Кодограмма сна - Сергей Агафонов

– Я видел это! Я видел это!

Однажды молодые люди посетили бассейн имени Христа Спасителя. Марфа в бассейне тонула, а Шамиль ее спас, т.е. состоялся настоящий момент физической близости. Как честный человек Зиятуллин собрался жениться, но тут грянули "госы", распределение – хорошо еще в одну Систему попали – в ГЛАВКОСМОС, а то могли бы оказаться он в ГЛАВМЫЛЕ, она в ГЛАВВЕРЕВКЕ. Где гарантия, что его так и не измылили бы всего до последнего пузыря, и так и не прошелся бы парень по ее телу сытному, на белорусских драниках взращенному. Но все сложилось прекрасно. Санаторий – то у ГЛАВКОСМОСА один. Знай подмасливай своего председателя месткома, чтобы в одно время С любимой-любимым там оказаться. Марфа это делала картошкой, салом и самогоном. Шамиль кукурузой, бараниной и анашой. Но в санатории девка ходила перед джигитом, задрав нос, а джигит даже выучился на балалайке играть, чтобы внимание красавицы привлечь…

15

Вдруг, из заржавленной радиоточки на весь санаторий вылетел рой разноцветных мотыльков и раздалось:

– Отдыхающий Софронов Андрей Николаевич, немедленно верните в библиотеку санатория книгу "ПРО ПРИКЛЮЧЕНИЯ", иначе будет анчьга!

Софронов скривился, один его глаз скуксился, и из него на бумагу, заправленную в пишмашинку, выкатилась большая желтоватая слеза. Прежде, чем разбиться об вышеизложенный мемуар отдыхающего, слеза мужественно заявила:

– Иди, отдай врагу, что он просит, но взамен забери у него жизнь.

Второй глаз даже не сморгнул от возникших затем солоноватых брызг. Он велел Софронову встать с казенной табуретки, надеть трусы, майку с номером "один" и тапочки. Андрей прижал к груди "ПРО ПРИКЛЮЧЕНИЯ" и решительно направился к двери на улицу.

Там ветер-шалун играючи носил с места на место скамейки, урны, отдельных легковесных отдыхающих, не говоря уже об обрывках газет, пустых бутылках и коробочках из-под монпансье.

Здесь решительный парень нос к носу столкнулся с Зиятуллиным.

– Вы не подскажете, как пройти в библиотеку? – спросил находчивый журналист.

– Дойдешь до моря, потом свернешь направо, пляж тебя выведет к скале. У самой воды начинаются вырубленные в скале ступеньки. Поднимайся, но не забывай держаться за страховочные поручни из виноградной лозы, а то смоет на фиг в море. На самом верху скалы ты найдешь библиотеку. Передавай привет библиотекарше. Суламифь Ивановна Айрапетян – очень душевная женщина – закончил свой до странности учтивый ответ обычно вспыльчивый и непредсказуемый джигит и снял со своих плеч голову. Голова мертво оскалилась и вытаращила глаза-зеленые маслины. В мановение ока по ним заползали мухи. Софронов сломя голову бросился бежать по указанному маршруту, потерял один тапочек, но не стал возвращаться за ним. Шамиль надел свою голову обратно на плечи и рассмеялся Андрею в след. В тот же миг на его буйную голову приземлилась радужная стрекоза, на ней верхом сидели Перчик и старик Кукла. Кукла тюкнул серебряной ложечкой по угольной пирамидке Перчика. Перчику хоть бы хны, а стрекоза откинула копыта и это в высшей степени загадочное событие заставило капитана "фабзайцев" почесать себе репу. Из расчеса вырос опухший от жирной еды и пьянства Кублай-хан в распашном овчинном тулупе и, зажав нос, чтобы не вдыхать в себя зловоние радужной стрекозы, тихо и вкрадчиво мяукнул:

– Бенц, а ты подумал откуда у него книга, если он не знает как пройти в библиотеку?

– Вот и я о том же кумекую, Хавчик, – поддержал Кублай-хана Перчик и вывернулся наизнанку. Старик Кукла вернул его в исходное положение и просипел, обращаясь к темному подсознанию джигита:

– Ну что встал как паровоз на запасном пути! Она же ему во сне явилась!

– Да ведь это… – прошептал, догадавшийся вдруг Зиятуллин.

– Именно. – хором подтвердили Кукла, Перчик и Кублай-хан и уселись разжигать костер из останков стрекозы, чтобы с удовольствием попить чаю на голове Шамиля. Шамиль бросился искать Марфу Друзь, чтобы поделиться с нею своей замечательной догадкой, поэтому пламя к радости чаелюбивой троицы разгорелось в момент.

16

Библиотекарша санатория "КРАСНЫЙ КОСМОС" Суламифь Ивановна Айрапетян была ветхая на первый взгляд старушка. Лет ей было не меньше ста, что доказывали ее любовь к хождению в резиновых калошах на босу ногу в любое время дня и года, кажется она и спала в них, а также страсть к прятанью в укромных местах разных по ее мнению вкусных вещей: куриных косточек, не дососанных карамелек, хлебных крошек. Что-то старушка закапывала в землю, что-то носила в мешочке на шее, карамель таилась в старом носке, заложенном за щеку. Сто лет некоторых научают еще и не этому. Суламифь всю жизнь была носительницей Заразы. Зараза сидела у нее на костлявых плечах, свесив полные ножки в полосатых гольфах и указывала пальчиком с обгрызенным ногтем кого из говноедов поднять из канавы, помыть, похмелить, и профессором кислых щей в университет где-нибудь в Затрапезии устроить или гастроли ему по стриптиз-барам в какой-нибудь Шопляндии организовать. Только господин Пихто и его рогатая внучка потом счастливчика подстерегут в ванной комнате, когда он будет чистить зубы, выскочат из зеркала и станут его говноедскую белую грудь когтями раздирать и сердце вынимать, чтобы лабораторным крысам, которые их везде сопровождают пением гимнов, на съедение бросить. Так, питая господина Пихто и его рогатую внучку говноедами, Суламифь с Заразой прожили жизнь. Их последним приютом стала библиотека санатория ГЛАВКОСМОСА, где полки были битком набиты сочинениями самих говноедов и о них. Но работа с читателями как-то не клеилась.

Например, отдыхающим в санатории было совсем не стыдно, взяв в библиотеке книжку почитать, в указанный срок ее не вернуть и вообще больше среди книжных полок не показываться. В эпоху космических полетов, клонирования и Интернета дураков нет мазохизм лелеять – со столетней старухой ее сокровища исследовать. Всем, приходящим в библиотеку, Суламифь Ивановна, кроме говноедской литературы, предлагала пройти в заднюю комнату посмотреть на Заразу. Зараза уже давно не сидела на шее бабушки, а покоилась в коробке из-под спичек на пыльном подоконнике среди стопок бланков отчетности. При ближайшем рассмотрении она оказывалась истлевшей пчелой Майей. Библиотекарша, показав пчелу посетителю, обещала в следующий раз завести ее ключиком, чтобы та сплясала "барыню" и почитала стихи собственного изобретения. После этого отдыхающие предпочитали лучше закинуться фастфудом и забалдеть на очке с кроссвордом, чем возвращаться в странное место.

Один только Фима Зильберштейн регулярно посещал заведение Суламифи Ивановны. Ему чудачества старушонки были до лампочки. Фима, как многие молодые ученые, страдал манией моделирования своих затей. По понятной бедности Зильберштейн моделировал их из бумаги. Другие использовали, хотя бы спички, пластилин, бытовую пластмассу и не попадали в истории.