Экзотеррика - Головачев Василий

Несмотря на применение автоматических устройств, компьютеров и организационной техники работа нашлась как для членов научной группы, так и для всего экипажа.

Беспилотные зонды кинулись на планету, как стая хищных птиц, ищущих добычу.

Через сутки наблюдений и анализа собранных образцов воды, воздуха, горных пород и «пылинок» стали вырисовываться контуры катастрофы, постигшей жителей Пушистой, а исследователи начали фантазировать на тему облика хозяев планеты, так как он по-прежнему оставался тайной для землян. Виртуальные города, создаваемые «кибернетической пылью», вырастали статически неподвижными, движение в них отсутствовало, и какими были их обитатели, догадаться было трудно.

В ходу появились гипотезы «разумных кротов», «змей» и «птиц», а женский коллектив экспедиции выдал идею, рисующую жителей Пушистой насекомыми, а именно – стрекозами. Спорили азартно, в перерывах между вахтами, но так и не пришли к единому мнению.

«Пыль» между тем по-прежнему вела себя агрессивно по отношению к пришельцам-землянам, и беспилотный флот «Великолепного» поредел. Ни на какой контакт облака крошечных летающих роботов идти не желали.

Тщательное обследование материковой части Пушистой выявило не только отсутствие каких-либо следов разумной деятельности обитателей планеты, но и вообще фауны и флоры в любых формах. Биологи экспедиции не нашли даже бактерий! Атмосфера планеты и её геологические структуры были девственно чисты, будто на ней никогда не существовало жизни.

Конечно, обследовать всю планету, по размерам близкую Земле, было невозможно даже с помощью полусотни беспилотных машин, умеющих опускаться на дно водоёмов и в жерла вулканов. Но и того материала, который удалось собрать за сутки непрерывной работы автоматических систем фрегата, хватало для определённых выводов, которые горячо обсуждались как специалистами экспедиции, так и членами экипажа.

Первое: вероятность присутствия жизни на планете, не только биологического формата, но и разумной, оказалась близка к нулевой, несмотря на наличие колоссальной системы искусственной «нанопыли», окутывающей всю поверхность Пушистой толстым танцующим слоем.

Второе: разумным поведение этой системы назвать было трудно. Да, она умела воссоздавать облик городов и сооружений, существующих некогда на планете, но в контакт с землянами не вступала, если не называть контактом попытки нападения на земные аппараты.

Третье: судя по геометрии сооружений, воспроизводимых «пылью», обитатели Пушистой скорее всего имели довольно крупные размеры – до трёх метров в высоту – и были прямоходящими. Но их вид по-прежнему не поддавался реконструкции, и единственное, с чем согласились специалисты экспедиции (это была их объединённая версия): они могли передвигаться как кенгуру. И крыльев у них не было.

На вторые сутки мониторинга поверхности планеты и её морей и рек, складывающихся в красивый фрактальный узор «кровеносной системы» (спорили и об искусственном происхождении этих формирований), дроны на глубине двух километров под поверхностью южного моря обнаружили нечто, напоминающее купол правильной геометрической формы диаметром около километра. Острые на язык космолётчики сразу окрестили его Опухолью, и капитан Дроздов разрешил Дамиру Волкову взять на борт «голема», катера высшей защиты, учёных и опуститься на дно моря, к Опухоли.

Полетели трое, не считая самого оператора: Шустов, Терехов и контактер-ксенопсихолог экспедиции Дарья Черкесова.

До этого момента «голем» трижды в автономном режиме опускался к «городам» Пушистой, которые показались наблюдателям подозрительно реальными, дважды успешно отражал атаки пыльных смерчей, и его полевая защита позволяла пассажирам чувствовать себя в безопасности.

Однако в кабине расположились в скафандрах, представляющих собой системы выживания в космосе, имеющие неплохой энергозапас. Приказ капитана был однозначен: выполнять СРАМ по полной программе! Дамир был уверен, что это излишняя мера, но возражать капитану не решился.

В одиннадцать часов утра по корабельному времени «голем» стартовал к Пушистой и вскоре завис над морем, получившим название Сердечное; его форма и в самом деле напоминала контур человеческого сердца, каким его изображали в качестве символа медицины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Повнимательнее там, лейтенант! – прилетел в наушники шлема Дамира голос капитана Дроздова.

– Будьте уверены! – весело отозвался Волков.

Похожий на дельфина с кожей из ртути аппарат сориентировался по пеленгу беспилотного зонда, зависшего над морем, и нырнул в воду.

«Голем» имел систему обзора, изображения которой передавались на внутренние стенки кабины, поэтому казалось, что пассажиры опускаются в глубину водного бассейна без какой-либо защиты. При необходимости пилот мог взглядом обозначить вектор дополнительного просмотра, и кванк шлюпа делал приближение намеченного участка поля обзора. Дамир пользовался этим вариатором часто, изучая кажущиеся подозрительными сгущения воды.

На глубине двадцати метров от поверхности вокруг аппарата темнота сгустилась до состояния плотной аморфной массы.

Луч прожектора уходил вниз на сотню метров, в нём изредка просверкивали искорки неизвестного происхождения. В глубинах земных водоёмов они означали бы мелких обитателей – рачков, червей, полипов и водорослей, но здешние воды были удивительно безжизненны, и Дамиру не в первый раз пришло на ум чьё-то философское изречение: природа не терпит пустоты. В применении к факту отсутствия жизни на Пушистой оно звучало призывом найти этому феномену объяснение, потому что жизнь на планете приобрела иную форму – форму облачного искусственного интеллекта.

– Игорь Ильич, – обратился молодой человек к Шустову, – всё-таки как вы объясните отсутствие какой-либо формы жизни на Пушистой? Ведь она была, раз существует эта странная робопыль? Не могла же она возникнуть ни с того ни с сего?

– Может быть только одно объяснение, – мрачно ответил Терехов вместо Шустова. – Была война!

– Ну почему одно? – не согласился начальник экспедиции. – Возможно, Пушистая изначально была мёртвой, как и сотни тысяч обнаруженных в Галактике планет, а пыль занесло сюда каким-то космическим ветром.

– Тогда зачем она создаёт виртуальные города? – не унимался Волков.

– Возможно, срабатывает память о предках, о тех, кто создал наноробов в другом районе космоса.

– В таком случае кто посылал сигнал о помощи?

– Потом поговорим, – пообещал Шустов с явной неохотой.

Через четверть часа на экране глубиномера появился светящийся бугор: свет прожектора дна ещё не достигал, но эхолокатор и гравитационные датчики помогли компьютеру синтезировать изображение Опухоли.

– Вот где мы найдём ответы на все наши вопросы! – воскликнул Дамир.

– Мне бы ваш оптимизм, – проворчал Шустов.

Ещё через несколько минут купол на дне моря стал виден уже и в отражении прожектора. Он вовсе не был таким геометрически безупречным, каким его рисовали компьютеры «голема» и дрона, обнаружившего Опухоль. В общем ракурсе бугор действительно имел форму купола, края которого тонули в иле, но корпус сооружения цвета тусклого серебра украшали борозды, вмятины, царапины и выступы, складываясь в картину рунного письма.

Голем завис над куполом, шаря по нему лучом прожектора.

– Черепаха! – сказал Волков первое, что пришло в голову. – Игорь Ильич, а что, если это скелет древнего существа? Может, он и был одним из разумных жителей Пушистой?

– Слишком велик, – с сомнением проговорила Дарья Черкесова.

– Земные киты тоже не маленькие.

– Диаметр Опухоли почти два километра, ни одно живое существо на Пушистой не может иметь такие размеры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Почему?

– Законы физики, – усмехнулся Шустов. – Если проанализировать все параметры здешней среды: величину гравитационного поля, потенциал магнитного, состав атмосферы, минеральный состав воды и горных пород, – то вывод однозначен: планета не способна создавать гигантов такого размера.

– Жаль, – сказал Дамир.