В погоне за Алой - Изабель Ронин

Господи. Локхарт что, в этой комнате спал с одногруппницами? Надеюсь, он хотя бы сменил постельное белье. А что, если нет? Сняв простыни, я решила, что потом их постираю. И продезинфицирую заодно всю комнату.

Я приняла душ и собралась. Проверила сумку второй раз, вышла из комнаты и врезалась в упругое, мокрое тело.

– Ой! – Я вскрикнула, потирая лоб.

– Привет, Алая.

Я задрала голову и безмолвно застыла.

Калеб опять был без рубашки, его потрясающая грудь блестела от пота. Руками он держал края белого полотенца, накинутого на шею. На пальцах были узкие повязки, на ладонях виднелись мозоли.

– Куда идешь? – спросил он.

Зеленые глаза блеснули, будто он задумал какую-то шалость.

Я прочистила горло и кивнула, отказываясь смотреть ниже его шеи.

– На работу.

– А-а. Понятно. – Он выдержал паузу. – Ты всегда такая серьезная.

Жар его тела начинал меня волновать. Сильно волновать. И изучающие зеленые глаза ничуть не облегчали положения. Я отступила на шаг назад.

Его глаза лукаво блеснули, и он спросил:

– Хочешь, кое-что покажу?

Я с подозрением прищурилась.

– Не особо.

Его улыбка стала шире, и он бесстыдно напряг внушительные бицепсы. Линии и изгибы рук были четкими, а смуглая кожа так и лучилась здоровьем.

– Гляди. – С хищной ухмылкой он повернулся ко мне боком, чтобы я видела его ягодицы. Они были поразительно круглые и упругие, и… Ситуация явно выходила из-под контроля.

– Смотри, как прыгает. – Он подмигнул. – Это я ей шевелю, причем только для тебя.

Все это время он глазами следил за мной.

– Я тебе еще не показал лучшую часть.

Он развернулся и стал поигрывать мускулами на груди. Казалось, будто у него под кожей шевелятся жуки. Какая жуть. Я рассмеялась так громко, что схватилась руками за живот. Нет, он и впрямь ненормальный.

– Что скажете, девушка? Хорошо получается, да? Отлично ведь.

Я покачала головой.

– Пока что у тебя отлично получается не попасть в зоопарк. Тебя там ждет клетка. Будешь там себя показывать во всей красе вместе с такими же приматами.

Он захлопал ресницами.

– Ты бы пошла на меня посмотреть. Признайся. Скажи-ка, Алая, – его лицо внезапно стало серьезным, и он спросил низким, глубоким голосом, – хочешь стриптиз?

Мы оба подпрыгнули от звонка домофона. Потирая лицо рукой, он пробормотал:

– Черт. Забыл, что сегодня обещал пойти с мамой на благотворительную акцию. Можешь спрятаться на несколько минут в спальне? Только сиди очень, очень тихо.

– Боишься мамочку?

– Еще как. Будет трудно объяснить, почему ты живешь со мной. Всего на несколько минут. Максимум полчаса, потом пойдешь.

Если его маме не понравится, что я здесь живу, тогда лучше поскорее начать искать новое жилье. Сегодня непременно надо найти работу.

Я расстроено вздохнула.

– Мне уже пора, Калеб. Еще столько всего сегодня нужно успеть. Я могу сказать, что прибираю.

– Нет! У тебя ведь даже швабры нет. Доверься мне. Я быстренько от нее отвяжусь, и ты пойдешь по своим делам. Хорошо?

– Ладно. – Я вернулась к себе в комнату.

Встав у двери, я прислушивалась к звукам снаружи. Послышался мягкий голос пожилой женщины, за которым последовали глубокие интонации Калеба. Через двадцать минут в дверь легонько постучали.

Из осторожности я осталась на том же месте и принялась ждать. Дверь медленно приоткрылась.

– Алая?

Я затаилась сразу за дверью, чтобы не было видно.

– Я тут, – прошептала я.

– Мне пора. Ну… Вечером увидимся?

Мы стояли, прислонившись с двух сторон к двери, перешептываясь, словно дети, которые делятся секретами.

– Конечно, – откликнулась я.

– Будешь по мне скучать? – спросил он и умолк.

– Конечно, Калеб.

Он откашлялся.

– До скорого, Алая, – проговорил он мягко и прикрыл дверь.

– До скорого, Калеб, – прошептала я пустоте.

Глава 4

Вероника

Остаток утра я провела в школьной библиотеке, ища через компьютер работу, печатая резюме и составляя список компаний, где есть вакансии. Вооружившись стопкой резюме, я отправилась по каждому адресу в списке. Не найдя ничего стоящего, я настолько отчаялась, что отправила резюме и всем остальным.

Четыре часа вылились в пешие переходы, заполнение бланков и постоянное «простите, мы никого не нанимаем» и «мы вам перезвоним». Я выдохлась, приуныла и дико проголодалась.

Блинчики, съеденные на завтрак, давным-давно переварились. Я знала, что надо поесть, но не хотела тратить остаток денег на еду. Можно потерпеть до квартиры Калеба, а там уже подкрепиться.

Я ахнула и чуть не упала – подошва на обуви начала отклеиваться.

Я потрясенно уставилась на брешь между верхней и нижней частью подошвы кроссовки. Горло сдавило, хотелось кричать от того, насколько жалкой была моя жизнь.

Звучит нелепо, вот только старые, поношенные кроссовки стали последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения.

Когда мама была жива, наших зарплат еле хватало на то, чтобы сводить концы с концами. А потом ее состояние ухудшилось, и она уволилась, а мне пришлось взять кредит помимо займа на оплату учебы, чтобы у нас осталась крыша над головой.

В конце концов ей пришлось остаться в больнице, и чтобы сэкономить деньги, я сняла себе койко-место в доме с пятью другими людьми. Слова «безопасность» в том доме не знали. Я стала носить с собой карманный нож, а ценные вещи запирать в школьном шкафчике. Когда мама умерла, я взяла с собой все, что смогла, и уехала из городка, в котором мы вместе прожили больше десяти лет. Я каждый день ездила на обе свои работы в Эстер-Фоллз, так что переезд туда был вполне логичен. Я сняла квартирку недалеко от университета, где заканчивала двухгодичную программу кулинарного мастерства.

Квартира-студия была не больше почтовой марки, со старой, потертой мебелью, да еще с нахальными соседями. Но зато она была моей.

Я усердно работала, чтобы за нее платить. Было личное пространство.