моментов избежать не удалось. Витя, шедший впереди, вдруг поднял руку вверх, давая знак к остановке. Ребята, что несли раненого Тараса, чуть ли не рухнули на пожухлую траву, так их вымотало сегодняшнее приключение. Я подошёл к Вите и сам увидел, на поляне шёл бой: стая из пяти слепых собак, нападала на кабана (здоровенная туша с двумя парами пятнадцатисантиметровых клыков и ростом в холке примерно метр). Витя вскинул МП5, я осторожно, не делая резких движений положил руку на ствол и с силой пригнул к земле:

— Пусть дерутся, обойдём. Им сейчас не до нас… — тот с жаром перебил:

— Копыта кабана и клыки — ходовой товар. Сотни по три можно срубить.

— Оставь.

— Тебе хорошо говорить: хапнул себе почти весь хабар с бандюков… — Мне это надоело, позже, с Виктором у нас будет короткая и очень приватная беседа. Но пока, надо идти, придётся убеждать:

— Собаки, услышав стрельбу, убегут. Секач бросится на нас. Твой паршивый девятый миллиметр его не остановит, кабан явно не один тут, может прибежать его подруга или вояки, что как раз сейчас, скорее всего, идут по мосту, метрах в трёхстах от нас. И тогда, покрошат вас, заметь Витя: я говорю вас, потому что я возьму раненого и уйду. Ты и твои лягушата не моя забота в принципе. Решай, как оно будет на этот раз: кабанов тут немеряно. А жизнь у тебя только одна. — Не люблю таких как этот парень «живчиков», они сначала сделают, потом задумаются: «что же я натворил?» (если башка на плечах ещё не оторвана, конечно). Ослабив давление на Витин ствол, я убрал руку, незаметно, ставя её в положение из которого можно ударить ножом (фейерверк мне не нужен, да и скакать по рощицам и кустам с раненым Тарасом, отстреливаясь от вояк и монстровья я не собирался. К тому же, с наступлением сумерек, неизвестно кто прорвался к Кордону: вполне можно поручкаться с кровососом или кем похуже) в висок. Но дуракам, вроде этого любителя охоты и рыбалки сегодня везло: Витя послушался, и мы пошли дальше, обойдя место схватки. Я оказался прав: кабаньи следы говорили, что тут ещё свинья и несколько поросят. Когда стало смеркаться мы вышли на околицу деревни новичков. Путь занял два с половиной часа (на час дольше, чем планировалось, но безопаснее и вернее получилось именно так). Тут с солнцем творились странные вещи: низкие тучи почти не пропускали солнечного света, иногда даже днём становилось темновато. И этот полумрак, плавно перетекал в темень, которая наступала часов в восемь вечера. Так было не всегда, иногда солнышко всё же выглядывало, и день был как день: с нормальным закатом и светлым днём… Но слишком редко это бывало. Кто-то называет пасмурную погоду депрессивной, давящей. Не знаю, мне нравится именно такая. Может это оттого, что ещё со службы закрепился своего рода условный рефлекс: если погода дрянь, значит преимущество на моей стороне. А может быть, я просто не люблю яркий солнечный свет и тёплую погоду. Трудно отделить привычку от правила привитого работой, когда и то и другое сосуществуют в тебе вместе, уже много лет.

Вот и на месте. В «тошниловке» горел свет, струящийся из окон, приглушённо выл какой-то блатной шансонье в записи (что-то про журавлей и чёрного ворона), у костра же тихо тренькала гитара и усталые бродяги обменивались новостями, накопившимися за день. Две пары сталкеров патрулировали улицу, ещё трое часовых я заметил по периметру деревни, причём одного в самой высокой точке: на крыше самой высокой развалины в деревушке. Грамотно. Мы остановились, и я стал инструктировать Витю и его друзей:

— Значит так, воины, вот версия для баек у костра: ты, Витя, совместно со своими друзьями, ВТРОЁМ, освободили Тараса из лап бандитской шайки. Скажете о том, что бандиты все перепились и вообще: круче вас только горы, — я повернулся к раненому: парень имел усталый вид, но был в сознании — Тарас ты всё понял?

— Да, Антон, я… — пришлось напомнить:

— Меня НЕ БЫЛО, парень: тебя вытащил Витя и его хлопцы. Понял? — парень кивнул, но как-то упрямо на меня глянул:

— Но я добро помню, Антон. — Ух, упрямый пацан! Помнит он…

— Да сколько угодно помни. Не трепись только. — Повернулся к остальным:

— Витя, как придёшь, подойди к Волку, скажи: Антон ждёт его у входа в нору Сидоровича. Дальше сами, ребята. Позаботьтесь о раненом. Общий привет.

Парни подхватили раненого, и пошли к «тошниловке» (там, помимо ресторации, был какой-то врачеватель: то ли бывший хирург, то ли зубной врач, но больше вылечил, чем угробил. Скорее всего, поэтому до сих пор жив), а Витя гордо возглавил колонну. Я же обошёл деревню вдоль забора справа и оказался у входа в «отель» Сидоровича. Снизу струился жёлтый и какой-то родной, свет электрической стоваттной лампочки. Усталости почти не было: привычная и любимая работа принесла с собой хорошее настроение. Подошёл Волк, мы пожали друг другу руки. Всегда могу определить характер человека по силе рукопожатия: если оно вялое — человек так себе; если давящее — скорее всего напористый и хамоватый задира; а если как сейчас — твёрдое но вместе с тем осторожно-деликатное, с таким мужиком можно идти в разведку. Волк начал без обиняков с благодарностей:

— Антон, спасибо тебе, выручил. Угнали бы пацана на Свалку, а «бычки» долго не живут. Сами бы мы его вряд ли отбили. — Но меня интересовало другое, и я поинтересовался:

— «Бычки», это вроде рабов и отмычек. Я всё правильно понимаю?

— Да. — Видно было, что тема не на шутку волновала собеседника — бандосы ловят неопытных одиночек, иногда целые группы. Кроме того тут у нас бродят стрингеры. Журналисты, лезущие в запретную зону, далеко от мест подконтрольных вменяемым группировкам и военным. Просто дураки — экстремалы чуть ли не со всего мира. Думают нервы себе пощекотать, вот и отлавливают их бандиты и пользуют, перепродают как скот. За не шибко побитого или свежего пленника, дают до пяти тысяч рублей… — Волк со злостью сплюнул в сторону.

— Ясно. Бизнес прибыльный одним словом… — Волк вскинулся:

— Прибыльный?! Да… Это же ЛЮДИ… — Я успокаивающе поднял руку раскрытой ладонью вверх в защитном жесте:

— Когда сказал «прибыльный», я не сказал, что одобряю. Извини, брат, просто голос у меня такой… Невыразительный что ли. Ты вот о чём подумай: зачем бандитам отлавливать «бычка» на Кордоне, ведь скорее всего у них карточки беженцев и они мирно прошли через блокпост под виадуком. «Бычок» перетащил им оружие через радиоактивную насыпь и на обратный заход у них имелся и ещё один такой же носильщик. Я не переоцениваю ум уголовников, но по опыту общения там, в мире, знаю, что народ это по-своему изобретательный. Они пришли сюда за чем-то, или за кем-то ещё. А Тараса взяли от жадности или по форс-мажору. Им не зачем светиться с оружием. Не зачем шуметь. Да ещё и под носом у военных. Подумай об этом на досуге и дай знать тем, кому это интересно. Думаю, тот контейнер и его содержимое, подобно камню, брошенному в воду… От него уже идут круги и хорошо, если они не превратятся в цунами.