Караоке для дамы с собачкой - Татьяна Полякова

— Официальный запрос в Москву мы послали, — кашлянув, подал голос Вешняков. — Но сам понимаешь…

— А что там с надписью на паркете? — спросил Олег. Хоть он и любил призывать нас к тому, чтоб не совали нос, куда не просят, но сам по части докопаться до сути был ничуть не лучше.

— Похоже, кто-то с нами игру затеял. Девушка ничего написать не могла, но убийце понадобилось оставить автограф ее рукой. — Артем выложил на стол фотографию с запечатленными на ней кровавыми каракулями.

— Мы думаем, это инициалы, — влезла я. — Вроде первая буква "н", но, если честно, это ни на что не похоже.

— Может, какой-то символ? — выдвинул идею Артем. — Или иероглиф.

Лялин разглядывал фотографию и морщил лоб.

— А ничего попроще вам в голову не приходило? — Мы переглянулись и уставились на него. — Вот это, — ткнул он пальцем в первый значок, — может быть цифрой два. Может?

— Ну…

— А это шестерка. Обе цифры написаны небрежно и без отрыва, к тому же окровавленным пальцем на паркете.

— Двадцать шесть, — уставившись на фотографию, сказал Артем. — А вовсе не "п" и не "и", как мы думали, а это одиннадцать. Точно? Что у нас получилось? 2611. Код?

— Или дата, — вздохнула я. — Двадцать шестое число одиннадцатого месяца, то есть двадцать шестое ноября.

— Дата предполагаемого преступления? А сегодня какое? Времени совсем ничего…

— Стоп, — перебил Лялин. — Вы говорите, что девушка не могла оставить эту надпись, ее оставил убийца. Спрашивается, зачем?

— Убийца предупреждает о готовящемся преступлении? — вздохнула я. — Бред.

— Правильно. Но он это сделал, значит, что-то имел в виду. Убийца рассчитывал на ваши ответные действия. Какие?

Разумеется, ни до чего путного мы в тот раз так и не додумались. Ясно, что надпись оставили неспроста, если, конечно, убийца не был психом, которому в радость пудрить людям мозги. Конечно, это могла быть не дата, а в самом деле код, номер счета, да бог еще знает что это могло быть. Неизменным оставалось следующее: убийца давал нам подсказку, то есть предлагал поиграть. Точно, псих. На психов у меня давняя аллергия, оттого я и не пришла в восторг от открывающихся перспектив.

…Я подъехала к своему дому около семи часов. В гостиной горел свет. Впрочем, это ничего не значило, свет я оставляю включенным для Сашки, так же, как и телевизор. Хотя, может, все-таки для себя — приятная иллюзия, что кто-то ждет дома. Сашка в самом деле ждет.

Я загнала машину в гараж, поднялась в холл, удивляясь, что пес не спешит мне навстречу. Наверное, обиделся, что я оставила его одного на весь день. Я вошла в холл, и причина такого поведения Сашки стала понятна. В кресле устроился Тагаев. Он сидел, вальяжно развалясь, и таращился в телевизор, Сашка дремал у него на коленях. Идиллическая картина. Одно радовало: Тагаев переобулся в тапочки, следовательно, не забыл правил, которые я установила.

Услышав шаги, Сашка поднял голову, посмотрел на меня и стыдливо отвернулся. Было время, когда я всерьез ревновала его к Тагаеву и утешалась тем, что ему просто не хватает мужского общества. Сашка робко тявкнул, Тагаев повернулся.

— Привет, — сказал он и улыбнулся.

Я в ответ нахмурилась и заметила:

— Не дом, а проходной двор.

Злилась я в основном на Сашку, а в результате досталось Тагаеву. Он опустил пса на пол, поднялся и заявил:

— Надо поговорить.

— Стоя? — буркнула я.

Он вновь улыбнулся и сел в кресло. Надо сказать, со мной он был на редкость терпелив. Не думайте, что я этого не ценила, но почему-то одновременно это здорово меня раздражало.

Я устроилась в кресле. Сашка подошел и начал тереться о мои ноги. Его попытки подластиться ко мне я игнорировала, всецело сосредоточившись на Тимуре.

— У тебя есть ключи от моей квартиры? — начала я строго. Он усмехнулся, а я добавила:

— Ах, ну да, замки для тебя не проблема. Старые привычки долго держатся.

— Извини, — вздохнул он. — Я должен был позвонить и спросить твоего разрешения приехать. Обещаю без приглашения больше не являться. Идет?

— Идет, — кивнула я. — Чем обязана?

— Ты же знаешь, — он вновь улыбнулся. Улыбка вышла мягкой и даже снисходительной. — Светлану убили. Ты видела, как я с ней разговаривал на приеме. Так вот, я не имею к ее смерти никакого отношения. Никакого, — повторил он. — Я решил поговорить с тобой, ответить на вопросы, если они возникнут, и избавить тебя от черных мыслей на мой счет.

— С чего ты взял, что на твой счет у меня черные мысли? — удивилась я. Он усмехнулся, а я съязвила:

— Очень мило с твоей стороны облегчить мне жизнь.

— Можно узнать, почему Деда вдруг заинтересовало это убийство? — спросил Тимур.

— Деда? — подняла я брови.

— Значит, это твоя инициатива. А тебя ее смерть почему заинтересовала?

Я не видела причины скрывать обстоятельства своего знакомства с Луганской.

— История в высшей степени романтическая, — устраиваясь поудобнее, начала я. — На приеме ко мне подходит девушка, утверждает, что ее собирается убить любовник, и просит моей помощи. Но помощь должна выглядеть так: я найду ее убийцу и засажу его за решетку.

— Занятно. Может, у нее проблемы со здоровьем? Я имею в виду душевное здоровье?

— Тебе лучше знать, — пожала я плечами.

— Значит, она считала, что любовник хочет ее убить? В чем причина такой немилости?

— В преступлении. И она, по ее словам, орудие в его руках.

— И ты решила, что этот любовник я?

— А это так? — выдержав паузу, проявила я интерес.

Тагаев засмеялся:

— Я был прав. Оттого и поспешил встретиться с тобой. Первое и основное: ее любовником я никогда не был. Какое-то время много лет назад я жил с ее подружкой, поэтому мы неплохо знали друг друга. Она тогда работала в ресторане… Впрочем, я уверен, Вешняков уже знает об этом.

— Допустим. Что дальше?

— Она познакомилась с парнем. Ничего особенного, парень как парень, он жил в Москве, сюда приезжал к родителям. Был женат, но со Светланой у них получилось всерьез. В общем, она уехала в Москву. С женой он не развелся, зато помог ей устроиться на работу, вполне приличную, там она и подцепила своего мужа. Как, не спрашивай, понятия не имею. Я не особенно интересовался, кто он и откуда. Вроде бы какой-то депутат. Муж умер, а она вдруг снова объявилась в нашем городе.

— Довольно странно, ты не находишь? — заметила я.

— Почему же, — пожал он плечами. — К примеру, ее тяготила столичная жизнь. Она говорила, что чувствовала себя там одинокой.

— А здесь?

— Слушай, я не вел с ней разговоров по душам.

— Как вы встретились? Случайно?

— Нет, — с легкой заминкой ответил Тимур. — Она позвонила в «Шанхай», спросила меня. Если честно, я не сразу сообразил, кто это: прошло довольно много времени. Я и подругу-то, с которой жил тогда, успел забыть. Ну, мы немного поболтали о том, о сем. Я, конечно, удивился, звонить ей мне совершенно незачем. Вдруг она говорит, что хотела бы увидеться, типа, вспомнить молодость, я не выразил энтузиазма, но и обидеть не хотел. Сказал: заходи в ресторан, поболтаем.

— И она пришла?

— На следующий день.

— Действительно вспоминала молодость?

— В основном жаловалась. Как трудно без мужа, и все такое… В Москве никого, и здесь старых друзей не осталось.

— А ты что?

— Сочувствовал. Она приглашала в гости, адрес оставила.

— Ты приглашением воспользовался?

— Нет, но как-то раз мы вместе обедали.

— Ты сказал, она оставила адрес?

— Да.

— Ты его помнишь?

— Точно нет. Но где-то на Ямской.

— О чем ты ее предупреждал? — спросила я, не сводя с Тимура взгляда.

— О том, чтобы была поосторожнее с деньгами, — нахмурившись, ответил он. — Собственно, второй раз она попросила о встрече, чтобы посоветоваться со мной. Хотела вложить свои деньги в один проект. Но я ее отговорил.

— Что за проект?

— Строительство торгового центра на Никитской. Там полная неразбериха с землей, как ты знаешь. К тому же строить будет Сокольский, а это верный долгострой, там свои бабки и за десять лет не отобьешь. Вот и все.

— Понятно, — кивнула я. Не верить Тимуру повода у меня не было. Все могло быть именно так, как он рассказывает. Почему нет? Вполне логично обратиться за советом к старому приятелю, особенно если знаешь, что у него в этом городе большие возможности. Однако чего-то Тимур недоговаривал и поглядывал на меня с заметным беспокойством, причем беспокойство относилось к моей персоне. Сам он парень на редкость спокойный, если не считать вспышек гнева, которые в настоящий момент вспоминать ни к чему.

— На месте Деда я бы загрузил тебя работой, — заметил он, поднимаясь. — Не было бы времени на ерунду.

— Ерундой ты называешь убийство?

— Оно тебя не касается. Это дело милиции. Пусть твой Вешняков ищет убийцу.

— Он ищет.

— Я знаю, что разговор на эту тему бесполезен. — Тагаев уже дошел до двери, когда вдруг повернулся и спросил: