Утопленница - Кейтлин Р. Кирнан

То есть мы не отклоняемся в сторону от основной канвы рассказа.

Через пару месяцев после того, как Абалин переехала ко мне в квартиру, мы пошли на выставку в галерею Белл, которая расположена в Университете Брауна. Сходить туда была её идеей, а не моей. Выставка, которая называлась «Видение абсолютного разрушения», представляла собой ретроспективу работ художника, разбившегося на мотоцикле несколько лет назад, который называл себя Альбером Перро (хотя при рождении ему дали другое имя). Я уже была о нём немного наслышана. Абалин прочитала где-то в интернете статью о Перро, и я согласилась пойти вместе с ней, потому что ей очень хотелось туда попасть. Выставка представляла собой обширную экспозицию картин маслом, скульптур и произведений в смешанной технике, которые почти все были вдохновлены, в той или иной мере, сказками, в основном – «Красной Шапочкой». Если бы я знала это заранее, то отпустила бы Абалин одну. Мало того, я бы, наверное, на этом даже настояла. А так мне пришлось держаться за её руку почти всё время, пока мы прогуливались по галерее.

Мы расписались в гостевой книге за столиком у двери, и Абалин взяла глянцевую брошюру, посвящённую выставке. Первая картина имела латинское название «Fecunda ratis»[16]. Она была написана в основном в серых красках, хотя можно было заметить ещё несколько бликов зелёного и алебастрового цвета, и одно яркое малиновое пятно неподалёку от центра композиции. Карточка на стене рядом с картиной гласила, что Перро позаимствовал название из книги педагога XI века по имени Эгберт Льежский, включающей в себя «De puella a lupellis seruata» – рассказ о пропавшей девушке, которую нашли живущей в стае волков. По сюжету она носила красную шерстяную тунику, подаренную ей дедушкой в день крещения. Кто-то заметил эту красную тунику, и девушку спасли, что, как я полагаю, превращает эту историю в морализаторскую сказку. Мол, крестите своих детей, или им придётся жить с волками.

Картина мне не понравилась. От её вида меня захлестнуло какое-то жутко неуютное ощущение. И не только потому, что я вспомнила о своей былой зацикленности на «Красной Шапочке». Нет, в этом полотне ощущалось что-то ужасное, некая угроза, из-за чего я не могла смотреть на него больше нескольких секунд. Полагаю, меня должно было поразить то, насколько искусно художнику удалось передать в своих работах чувство страха. Моё впечатление в данном случае складывалось постепенно. Я ещё раз бросила взгляд на картину и снова отвернулась. Не думаю, что Абалин это заметила; не уверена, что она понимала, какое гнетущее воздействие на меня оказывала та выставка, пока я прямо не спросила, не можем ли мы уйти, – произошло это через двадцать минут, когда мы успели посмотреть ещё несколько картин и скульптур.

Прежде чем сесть за печатную машинку, я погуглила в Сети «Fecunda ratis» и просмотрела несколько её изображений, поскольку опасаюсь полагаться на свою дырявую память. Картина не произвела на меня такого же гнетущего впечатления, как в тот августовский день в галерее Белл. Слишком много с тех пор успело произойти событий, по сравнению с которыми скульптуры и картины Альбера Перро, при всей своей жуткости, кажутся детскими картинками. Но, как я уже отмечала, исполнена она в основном в серых тонах, с красным пятном в районе центра. Пятно образует своего рода неподвижную точку, центр композиции или точку опоры, кому как больше нравится. Эта детская крестильная туника из шерсти – единственный предмет одежды, который есть на девушке. Она стоит на четвереньках, её голова опущена так низко, что невозможно разглядеть лицо. Не видно ничего, кроме дикого клубка спутанных волос и красной туники, что производит, если рассматривать картину в целом, довольно жестокое, сбивающее с толку впечатление. Девушка окружена тёмными, грузными фигурами волков, за которыми, в свою очередь, видны вершины стоячих каменных глыб, представляющих собой кольцо мегалитов.

Волки изображены настолько нечётко, что их можно принять за каких-то других существ, если предварительно не прочитать карточку на стене возле холста. Я вполне могла бы окинуть взглядом огромных лохматых тварей, которые, присев на корточки, жадно и непристойно наблюдают за девушкой, легко приняв их за медведей. Медведей или даже… не знаю, быков, например. По картине не скажешь, собираются ли волки съесть девушку или, наоборот, охраняют её. Невозможно сказать, удивляются ли они виду этой странной волчицы или думают о том, что раньше им ещё ни разу не доводилось заниматься любовью с человеческой женщиной, и это, возможно, будет интересный опыт.

Но самое тягостное впечатление производит полоска рисовой бумаги в нижнем левом углу холста. На ней начертаны следующие слова: «Никто и никогда за тобой не придёт».

Когда я садилась со своим яблоком и «Лорной Дун» за написание этого рассказа, в голове у меня крутилась мысль, что я смогу подробно описать все картины, участвовавшие в выставке «Видение абсолютного разрушения». Или хотя бы те работы, которые я успела посмотреть, прежде чем меня начало тошнить и нам пришлось срочно покинуть галерею. «Ночь в лесу», например, очень похожую на «Fecunda ratis», только больше размером. Полотна с названиями «1893» и «Приступ страха посреди толпы». Серию ржавых металлических клеток под общим названием «Хлебные крошки», в каждой из которых красовалось по булыжнику, и у каждого на боку было выгравировано какое-то слово. А в центре всего этого раскинулась гротескная крутящаяся композиция под названием «Фазы», с 1-й по 5-ю, представляющая собой серию скульптур, изображающих превращение женщины в волчицу. И не просто женщины – это оказался расчленённый труп Элизабет Шорт, известной большей части цивилизованного мира как Чёрная Орхидея[17]. Эти скульптуры потом ещё несколько недель преследовали меня в кошмарах. До сих пор меня временами озноб пробивает от этих воспоминаний. Я собиралась описать всё в меру своих скромных возможностей. Но теперь думаю, что будет лучше отказаться от этой идеи. Возможно, позднее, когда этого нельзя будет избежать, но не сейчас.

– Итак, – напечатала Имп, – вот оно, начало моего рассказа, каким бы хаотичным и бессвязным он ни казался. Я взялась за написание своей истории с привидениями и буду притворяться, что обратного пути больше нет.

Это ложь, но притворяться всё равно придётся.

В конце концов, всё это может сложиться (или нет) во что-то связное.

Я не узнаю, пока не отыщу концовку.

Я. Розмари-Энн. Кэролайн. Три сумасшедшие женщины, одна за другой. Самоубийство моей матери и бабушки. Избавиться от некоторых слов, чтобы страшные вещи стали менее пугающими, оставив только те слова, которые потеряли